Сказки Сирены

За окном глухо ворчал гром и громко били по железному отливу крупные капли – словно горох сыпался из прохудившегося мешка. Ослепительные вспышки молний пробивались даже сквозь плотно сомкнутые веки, мешая отвлечься и уснуть. Елизавета Романовна повернулась на другой бок, натянула край плаща на глаза, оставив снаружи только нос, чтобы дышать свежим, наполненным ароматом дождя воздухом, и снова попыталась уснуть.

В голову, как всегда перед сном, лезли всякие, не совсем хорошие мысли… Вот и сейчас, в который раз подумала, что лежит она, как собака, на стареньком матрасике, на стульях, в учительской, вместо того, чтобы спать в собственной постели. Кто виноват в том, что докатилась до такой жизни? Судьба? Она сама? Жизнь или сложившиеся обстоятельства? «Прожила, что под забором высралась». Грубо, но соответствует истине. Так говорила её мать, так думает теперь Елизавета. Разве она дура? Нет. Лентяйка? Да. Плыла по жизни, что кусок дерьма, без сопротивления и усилий. Вот и приплыла… «Маемо, що маемо», – сказал первый президент Украины. Воистину, «имеем, что имеем». И образование есть, и ум не совсем тупой, и работа была хорошая… Не удержалась, поддалась обстоятельствам, и вот теперь, кто она? Сторож. Сторож в школе, в которой когда-то преподавала. Стыдно? Как любит повторять Елизавета: "Стыдно не у кого видно, а кому нечего показывать". Ей показывать, явно, совершенно нечего. Поэтому, никогда не ходит на встречи выпускников. Нечем похвастаться.

Хотя, с другой стороны, такая жизнь её вполне устраивает. Пришёл, поспал и свободен на 48 или 65 часов. Зарплата минимальная. Но, как Елизавета Романовна знает не понаслышке, некоторые учителя со стажем получают не намного больше неё. А молодые – и того меньше. Так что, она ничего не потеряла, кроме самоуважения, которого у неё с детства было не очень много. Не велика потеря!

И тут же в голову закралась другая мысль, посещавшая Елизавету Романовну не раз: что бы она изменила, если бы могла вернуться в прошлое? Снова прожила бы нелёгкую, но бездумную жизнь щепки, или попыталась бы стать рыбой и плыть поперёк течения?

Додумать эту сакральную мысль она так и не успела. То ли монотонный шум дождя, то ли хроническая усталость, наконец, расслабили тело и разум, и Елизавета Романовна незаметно соскользнула в сон.

Глава 1

Проснулась женщина всё с той же головной болью и сухостью во рту. Но, невзирая на эти уже привычные симптомы, сразу почувствовала, что что-то не так. Что-то изменилось. Открыв глаза, в первую минуту не могла понять, где она находится. Затем ей показалось, что она ещё спит и видит сон. Это не было чем-то необычным: Елизавета Романовна иногда погружалась в мир сновидений так глубоко, что ей снилось, что она спит и видит сон. И первый сон был так реален, что его невозможно было отличить от яви, пока не проснёшься по-настоящему.

И сейчас, открыв глаза и увидев вокруг обстановку старой квартиры, в которой прошли детство и юность, почти забытую и редко являющуюся во снах, Елизавета Романовна подумала, что ещё спит и видит сон о детстве. Но сухость во рту была настолько реальной, что она не выдержала и, отбросив одеяло, встала с постели и поплелась на кухню.

Там, живая и относительно нестарая баба Шура, мать её матери, которую все с детства звали «бабунька» (а когда повзрослели стали звать просто «ба»), чистила картошку, готовя обед. Взглянув на Елизавету Романовну (сейчас, наверное, просто Лизку), сказала:

– Ну что, пьяньчужка, проспалась?

– Я? – удивилась Елизавета. А услышав свой голос, удивилась ещё больше.

– Ну, не я же! Вот погоди, мать с работы вернётся, она тебе устроит порку! Вчера её чуть кондрашка не хватила! Это ж надо – гулять до утра! Вот она тебе устроит выпускной!

Зачерпнув железной кружкой воды из оцинкованного ведра, Елизавета утолила жажду, и, стараясь не удивляться (сон, он и есть сон, здесь может быть всё, что угодно!), поплелась обратно в комнату. В голове уже немного прояснилось. Подойдя к старенькому трельяжу, посмотрела в зеркало. Из глубины волшебного стекла на неё смотрела четырнадцатилетняя Лизка с немного помятым лицом и всклокоченными волосами – ещё густыми и тёмно-каштановыми, которыми она гордилась долгие годы, пока не начала барахлить щитовидка и не начала их терять. В более зрелом возрасте некоторые знакомые девушки и даже парни думали, что она пользуется какой-то супернавороченной краской, придающей волосам такой глубокий коричневый оттенок, и безмерно удивлялись, узнав, что это её природный цвет волос.

