Дневник из преисподней

– Я пью за вас, миледи! – С этими словами Гаа Рон выпил свой бокал до самого дна одним залпом и посмотрел на меня.

Его выжидательный взгляд, казалось, проникал в самое сердце, и я прикоснулась к бокалу своими губами, разумом понимая, что вот-вот закричу от боли. Я сделала глоток, а затем другой, и время застыло, не в силах избавить меня от боли, и вино смешалось с моей кровью, наполняя вены теплом. Боль ускорила пульс, но холод почти победил, и резкая судорога прошла по руке, окончательно лишая ее сил. И в этот момент мой арус встрепенулся и его грозное рычание отвлекло сэра Гаа Рона.

Я вырвала свое запястье из его руки, а потом неожиданно для самой себя выпалила, глядя прямо в его глаза:

– Довольно, сэр Гаа Рон!

Мы вскочили со стульев почти одновременно и инстинктивно отшатнулись друг от друга. Я обронила свой бокал, и остатки вина разлились по всему столу. Наши импульсы развели нас по противоположным краям стола, но врагами не сделали. Сэр Гаа Рон смотрел не со злостью, но уважительно, ибо понял, что я не только способна выдерживать его силу, но и противостоять ей.

Разлитое вино дало нам кратковременную передышку, пока хозяин заведения, рассыпавшись в извинениях, менял скатерть на столе.

Когда он скрылся за дверью кухни, сэр Гаа Рон снова присел за стол и предложил присесть и мне, но вина больше не наливал и не пил его сам. Мой аппетит пропал, а вот сэр Гаа Рон поужинал с удовольствием, или делал вид, что ужинает с удовольствием, – очень хладнокровный человек и очень опасный.

После ужина мы продолжили нашу прогулку, и сэр Гаа Рон рассказал мне об истории города и его достопримечательностях. Он показал мне место, где были возведены самые первые постройки в городе, рассказал истории легендарных людей, ставших прообразом тех статуй, что расположились на Главной площади. Он говорил о своих усилиях, предпринятых после войны для восстановления города и возвращения в нем жизни. С ним было интересно и нескучно. И даже арус с непосредственным видом весело скакал вокруг него и меня, когда мы останавливались возле очередной статуи благородного героя.

Мы вернулись домой усталые и удовлетворенные, когда звезды уже горели на небесном своде. Нас встретили черные проемы окон, подсказавшие мне, что милорд и Анжей, по всей видимости, решили заночевать в другом месте. И я почувствовала, что готова завыть точно так же, как выл второй арус, оставленный мною в цепях.

Несмотря на некоторые опасения, мой арус дал спокойно застегнуть ошейник на своей шее, и я вдруг поклялась себе, что им обоим не придется больше сидеть на цепи. Уходить от них не хотелось, как будто два диких зверя способны были защитить меня от третьего и самого опасного из всех зверей – человека.

Сэр Гаа Рон молча ожидал меня у самых дверей, ведущих в дом, и совершенно очевидно потешался в душе над моими страхами. Направляясь к нему, я чувствовала себя городским жителем, ступающим по болоту, и совершенно не различающим, что находится под ногами – твердые кочки или омут, в который можно окунуться с головой и больше не вынырнуть.

В дом заходить не хотелось, а способов потянуть время в голову не приходило. Лишь несколько метров разделяли меня и сэра Гаа Рона, и чувство безопасности, рожденное близостью аруса, таяло тем быстрее, чем ближе я подходила к дому.

Я остановилась возле ступенек и задержалась на какое-то время, чувствуя затылком, как смотрят на нас мои гвардейцы и воины сэра Гаа Рона, охраняющие дом и ворота. Гаа Рон не открывал дверей и не приглашал меня войти, заставляя нервничать еще больше. Он просто ждал, как паук, наблюдающий за мухой, ползущей к его паутине. И у меня не было сил, чтобы побороть скверные предчувствия и свой безотчетный страх.

