Рецепт от Фрейда

Рецепт от Фрейда
Ирина Градова

Врачебные секреты
Судебный психиатр Любавин обращается к своей крестнице и коллеге психотерапевту Нелли Тарле со странной просьбой: устроиться на работу в психиатрический интернат под названием «Синяя Горка». Несколько лет назад Любавина привлекли к врачебному освидетельствованию человека, насмерть сбившего пешеходов. Профессор признал его вменяемым, после чего виновник аварии прошел повторное обследование в «Синей Горке» с противоположным результатом, избежав уголовной ответственности. Репутацию профессора Любавина вторично подвергли сомнению, когда свидетель по громкому уголовному делу также оказался в «Синей Горке» с психиатрическим диагнозом, а вскоре погиб в результате несчастного случая. Видно, что в интернате творятся странные дела, однако лишь проникнув туда, можно выяснить правду. И Нелли соглашается стать «засланным казачком»…

Ирина Градова

Рецепт от Фрейда

ПРОЛОГ

Сентябрь, 2013 год

Почему Ольга это сделала? Все шло так хорошо, она начала оправляться, стала осознавать, что все ее несчастья, реальные и мнимые, проистекают лишь из-за неправильного отношения к себе и окружающему миру. Она перестала считать себя никчемной, никому не нужной, сменила работу, и личная жизнь вроде бы налаживалась… Ну почему, почему?!

Вокруг места происшествия, несмотря на ранний час, собрался народ: всем охота поглазеть на труп. Сержант в форме, узнав, кто она такая, предложил Неле подняться в квартиру. Лифт стоял на одном из верхних этажей, и оттуда доносилась веселая болтовня: Неля поняла, что не дождется его, и взлетела по лестнице на восьмой этаж. Дверь оказалась приоткрыта.

– Вы кто?

Этот вопрос задал невысокий плотный мужчина в плохо сидящем пиджаке, надетом на застиранную водолазку. Он «принял» Нелю прямо в дверях, а за его спиной она увидела суетящихся людей.

– Меня попросили зайти…

– Родственница покойной? Знакомая?

Покойной. Напрасно она торопилась, напрасно гнала машину, рискуя попасть в аварию!

Сидя в чистой, сияющей белизной кухне, Неля рассказывала следователю все, что знала.

– Получается, вы были ее психоаналитиком? – уточнил капитан Гуров.

Слово «психиатрия» в среднестатистических умах обычно вызывает ассоциации исключительно со смирительной рубашкой, а уж «психоанализ», с его чуждыми российскому менталитету приемами, и вовсе кажется чем-то киношным, ненастоящим. Особенно, наверное, видится он таковым человеку вроде Гурова.

– Да, – кивнула Неля. – Ольга посещала меня раз в неделю, по пятницам.

Ее взгляд, вопреки собственному желанию, то и дело устремлялся к окну. Тело Ольги все еще там, на асфальте, стыдливо прикрытое простынкой, и от этого становилось не по себе.

– У Касаткиной была склонность к суициду?

Голос Гурова звучал буднично, даже скучно. Создавалось впечатление, что меньше всего на свете ему хочется сейчас находиться здесь и что с гораздо большим удовольствием он сидел бы на кухне с женой и детьми за завтраком, перед телевизором.

– Да, – кивнула Неля и тут же поняла, что своим ответом поставила под вопрос собственную компетентность как врача. Это тут же отразилось на круглом лице собеседника, а ведь он сразу отнесся к ней предвзято, едва услышав слово «психоаналитик». Поэтому она добавила: – Ольга страдала от тяжелой депрессии, и у нее было несколько суицидальных попыток, но она выздоравливала!

– Неужели? – следователь даже не пытался скрыть усмешку. – Что с ней было не так?

– Депрессия. Она чувствовала себя не на своем месте, – ответила Неля, стараясь формулировать фразы как можно четче, дабы они дошли до этого истукана. – Ольга работала в иностранной фирме, хорошо зарабатывала…

– И чего же ей не хватало? – вновь перебил Гуров: очевидно, он полагал, что Ольга просто с жиру бесилась.

– Вы, наверное, никогда не работали под давлением?

– Мы, доктор, всегда под давлением – то начальства, то общественности, то журналистской братии. Значит, говорите, депрессия у Касаткиной развилась на фоне карьеры?

– Не только. У нее и раньше случались срывы – она состояла на учете в психоневрологическом диспансере, но там считали, что она не нуждается в серьезном лечении или повторной госпитализации.

– Повторной?

– Ольга уже попадала на стационарное лечение, после первой попытки суицида. Она была очень одинока.

– Хорошо, – вздохнул следователь, – как вы ее лечили? Препаратами или…

– И препаратами, и «или», – теперь уже перебила Неля. – Терапия была комплексной, потому что одними сеансами психотерапии от затяжной депрессии избавить невозможно.

– Вам, конечно, лучше знать, – хмыкнул Гуров. – Но, выходит, ваш подход не сработал? В смысле, пациентка скакнула из окошка – классика жанра! Вот что мне покоя не дает: как вы-то здесь оказались, Нелли Аркадьевна, – часто навещаете пациентов на дому?

Ну, вот они и подошли к самому главному!

