Возвращение солнца. Цикл «Деревянная сабля». Книга первая

– Миче, успокойся.

– Моих родителей казнят, – тихо-тихо сказал юный Корк, сидящий на краешке обрыва. Лала подобралась к нему и обняла его:

– Мы же никому не скажем.

– Мы никому не скажем, – эхом отозвались Рики и Малёк.

– Хоть это и не правильно, – всё-таки добавил Лёка, таможенник наш.

Но Кохи безнадёжно махнул рукой и схватился за голову. Он не верил.

Наша зверушка вдруг встала ему на колени одной передней лапкой и, поджав другую, вытянула шею и замерла, разглядывая его лицо. Кохи в недоумении уставился на неё, а она принялась обнюхивать его лоб, глаза, нос и щёки осторожно и нежно-нежно.

Мы переглянулись, пожали плечами, развернулись и пошли назад. Зверёк потрусил за нами, всё время оглядываясь. Кохи и Лала остались на обрыве. И так жалко мне стало эту вражину мою, что я обернулся, сделал несколько шагов назад и приложил руки к груди.

– Кохи, – позвал я. – Кохи, чему ты поверишь? Поверишь ты клятве именем светлой Эи? Хотя нет, этим именем слишком часто клянутся, а потом нарушают клятвы. Просто поверь. Я правда не собирался ябедничать на Корков. Я никогда не проговорюсь. Если ты сомневаешься насчёт Рики, то не бойся: он ещё ни одной тайны не разболтал. Если я ему скажу, из него никто слова не вытянет. Ну, а попробовать в очередной раз меня побить ты сможешь и в Някке, когда всё утрясётся. Ты попробуй, может, удастся.

Кохи опустил голову и зарылся лицом в волосы Лалы.

В лесу Малёк поймал на тропе коня юного Корка. Видно, животному стало скучно, и оно подбиралось поближе к хозяину, а тут мы. Коня мы забрали с собой, чтобы Кохи был в пути подольше и не учудил что-нибудь ещё. Нам показалось, дурачкам, что волшебная полусфера вещала именно о коне: зачем нам скакун Кохи? Абсолютно не нужен. Рики крикнул по моей просьбе, обернувшись в сторону поляны, что мы оставим коня где-нибудь у стражи.

– Ты как? – спросил меня Малёк. – В смысле здоровья.

– Здоровье нормальное, голова прошла, – бодро ответил я, хотя ушибы ещё болели. Не сильно болели. Я был удивлён сверх всякой меры: как друг доктора Шу, я очень хорошо знал, что с моими травмами так быстро не выздоравливают.

– Каков Корк, Миче! – с восхищением воскликнул Лёка, когда мы тронулись в путь. – Я прямо зауважал его за такую преданность папочке. Может, всё-таки, у них отношения лучше, чем мы считали? И, заметь, он не заговорщик, и хочет город спасти, как и мы с вами.

– Всё равно гнусный тип, – сморщился я. – Прямо в лицо мне сказал, что я Нату не… Ну, в общем, не важно.

– Да, гнусно, Миче, что ты всё не да не, – засмеялся Рики. – Давай, расскажи-ка мне, о чём, собственно, я молчать должен.

Мы собирались ехать даже ночью, пока хватит сил. Надо было спешить.

Глава 14. Невозможность поговорить

Усталые и запылённые, мы были у городских ворот уже в полдень. Очень хорошо было видно море и оба флота в бухте и за её пределами. Они ещё здесь, хвала светлой Эе!

Несмотря на то, что мне удалось купить штаны в гостинице, вид у нашей компании был просто ужас какой – и стражники разглядывали нас с подозрением. Наконец один сказал:

– А, вспомнил. Это Аги. Фамилия такая. Я помню, потому что доклад писал. Слышь, Аги, – обратился он ко мне, усмехаясь. – Вроде, в прошлый раз ты побелей был. Загорел?