Но на меня смотрели мои гвардейцы, и подобный страх был недостоин моего положения. Жизнь в этом мире заразила меня трепетным отношением к собственному статусу, требовавшему от меня соблюдения определенных правил и норм поведения. Принцы и магистры этого мира не боялись своих врагов и никому не позволяли внушать себе страх или поддаваться ему. Меня признали равной им, и все это время я продолжала играть по установленным правилам, а трусливого поведения в этих правилах не было предусмотрено. Бояться могла лишь Лиина, но принцесса Лиина не имела на это право…

Еще одно мгновение и еще один вздох, и я поднялась по ступеням и коснулась руки сэра Гаа Рона, пытаясь сохранить видимое спокойствие. Отблеск ночных фонарей сделал его лицо бледным и неживым, но он умудрился улыбнуться мне так, как способен улыбаться лишь очень гостеприимный хозяин, приглашающий в дом друзей. Я могла бы побиться об заклад, что никто из его воинов даже не заподозрил о произошедшей между нами размолвке.

– Вы собираетесь пригласить меня в дом, или мы всю ночь простоим на его пороге, сэр Гаа Рон?

Он склонил свою голову в ответ и распахнул двери приглашающим жестом, а затем пропустил меня вперед.

Я сосчитала ступеньки, когда поднималась по лестнице на третий этаж. Их было ровно сорок три.

Сэр Гаа Рон зажег огромные свечи, стоявшие на подоконниках, и проводил меня до гостевой комнаты. Дорогу до нее я запомнила смутно, а вот пожелание спокойной ночи поняла очень хорошо, ибо сказано оно было на древнем языке, на котором были написаны старые книги. «Дэа норэ а контэ солле» – «Сон праведника, как сон мертвеца». Только вот к кому из нас это изречение больше подходило?

– В моем мире говорят, что только у негодяев самый крепкий сон. – Я прошептала эти слова уже в спину уходящего Гаа Рона и ответом на них был легкий щелчок дверного замка.

Очень хотелось спать, но я не могла заставить себя прилечь. Ощущение незавершенности прошедшего дня и чувство опасности, о которой нашептывала моя интуиция, не давали прилечь на мягкую перину, манившую к себе обещанием покоя и отдыха. В этой комнате было все, кроме чувства комфорта и безопасности. Моя душа и мое тело не хотели оставаться здесь, но я не знала, как поступить. Я продолжала стоять в центре комнаты, не решаясь сделать и шага, пока ноги не затекли. Затем села на пол, по-прежнему не в силах заставить себя подойти к кровати или к креслу возле окна. Я даже не понимала разумом, почему я не хочу двигаться, просто не хотела и все.

Но я провела несколько лет в землях, где черный цвет имеет множество оттенков, и я научилась их различать. Темнота, обволакивающая кровать, кресло и всю мебель вокруг меня была не такой, как обычная темнота комнат, погруженных в ночной сон. Никто не смог бы различить подобные нюансы, но я могла, и потому не хотела покидать центр комнаты, где спокойно спала обычная ночь, заглянувшая в этот дом.

А еще я злилась. Злилась на милорда, оставившего меня, на Анжея, в чьи обязанности входило приглядывать за мною, а также на себя, ибо собственная слабость не позволяла принять окончательное решение и выбрать приемлемый вариант поведения. Я просто не знала, что делать, поскольку темнота никогда не охотилась за мною, а принимала в свои объятия, пусть даже ледяные и мокрые. И мне надоело прятаться от сэра Гаа Рона и от своей интуиции, и спать на полу все последние ночи подряд.

И все же раздражение на саму себя не могло заглушить мой внутренний голос или победить инстинкт самосохранения. В конце концов, усталость взяла свое, и я уснула на полу прямо в центре комнаты и никакие сны мне не снились…

Легкий стук в дверь разбудил меня на рассвете, и голос милорда спросил, можно ли ему войти. Я с трудом поднялась с пола, чувствуя, что не только не выспалась, но и ничуть не отдохнула, а тело болит, словно я проспала всю ночь на холодных камнях.

Прежде, чем я сообразила, что ответ «да» абсолютно преждевременен, я уже произнесла его, и тут же пожалела, что не прикусила себе язык, ибо по лицу милорда при виде меня промелькнуло нечто среднее между удивлением и насмешкой.

В чем-то он был прав, потому что я прекрасно знала, как выгляжу по утрам – сонной, взлохмаченной и с глупой физиономией человека, раздумывающего, не вернуться ли снова в кровать?