Елизавета машинально провела руками по голове, приглаживая вздыбленные пряди, и отражение повторило её жест. «Надо будет посмотреть в соннике, что означает «смотреть в зеркало», когда проснусь», – подумала женщина. Думать во сне она всегда умела, особенно, когда сон был на грани пробуждения.

Прикасаясь к гладкой, упругой, молодой коже четырнадцатилетней себя, Елизавета Романовна невольно завистливо вздохнула. Да, не ценим, что имеем, потерявши – плачем… Не так уж и плохо выглядела она на пороге своего пятнадцатилетия. Если судить по словам бабуньки, ей снится утро на следующий день после празднования выпускного. Значит, она уже окончила восьмой класс, и вчера, выпив, с компанией друзей под предводительством Игоря-дохляка, все попёрлись к его деду в какую-то сторожку на речке. Ни деда, ни сторожки они не нашли, а попали в болотце, где все измазались, как свиньи, заблудились, замёрзли и протрезвели, еле выбрались обратно в город, отвели Игоря к его дому, поднялись на площадку, прислонили к дверям квартиры и нажали кнопку звонка. Затем все бегом спустились вниз и, давясь смехом, наблюдали, что будет. Дверь открылась, и полубесчувственный Игорёк упал на руки вышедшего на порог отца – большого начальника большого предприятия. По подъезду раскатился его яростный рык, которому вторил просяще-причитающий голосок матери Игорька. Схватив сына за шиворот, мужчина рывком, как нашкодившего щенка, втащил его в квартиру, и дверь со стуком захлопнулась.

– Ох, и влетит сейчас Игорьку! – хихикнула Валька-модница.

– Фигня! – махнул рукой Серёга, знаток семейных отношений Игорька. – Папаша поорёт и заткнётся – маманя его отмажет. Ну, посидит пару деньков под домашним арестом. Его в жизни не били, даже подзатыльника не получал. Он хилый с детства.

На этом, как помнила Елизавета Романовна, они распрощались и разбрелись по домам. Все жили в центре, почти рядом с домом Игоря, в пяти минутах ходьбы. Только Лизке надо было пройти этой же улицей пару кварталов.

Как странно: она видит сон о себе, юной девочке, но почти не помнит тех событий. Словно она, нынешняя, вдруг оказалось в теле себя, выпускницы. О, если бы это было так… Вновь вернуться в прошлое, но с грузом памяти прошедших лет. Чтобы знать и уметь предвидеть, чтобы мочь избежать роковых ошибок, чтобы построить судьбу по-другому… А возможно ли это? Как-то, в дни расцвета молодости, Елизавета встретила в поезде гадалку – не цыганку, не шарлатанку, а настоящую рыжую «кацапку» из Ростова. Случайно познакомились, от скуки разговорились, и так получилось, что женщина ей погадала. Не на картах, не по руке. Она осмотрела голову Лизаветы, заглянула даже за уши, посмотрела на руки и внимательно осмотрела лицо, пощупала затылок и плечи. Лизка в это время скептически улыбалась, так как никогда не верила ни в какие гадания, а цыганок, пристающих на улицах, отгоняла пинками. Не верила она ни в привороты, ни в отвороты, ни в «сглазы», ни в проклятия. Не признавала ни бога, ни чёрта, ни красную армию. Верила она в то, что можно пощупать, увидеть, и в бесконечность Вселенной. Поэтому первые слова, произнесённые рыжей гадалкой (дай бог памяти, как же её звали? Лизка забыла её имя на другой день, как они расстались, и вспомнила о гадалке только, когда её пророчества стали сбываться), немного смутили молодую женщину:

– Ты не замужем. У тебя двое детей. Ты только недавно рассталась с мужем, и не жалеешь об этом…

Откуда незнакомка могла всё это знать? Лизка не делилась с ней никакой информацией, они почти не разговаривали, так, перекинулись парой общих вежливых фраз. А на безымянном пальце правой руки Лизки красовалось обручальное кольцо, которое она ещё долго будет носить, по привычке, пока не сдаст в ломбард по нужде.

Рассказав Елизавете её прошлое, обрисовав в мельчайших подробностях и нюансах Лизкин характер, сказав то, что знала о себе только Лизка, женщина перешла к настоящему и близкому будущему, ошарашив её новостью:

– Ты едешь домой, возвращаешься к матери… В ближайшем будущем тебя ждёт небольшая операция…

– О господи! – испугалась Лизка. – Какая ещё операция, что случится?!