– Испачкался, – буркнул я.

– Слышь, ребята, – он в прошлый раз с одним из Корков подрался. Вот прямо здесь, чуть подальше. А нынче с кем чего не поделил?

– Всё с тем же всё то же, – в тон ему ответил я.

– Да ты отчаянный, – хмыкнул стражник и нас, наконец, пропустили в городские пределы.

Коня Корка мы оставили знакомому стражнику, чтобы Кохи потом не говорил, будто мы украли его мирлетского скакуна. Объяснили, что нашли его непривязанным, бредущим по дороге в сторону города.

На улицах Някки Малёк сразу скис. Чем ближе к дому, тем он делался кислее. Мы с Рики хотели сначала привести себя в порядок в нашей резиденции, а потом уж показаться родителям, но вышло всё не так. Едва Малёк открыл родную калитку, как из его двора понеслись вопли и причитания. Мы с Рики не успели удрать, нас сразу же затянули внутрь, и деваться было некуда. У Малька дома собрались обе наши многочисленные родни, даже мой папа прикостылял из Лечебницы. Судя по количеству длинных скамеек под навесом, увитым виноградом, и заплаканным глазам, друзья и родные справляли по нам поминки. Они глядели на нас так, словно мы вернулись с того света. Причитания и рыдания разносились по всей улице, привлекая соседей. Когда от нас отлепились родители, на Малька набросился его начальник, самый главный таможенник, он же дядя Тума, ужасный тип, а на меня – Ната.

– Дурак! – плакала она и молотила меня кулачками. – Где ты был?

Ответ на этот вопрос хотели знать все, а мы не продумали, что сказать, занятые обсуждением Кохи. Вернее, считали, что прокатит версия с экскурсией: будто мы поехали в долину, показать Рики достопримечательности. Только выходило, что это слабое оправдание нашему внезапному отъезду без предупреждения на лошадях семейства Мале. Мне ставили на вид, что раз я открыто не взял нашу лошадь – значит, тут что-то не то. Кто-то видел, как мы верхом выезжали из ворот в восточном направлении и слышал, как Малёк на всю улицу рассказывал Ловкачу, что у его деревенского кузена день рождения. Но в этом месяце из Лёкиных родичей не родился никто, а Ловкач сам как в воду канул. Начался переполох, родственники толпились попеременно то у нас дома, то у Малька, строя различные предположения. Тут стало известно, что Кохи Корка нет в Някке, и все решили, что мы с ним поубивали друг друга, встретившись где-то в лесах. И уже даже седлали коней, чтобы разыскивать нас по окрестностям.

– Тебя просто нельзя выпускать за город! – рыдали все в один голос. – Как только ты оказываешься за воротами, так сразу дерёшься с Кохи. Что за вид? Что у тебя с одеждой? Зачем ты потащил за собой ребёнка? Зачем наврал про кузена? Где ты был???

– Да я уже вернулся, да всё нормально, да я просто упал с обрыва, – отбивался я, не зная, как оправдаться. И тут выступил Рики. Он сказал:

– Это я. Из-за меня. Простите. Это я уговорил Миче и Лёку ехать за город. Я узнал, что на берегу моря, там, в горах, видели непонятного зверя. Я хотел посмотреть. Думали, сразу вернёмся, да не вышло. Зверёк такой странный, смотрите. Он упал в ущелье, и мы лазили за ним. Много времени ушло – а что делать? Зверь так плакал, что сердце разрывалось. Мы же не могли его бросить. Глядите, какой милый.

И все переключились на зверька. Ну и Рики, ну и молодец! Все теперь рассматривали животное и хвалили нас. Папа вознамерился снять с него цепочку, но его друг, старый Шу, не позволил. Надо выяснить, сказал он, не заболеет ли зверёк от этого – уж очень глубоко тонкая цепь врезалась животинке в шею.