– Вы выглядите уставшей, миледи. – С этими словами он подошел ко мне и взял мои руки в свои ладони, словно собирался согреть их своим дыханием.

– Кажется, я плохо спала, милорд.

– Плохо спали или не ложились вообще? – Он коснулся губами кончиков моих пальцев, что заставило меня осторожно освободиться из его некрепких объятий.

Я представила себе, как беспомощно бормочу нечто среднее между «я случайно задремала на полу» и «по-моему, сэр Гаа Рон собирается меня убить» и решила не отвечать на вопрос милорда вообще, ограничившись неопределенным пожатием плеч. К тому же утро было самым подходящим временем, чтобы спросить его, когда мы покидаем Город Теней, и услышать приятный для слуха ответ, что незамедлительно.

У меня на сборы ушло несколько минут, достаточных для того, чтобы добраться до конюшни и окунуть голову в поилку для лошадей, заполненной прохладной и кристально чистой водой. Ни к одной из ванной комнат в доме сэра Гаа Рона меня не тянуло. Меня вообще пугал этот дом, и я отказалась от завтрака, хотя и поняла, что сделала это слишком резко. Поджав губы, я тут же принесла извинения хозяину дома, постаравшись овладеть своими эмоциями и смягчить голос насколько возможно.

Милорд почти не обратил на это внимания, но Анжей взглянул удивленно. Я плюнула про себя на все формальности и попросту сбежала от них, рассудив, что лучше держаться подальше от сэра Гаа Рона, пока я не пришла в себя после этой практически бессонной ночи. Уже во дворе конюшни в мою мокрую голову пришла блестящая, на мой взгляд, идея, которую я тут же реализовала со всей своей детской непосредственностью и желанием отомстить обидчику.

Воспользовавшись отсутствием всех троих и невмешательством воинов сэра Гаа Рона и моих гвардейцев в наши с ним отношения, я расстегнула цепи обоих арусов, один из которых просто ошалел от радости при виде меня, словно знал для чего я здесь. Старый знакомый вел себя, как огромный котенок, но длилось это недолго. Арусы были опасны, и я понимала, что они – живая угроза всем жителям города. Как и вчера, я постаралась достучаться до разума арусов, хотя и не встретила понимания второго.

И все же мой старый знакомый меня понимал. Он, действительно, понимал меня, и я видела, как легко он усваивает образы, которые я пыталась внушить ему. Люди – не добыча и цена его свободы – безопасность и жизнь для тех, кого я тоже считаю своими братьями. Люди – не добыча…

Мой арус обещал мне это и даже второй арус, настороженно смотревший на нас со стороны, наконец-то подошел и тихо фыркнул, уткнувшись мокрым и холодным носом в мои ладони. Они попрощались со мною и черными тенями незаметно и бесшумно выскользнули за ворота. Только железные цепи сиротливо остались лежать на земле.

Такими их увидел сэр Гаа Рон, явно плотно позавтракавший, и оттого весьма довольный жизнью. Он вышел из дома, спустился по ступенькам и застыл с выражением лица, окупившего все мои последние мучения. Ему стоило невероятных усилий вернуть себе обычное лицо и не сказать в мой адрес ничего из того, что напрашивалось на язык. Думаю, моя улыбка, больше похожая на злобную усмешку, довела его до белого каления, но последняя капля еще не упала и не взорвала бушующий страстью котел.

Это было именно так, ибо ночная тень, которая только что неспешно и сыто тащилась за ним, вдруг взлетела к небесам огромными рваными краями и застыла, трепеща и выискивая новую жертву. Это длилось недолго, но было впечатляющим, а потом черная тень рухнула к ногам сэра Гаа Рона, и свернувшись змеей, утекла по его ногам куда-то вглубь тела.

Сэр Гаа Рон так и ничего мне не сказал, хотя наблюдать наше скрытое противостояние явно понравилось воинам сэра Каас Ли, один из которых проиграл вчера учебный бой. Я также уловила краем глаза смешки, которые моя личная гвардия тут же постаралась скрыть. У меня было ощущение, что благодаря мне, сэр Гаа Рон проиграл очень большое и очень важное сражение, и это принесло мне огромное удовлетворение. К тому же какая разница сколько у меня врагов? Как говаривал один незабвенный «порядочный» человек – одним больше, одним меньше… Ни я не замечу, ни Господь!