– Не бойся!.. – успокоила молодую женщину гадалка. – Это… Ну как тебе сказать… Это и не операция вовсе, а так… Ну, в общем, ничего страшного… Можно сказать, сущий пустяк.

Через месяц после приезда домой Лизка сделала аборт. Срок был довольно большой – около трёх месяцев. Но тогда, в поезде, да и некоторое время после приезда, Лизка не знала и даже не подозревала, что беременна! Откуда же гадалка могла узнать об этом? По еле заметным физиологическим признакам? Тогда она тот ещё психолог-физиономист! Да, с точки зрения многих женщин (особенно советского периода), аборт – пустяк, болезненная неприятность, вроде простуды. Лечится радикально и быстро. Но в больничном листе пишется «Операция (!) аборт». Хотя никто аборт вслух операцией не называет. Аппендицит – да, аборт – нет. Однако и то, и другое, с медицинской точки зрения – операция.

Разобравшись с настоящим, гадалка (или лучше сказать «предсказательница», «ясновидящая»?) перешла к будущему. Она рассказала Лизке о её будущей жизни буквально до самой смерти, не сказав, однако, в каком возрасте это случится, но подтвердив то, что Лизка уже знала: до семидесяти доживёт, до восьмидесяти нет. Где-то в этом десятилетии её будет ждать старуха с косой. Когда гадалка сказала о втором замужестве и подчеркнула, что второй брак будет короче первого, Лизка фыркнула:

– Здрасти! И на кой мне выходить второй раз замуж, если всё равно без толку? Спасибо, что предупредили.

– А ты, девонька, никуда не денешься, – вздохнула женщина. – У тебя такая судьба несчастливая: что написано, то и сбудется. Как бы ты ни крутилась, как бы ни вертелась, а что на роду написано – от того не уйдёшь. Хоть головой о стену бейся – не отвертишься.

Лизка только недоверчиво хмыкнула. Брехня всё это. Быть такого не может!

Но гадалка оказалась права. Всё так и случилось, как она предсказала.

Глава 2

Сколько длится сон? Учёные говорят – всего несколько минут. Но спящему они могут показаться часами. Во сне человек может «прожить» некоторый довольно продолжительный период времени. Но день? Два? Без единого пробуждения, без возвращения в реальность хоть на миг? Разве что коматозники. Если они видят сны.

Этот сон был слишком длинным и очень реальным. Когда Лизка проголодалась, Елизавета Романовна почувствовала явные и сильные позывы голода. Обедая, она чувствовала вкус пищи, обоняла аромат, по-настоящему обожглась горячим борщом. Глядя на хлебающую расписной деревянной ложкой бабуньку, Елизавета глазами Лизки до мельчайших подробностей видела её лицо, замечала каждую морщинку, каждую седую волосинку небрежно закрученных на затылке волос. А ведь она давно забыла, как выглядит лицо умершей несколько десятков лет назад бабушки. Как же так: лицо память воспроизвела, а подробности бурно проведённого выпускного нет?

Вечером с работы пришла мать. Предстояли «разборки». Но, глядя на молодое лицо живой матери, Елизавета лишь счастливо улыбалась, не реагируя на её резкие высказывания и угрозы физического наказания. Затем приблизилась и нежно обняла, прошептав: «Мамуля…». Мать умолкла на полуслове, удивлённая необычными нежностями всегда сдержанной и слегка отчуждённой дочери. Затем отстранила и заглянула в глаза:

– Что с тобой? Ты какая-то не такая… Словно тебя подменили…

Елизавета-Лизка улыбнулась.

– Ага! – радостно кивнула она. – Я повзрослела!

– Повзрослела она… – пробормотала переставшая сердиться мать. – Дура ты малолетняя… Вот ещё учуди мне такое, и я с тебя три шкуры спущу!

Затем они ужинали, разговаривали, занимались повседневными делами. Елизавета, порхая по квартире, с удовольствием ощущала своё молодое, здоровое, не обременённое жизненными невзгодами и старческими болезнями, лишним весом и молоподвижным образом жизни тело. Как хорошо быть молодым и здоровым! Она всегда была худенькой и стройненькой, «глистой», как говорила мать, пичкая её всевозможной едой. Лизка даже завидовала округлым формам подруги Вальки-модницы, за которой увивались старшеклассники. И попа у неё торчит, аж подол коротенького платьица задирается, и грудь распирает форму, и точёные ножки, словно налитые. А она – худорба со вторым размером лифчика, ножки-дыбки, голенастые, как у аиста, попа плоская… Даже ровесники на неё не смотрят.

