Бессмертные 3

Когда Альгид устроился на новом месте, он подошёл к госпоже и попросил бумагу и письменные принадлежности. Ивея не спросила, зачем они ему, а приказала эконому выдать всё, что он просит.

Альгиду разрешалось свободно передвигаться по замку и острову: статус любимца открывал перед ним любые двери. Ивее часто докладывали, что видели лекаря в селении, в порту или в горах, в лесу или на болоте. Он, как положено, всегда говорил старшему надзирателю, куда идёт и когда вернётся. По распоряжению госпожи, ему ничего не запрещали и не следили так строго, как за другими рабами. Ивея не хотела, чтобы Альгид чувствовал себя невольником, несмотря на рабский ошейник.

Все эти дни они виделись крайне редко – разве что случайно встречались в коридорах замка или во дворе. Ивея всегда заботливо спрашивала, как он себя чувствует и не нуждается ли в чём. Раб всегда вежливо отвечал: «Хорошо, хозяйка. Нет, хозяйка» и они расходились.

Так прошёл почти месяц. Наступил Мисотормидд – Период Бурь. В это время в здешних широтах часто бушевали сильные грозы с проливными дождями и порывистым ветром. Мореплавание замирало. Редко какой корабль рисковал выйти в море, разве что небольшие рыбачьи лодки, промышлявшие недалеко от берега и спешившие в укрытие при приближении бури. Даже пираты попрятались в своих лагерях, пережидая неблагоприятный период.

Порт пустовал, работы на полях и огородах почти замерли. Все бездельничали в ожидании спокойного времени.

Грозы всегда волновали Ивею. Она не боялась громких раскатов грома и огненных стрел молний, с треском вонзающихся в землю или бьющих в высокие деревья. Она любила шум ливня за окном, когда дождевая вода, бурля и переливаясь через край, бежала по каменным желобам, создавая неповторимую природную музыку. Она обожала сидеть в сумраке комнаты, закрыв деревянными щитами окна и рассеивая мрак лишь огнём камина. Она любила запах грозы, мокрой земли, омытых дождём листьев. Её возбуждали резкие неожиданные удары грома, вызывающие непроизвольную дрожь и учащённое сердцебиение.

Однажды, когда вечером, сразу после захода солнца, началась неожиданная гроза, Ивея, сидя в кресле напротив горящего камина, вспомнила о лекаре. Она не видела его последние несколько дней, но из докладов знала, что он не покидает замок и никуда не выходит. Может, он заскучал или заболел?

Ивея решительно поднялась и направилась к двери.

Чтобы пройти к башне, в которой жил Альгид, пришлось пересечь двор. Благо, гроза только начиналась и на землю падали первые редкие капли. Ивея, несмотря на дождь, облачилась лишь в лёгкий шёлковый халат и мягкие сандалии.

Внутри башни царили сумрак и прохлада. Гуляющие сквозняки затушили торчащий у двери факел или его ещё не зажгли дежурные рабы. Впрочем, Ивее не нужен был свет – её глаза прекрасно видели в темноте.

Поднявшись на третий этаж, где находилась комната Альгида, Ивея почувствовала спокойную сосредоточенность находящегося внутри мужчины. Он не казался больным или тоскующим. Он полностью погрузился в какую-то работу. Ивея легонько потянула на себя дверь и та беззвучно открылась, потому что лёгкий скрип петель заглушил очередной раскат грома.

В комнате окутывал полумрак, рассеиваемый светом одинокой свечи, стоявшей в глиняной плошке на столе. Альгид склонился над листом бумаги и что-то писал. Он так углубился в своё занятие, что даже не заметил вошедшую хозяйку, и вздрогнул, ощутив на своих плечах её руки. Ивея взглянула на исписанный мелким почерком листок и полюбопытствовала:

– Чем ты тут занимаешься?

Альгид немного помолчал и тихо ответил:

– Без практики многое забывается… Я записываю рецепты, пока хоть что-то помню.

– Разве на Аосте нет больных?

– Мне нечем их лечить… У меня нет ни инструментов, ни оборудования для приготовления лекарств.

– А где их можно взять?

– У любого аптекаря в Литнесе. Но лекарский сундук стоит очень дорого.

– И ты его хочешь?

– Конечно… – Альгид поднял лицо и заглянул в глаза госпожи. – Я учился ремеслу почти пятнадцать лет. Было бы прискорбно всё забыть и всему разучиться за какой-то год…

– А ты любишь своё ремесло?