Доктор Шу улыбался, обнимая Нату за талию. В этом нет ничего такого – он знает с детства и её тоже. Но мне не понравилось, что он постоянно уводил её в сторону от меня, не давая нам нормально пообщаться. Я соскучился, мне хотелось, чтобы Ната говорила сейчас со мной и стояла рядом со мной, а не с кем-то другим, пусть даже и с другом семьи, с пожилым человеком. Что-то он принялся с жаром втолковывать ей и её родителям, но те помотали головами и, взяв дочку под локотки, подвели к нашей компании. Чуть расстроенная Ната протянула мне руку. Как друг, как всегда. Я сжал в ладонях Натины тёплые, шершавые пальчики. Очень хотелось сжать их, как раньше. Когда я ещё не собирался вести себя с Натой не как влюблённый мужчина. Сейчас я точно повёл себя по-другому: прижал её кулачок к своей груди и стал соображать, как проверить, нравлюсь ли я Нате всерьёз. Смотрел на неё и думал: а вот если поцеловать прямо в губы, прояснится что-нибудь для меня или нет? Очень долго смотрел, потому что губы у Наты такие…

Проходящий мимо Малёк больно ткнул меня под рёбра, я охнул и заморгал. В поле зрения попал доктор Шу, осуждающе качающий головой. Ну да, да. Что это я себе позволяю?!

– Мы из-за вас могли опоздать на праздник. Посмотреть на отход кораблей, – попеняли нам троим.

– Что? Корабли? – всполошились мы, словно узнали о походе на пиратов только сейчас. Хотя, да. Ведь всем было известно, что это случится завтра, так что ещё утром казалось, будто у нас сутки в запасе.

Тоже мне, праздник!

– Да. Оба флота отправляются на к Лийским островам. Часа через два-три. Наш мудрый король решил не ждать ещё день. Чего ждать, коли всё готово?

Мы с Мальком так и сели. Нам не успеть. Чудиле не поверили. Теперь он с флотом, и его могут убить. Нас всех тоже убьют.

– Так давайте праздновать, раз мы все здесь! – вскричала мама Мале. – Что нам мешает устроить праздник, а потом всем вместе рвануть в порт?

И началось! Кто-то нёс тарелки, кто-то полез в погреб, кто-то откупоривал бутылки, кто-то побежал в лавку… Мы, трое, стояли, словно оглушённые. Мы не успели.

– Да, сынок, Петрик записку прислал, – проносясь мимо, сказала мама. В моей руке оказалось Чудилино письмо.

«Миче, никто не верит. Меня не отпускают. Корабли отходят раньше на сутки». Дата и время. И приписка: «Сделай же что-нибудь».

Что я сделаю, никому не известный анчу, маленькая мошка, как говорит Лёка Мале?

*

Малёк успел уже ополоснуться и переодеться, и поэтому дядя Тума налетел на него с новой силой, но уже по другому поводу. Он обругал племянника шалопаем и велел ему отправляться на работу и ударным трудом смыть с себя позор прогулов. Ему и самому надо быть в порту, а не прохлаждаться в компании родичей. Малёк сопротивлялся и говорил, что к смыванию позора он приступит завтра, но дядя был неумолим и на полголовы выше. Дядя Тума – суровый старый вояка. Он уволок нашего друга на службу, несмотря на его яростное сопротивление. Малёк бросал на меня извиняющиеся взгляды, и я сказал ему:

– Ступай, я что-нибудь придумаю.

Что я могу придумать?

Вы спрОсите, отчего мы не поговорили с начальником таможни? А бесполезно. Сказал же я: дядя Тума скептик, циник и боюсь, что атеист. Поверит он волшебнику, как же! Для него маг – это фокусник, достойный лишь деток развлекать в младшей школе. Как он на меня обиделся, когда я решил зарабатывать гаданием и проигнорировал его личное приглашение работать в таможне! Заметили? Он со мной вообще перестал разговаривать.