Ни милорд, ни Анжей, похоже, совершенно не обратили внимания на то, что арусов не было. К тому же милорд был явно озабочен чем-то другим. Я давно не видела его таким – с глубокой задумчивой складкой на лбу и выражением лица, не видящего, что происходит вокруг. Его взгляд скользнул по мне и остановился на мгновение с выражением то ли недоверия ко мне, то ли к собственным мыслям. Это длилось лишь несколько секунд, и мой ответный вопросительный взгляд был попросту отброшен, а потом забыт быстро вернувшимся выражением спокойной сосредоточенности. Лицо милорда вновь стало непроницаемым и все пошло своей обычной чередой.

Мы покидали Город Теней, и Огонек уносил меня из него, чувствуя, как и я, огромное облегчение. Мне казалось, что основная опасность осталась позади и даже солнце за пределами города светило ярче, а небо улыбалось более дружелюбно. Еще несколько километров пути и все черные тучи, еще недавно сгущавшиеся надо мною, окончательно развеялись.

Во время нашего возвращения милорд покинул свое место в группе, изначально занятое во главе рядом с сэром Гаа Роном, и присоединился ко мне и моим гвардейцам, замыкающим колонну. Его что-то беспокоило, но он непринужденно болтал со мною, игнорируя мои и свои ощущения. И тогда забеспокоилась я.

В какой-то момент мне стало понятно, что за всей мишурой нашего разговора о «погоде и природе» скрывается определенный интерес, который больше невозможно сдержать или контролировать. И я дала понять милорду, что чувствую его тревогу и озабоченность, однако мне не ясна их причина. После долгой и довольно многозначительной паузы, последовавшей за моим прямым вопросом, милорд наконец произнес то, о чем столь безуспешно пытался умолчать:

– Мой Хранитель уверен, что ваше возвращение запланировано моим отцом. Сэр Гаа Рон полагает, что вы поддерживаете связь с правителем Ночных земель и сообщаете ему о моих намерениях и обо всем, что происходит вокруг меня. Я доверяю суждениям сэра Гаа Рона, но не могу им слепо верить. Мои чувства к отцу не имеют ничего общего с почтительностью и сыновней любовью, Лиина, и я не хочу, чтобы вы шли навстречу желаниям моего отца, не поставив в известность меня.

Я нахмурилась, не совсем понимая, какую игру затеял сэр Гаа Рон, но откровенно рассказывать милорду о своей жизни в мире его отца я совершенно не собиралась. Вместе с тем, я также не могла поставить многоточия в этой непростой ситуации. Несмотря на мое сложное отношение к сэру Гаа Рону, его собственные взаимоотношения с милордом меня совершенно не касались, тем более, что я не желала ни вмешиваться в них, ни влиять на них:

– Я не настолько близка с вашим отцом, милорд, чтобы быть его доверенным лицом, хотя не могу отрицать огромного влияния, оказанного им на меня. Полагаю, сэр Гаа Рон это чувствует и его мнение небезосновательно. Мои слова могут успокоить вас или нет, но я никогда не имела ничего общего с вашим отцом и его желаниями, кроме одного – и он и я не желаем войны между вами и вашим братом. После того, как я покинула земли вашего отца, я ни разу не видела его, не слышала и не получала от него никаких посланий.

Какое-то время милорд молчал, затем кивнул мне и завершил наш разговор:

– Мой отец безразличен мне, Лиина, и я не нуждаюсь в его пристальном внимании. Рекомендую и вам поступить точно также.

Я смотрела на милорда какое-то время, всего лишь несколько секунд, чувствуя, как в моей голове с огромным скрипом крутятся шестеренки. Я ничего не знала об отношениях Магистра и правителя Ночных земель, но негативная реакция милорда на возможное сотрудничество с ним была слишком явной. Я давно не видела милорда столь обеспокоенным, но почему-то не подумала о последствиях моих последующих слов:

– Эти рекомендации касаются моей безопасности или вашей, милорд?