Альгид слегка пожал плечами.

– Мой дед был лекарем, мой отец лекарь, я вырос, помогая отцу готовить снадобья и микстуры… Мне нравится, когда больной человек становится здоровым, когда жрица смерти отступает, благодаря моим усилиям.

Ивея чувствовала, что Альгид говорит искренне.

– Я посмотрю, что можно сделать, – неопределённо пообещала она. Затем наклонилась и легонько коснулась губами губ мужчины. Раб слегка напрягся, но не отклонился и не отвернулся. Не получив никакого ответа, женщина начала действовать более решительно. Скользнула левой рукой под тунику и нащупала напрягшийся от её прикосновения сосок. Начав ласкать его пальцами, другой рукой слегка приподняла подбородок мужчины и поцеловала более настойчиво. Альгид задрожал от возбуждения и несмело ответил. Ивея чувствовала его растерянность и даже лёгкий испуг.

– Расслабься… – прошептала. – Это твоя счастливая ночь…

Раб слегка отстранился и посмотрел в глаза госпожи решительным взглядом.

– Это временный каприз или… – он умолк, не договорив.

– Может так, а может и эдак… – улыбнулась Ивея. – Разве ты откажешь госпоже в её желании?

– Раб не смеет не выполнить приказ… Вы можете делать со мной, что пожелаете, хозяйка… – в голосе мужчины послышалась горькая ирония.

Его слова задели Ивею и она выпрямилась.

– Разве я относилась к тебе, как к рабу? Я оскорбляла тебя, унижала твоё достоинство, наказывала? Да моя дочь имеет меньше свобод, чем ты! А когда я попросила тебя об услуге, какую может дать мужчина женщине, ты обиделся, словно я беру тебя силой! Если я тебе противна – так и скажи. Мне претит твоя нерешительность и покорность. Ты сам сделал из себя раба, не я!

Ивея повернулась и направилась к двери. Альгид вскочил и схватил её за руку.

– Не уходите! Простите… Я хороший лекарь, хотя у меня ещё не было самостоятельной практики… Но все учителя хвалили меня. Я думал, вы купили меня из-за этих качеств… Но когда вы намекнули, что я вам нужен всего лишь… как наложник… это меня задело…

– Разве нельзя совмещать приятное с полезным? Я не запрещаю тебе заниматься своим ремеслом, наоборот, всячески это приветствую. Но лично мне ты нужен, как наложник, и я этого не скрываю. Разве эти две должности несовместимы?

Альгид долго, молча, смотрел на госпожу, и женщина чувствовала, что в душе его происходит борьба между гордостью и осторожностью, решительностью и сдержанностью. Наконец, решительность победила, и он произнёс:

– Тогда купите мне лекарский сундук, чтобы я чувствовал себя не только мальчиком для утех.

Ивея засмеялась.

– Ты ещё не доказал мне, какой ты мужчина, а уже требуешь награду?

Альгид, всё ещё державший госпожу за руку, вдруг резко притянул её к себе и начал смело и властно целовать. Его руки нащупали поясок халата и ловко его развязали. Миг – и женщина стояла нагая. Его руки жадно ласкали её тело, гладили нежную шелковистую кожу, мяли упругую полную грудь, теребили соски и лоно. Ивея ощутила нарастающее желание, которое туманило и кружило голову, как крепкое вино, и сметало все преграды на пути. Она начало срывать с мужчины одежду, и через несколько мгновений они упали на жалобно заскрипевшую кровать, задыхаясь от страсти и бурных ласк. Альгид овладел ею с лёгкостью опытного любовника, вызвав у женщины стон наслаждения. Ритмичный скрип кровати и сладостные возгласы заглушил рокот вошедшей в силу грозы.

Когда они, наконец, замерли в изнеможении, Ивея поцеловала обессилено приникшего к ней мужчину, и произнесла:

– Спасибо, милый… Мне понравилось…

– Сейчас я немножко отдышусь и мы продолжим… – пробормотал Альгид. – Я немного поторопился, но у меня давно не было женщины…

– А у тебя найдутся силы для второго раунда? – насмешливо улыбнулась Ивея.

Альгид легонько укусил госпожу за ухо:

– Да я только разогрелся…

– Тогда, может, перейдём ко мне? У меня и кровать пошире, и есть чем подкрепиться.

– Как скажете, хозяйка.

– В такие минуты можешь называть меня по имени.