Всё это волновало Лизку. Но до лампочки Елизавете Романовне. Она знает – её время придёт. Нет, она не станет красавицей, но у неё будет «лучшая ножка Франции» (по словам тех же парней), неплохая фигура, третьеразмерная грудь и недурное личико. И ждать этого всего-ничего – несколько лет.

Прошёл вечер, настала ночь, все легли спать. «Ну всё, вот сейчас усну и проснусь на стульях в учительской…» – подумала Елизавета Романовна, на удивление быстро (как умела только в молодости) засыпая.

Ей что-то снилось. Сон во сне и во сне? Тройное сновидение, сон-матрёшка? Однажды было у Елизаветы и такое… Но, проснувшись поздним утром, она увидела, что находится в той же квартире в доме номер 60, на улице Т.Г. Шевченко. Это уже становилось интересным. Бывают подробные сны, но не до такой же степени! Это даже в виртуальную реальность не вписывается! Всё происходит, как в реальной жизни, вплоть до мелочей: упавшей расчёски, зачесавшейся лопатки, спотыкании о порог. И ушибленный палец ну очень реалистично болит! Боже, да она напрочь забыла о разности высоты порогов в этих двух смежных комнатах! А в детстве бегала тут, даже не замечая этой мелочи. Ноги автоматически подстраивались, на уровне мышечной памяти. Елизавета Романовна уже начала сомневаться, что она спит и видит сон. Если это сон, то ей давно пора проснуться. А если не сон… Что, если её тайное желание непостижимым образом сбылось, и она вернулась в прошлое с памятью всех прожитых годов? Но Елизавета не верила в путешествия во времени, как и в бога, хотя не отрицала эти два явления. Она любила фантастику и сказки. Но любить и верить – разные вещи. Ну, а вдруг?.. Если это правда… Это ж…

У Елизаветы Романовны даже дух захватило от перспектив. Она же сможет прожить совсем другую жизнь! Или подкорректировать первую. Полностью изменить свою судьбу! Что там говорила гадалка? «Что написано, то и сбудется»? А фигушки! А мы сами с усами и сейчас такое напишем! А может, она была права, эта гадалка. Может, её судьба сбылась в той жизни, предыдущей. А это другая жизнь, хоть и в тех же обстоятельствах! Или в параллельной реальности – это пусть учёные разбираются. Но она никому ведь не скажет, что уже прожила свой срок, а потом вернулась обратно! Лизка не дура, и не хочет, чтобы её такой считали впредь!

Елизавета вспомнила, что когда-то давно (в предыдущей жизни, теперь так можно сказать) она читала фантастический рассказ на подобную тему. Там женщина тоже вернулась в прошлое, на десятки лет, только во время, когда она любила какого-то мужчину. Что-то у них там не сложилось тогда, и вот теперь у женщины выпал шанс всё исправить. Так вот, эта женщина, вернувшись в прошлое окончательно, начала быстро забывать о своей предыдущей прожитой жизни, чтобы жить, не оглядываясь на будущее (во, парадокс!). Елизавета не хотела, чтобы то же случилось с ней. Зачем ей тогда этот второй шанс? Забыв будущее, она совершит те же ошибки, если не наделает ещё худших. Ведь в её жизни случались моменты, когда она балансировала на грани, и один неверный шаг мог низвергнуть в пропасть, из которой она бы не смогла выбраться вовек… О, нет! Не надо ей тогда такого подарка, как возврат в молодость. Лучше вернуться в своё старое дряблое тело и спокойно прожить оставшиеся годы.

Елизавета лихорадочно отыскала тетрадь, достала из школьной сумки ручку и села за стол. Сейчас она подробно запишет всё, что сможет вспомнить и что помнит на сегодняшний день о своей прошедшей будущей жизни. Она назовёт записи «Дневник моих воспоминаний» и он станет путеводной звездой в её будущей ЭТОЙ жизни. Она набросает примерный план жизни и постарается придерживаться его. Никаких скоропалительных замужеств, никаких детей, пока она не почувствует, что полностью готова к этому ответственному шагу и жаждет этого ребёнка. И у неё будет только один ребёнок, и ни штукой больше! Хоть сто абортов, но ни одного лишнего голопуза! Хватит с неё их вечных ссор и разборок, а также головной боли, как поделить жалкое наследство, чтобы не обидеть никого! Это пройденный этап, и нечего снова наступать на те же грабли.

«Ну, рыжая гадалка, берегись! Я проверю твою истину «что написано, то и сбудется»! Господи, если ты существуешь, дай мне силы снова пройти этот путь и выполнить задуманное!».

Это была последняя фраза в дневнике.

Лизка тщательно спрятала тетрадь и с улыбкой посмотрела в окно, за которым сиял молодой свежей листвой конец мая 1976 года…

Эпилог