– Понимаете, Ольга прислала мне сообщение.

– Когда?

– Сегодня утром. Я увидела его гораздо позже, когда получила возможность проверить мобильный.

– Покажите! – потребовал следователь, и Неля покорно протянула ему телефон. Прочитав, он вернул аппарат со словами: – Ну, все предельно ясно: типа предсмертная записка. Есть идеи, почему это произошло?

– Нет, – покачала головой Неля. Она чувствовала себя измотанной и страшно виноватой. Как могла она быть настолько слепой, чтобы не разглядеть симптомов? Ей казалось, Ольга выздоравливает, а она, оказывается, вынашивала планы самоубийства!

– Знаете, доктор, – поднимаясь, сказал следователь, – я никогда не верил в ваши методы. Этот психоанализ, вся эта ваша дребедень гроша ломаного не стоит!

Впервые в жизни Неля была склонна с этим согласиться. Все, во что она верила, рассыпалось в прах, и она знала, что ей вряд ли удастся собрать осколки разбитого самоуважения.

* * * * * *

Не обращая внимания на снующих по аллеям людей в больничных робах, мужчина медленно брел в сторону оранжереи. Он поглубже втянул шею в плечи, пытаясь таким образом избежать ненужного внимания со стороны других людей в белых халатах. Впрочем, беспокоился он зря: в этот послеобеденный час они, скорее всего, мирно выпивают себе в комнате отдыха, ничуть не заботясь о вверенных им пациентах. Огромная оранжерея столетней постройки, почти разрушенная в шестидесятые и вновь возрожденная, возвышалась в конце дубовой аллеи, словно древнеегипетская пирамида.

Большой лохматый пес выскочил на дорожку в нескольких шагах впереди. Сначала мужчина притормозил, решив, что это волк, но быстро осознал ошибку: на территории сновали тучи бездомных собак, и обычно они никого не трогали. Народ с кухни подкармливал животных, и год от года их становилось все больше – видимо, работало «собачье радио», и счастливцы, вкусившие местных деликатесов, созывали сородичей с близлежащих свалок. Внимание мужчины привлек странный предмет, зажатый у пса в зубах. Пес постоял некоторое время, озираясь по сторонам, потом затрусил дальше. Но тут следом за ним из-за деревьев вынырнуло еще двое – небольшая коренастая собачка с длинным, неуклюжим телом и другая, похожая на помесь добермана с обладательницей гораздо менее благородных кровей. Обе грозно зарычали, упершись передними лапами в землю, и первый пес понял, что может лишиться своего трофея. Мелкий провокатор, подскочив к обладателю приза, ловко куснул его за зад и отпрыгнул. Челюсти громко щелкнули в каком-нибудь сантиметре от его и так, судя по всему, не раз пострадавшего в драках уха. Тогда его товарищ, не дожидаясь, пока атакуемый придет в себя, тоже ринулся вперед, и началась заваруха. Псы катались по дорожке неразрывным клубком, так что невозможно было определить, где чья морда и ноги, взметая тучи пыли и гравия. Затем они свалились в выкопанный по бокам аллеи неглубокий ров и там продолжили потасовку. Ни один из дерущихся не желал сдаваться, и все трое, похоже, давно позабыли о причине схватки, со вкусом отдаваясь на волю адреналина. Наконец большому псу удалось улучить момент, и он, вскочив на все четыре лапы, рванул в сторону, противоположную той, откуда появился. Двое других с оглушительным лаем кинулись за ним.

Широко раскрыв глаза, мужчина смотрел на брошенную собаками добычу. Это было что-то длинное, белое, подозрительно знакомое. Четыре пальца, растопыренных на плоской кости того, что когда-то было человеческой ладонью, не оставляли места для сомнений.

Ноябрь, 2013 год

Выйдя из машины, Любавин осмотрелся. Ничего не изменилось с тех пор, как умер Аркадий: все тот же дощатый забор, за которым стоял старый дом, нуждавшийся в покраске. Интересно, изменила ли Неля что-нибудь внутри?

Он специально не стал предупреждать девушку о визите, подозревая, что она просто-напросто откажется разговаривать. А беседа предстояла нешуточная, и Любавин не мог обратиться со своей просьбой ни к кому другому.

– Дядя Илья?!

Открывшая дверь Неля выглядела обрадованной, но в следующую секунду на ее лице появилось подозрительное выражение. Даже оно ее не портило. Любавин знал, что Неле исполнилось тридцать четыре, но выглядела она моложе. Кожа персикового оттенка, который встречается только у брюнеток, вьющиеся короткие волосы, пухлые губы и большие темно-карие глаза сделали бы честь любой актрисе или фотомодели, особенно если ко всему этому приложить руку профессионального стилиста. Сама же Неля, отлично сознавая, что выглядит привлекательно, не слишком пеклась о собственной внешности. Она не забывала заглядывать раз в месяц в парикмахерскую и ухаживать за лицом, но одевалась просто, почти не красилась и не имела привычки подолгу торчать перед зеркалом. Гораздо больше собственной красоты ее занимала психиатрия. Во всяком случае, так было до того злополучного происшествия, которое заставило ее все бросить и уехать в деревню, в старый отцовский дом с удобствами на улице.