Восвояси

– Маля, а ты не собираешься к нам в Германию, – спросил Хабхабыч, принимая из рук Амалии очередную пиалу с чаем.

– Нет, – могло показаться, что у нее уже был готов ответ на подобный вопрос. – Не собираюсь.

– Но почему, баб Маль? – вмешался в разговор Виктор. – Твоя землянка скоро развалится. Магазины пустые. Ближайший врач за сто верст и тот только за большие деньги принимает.

– Нет, не собираюсь… – Амалия обвела долгим загадочным взглядом гостей за столом и как-то облегченно добавила: – Потому что… уже все готово. Через две недели меня из Москвы заберет Ёся. Он все документы успел оформить…

Утреннее чаепитие оказалось очень коротким. К дому подъехал и пропибикал автомобиль.

– А кто нас повезет? – тихо спросил у сына Давид, поднимаясь с нар.

– Мирболат Сексенбаев, – тоже негромко ответил Виктор, – из аккемирских, он нас в Кандагач вез, когда мы уезжали в Германию.

– Доброе утро, немыс ага! – водитель подбежал и обеими руками пожал кисть правой руки Якова.

– С?лем, кулыншагым[15 - С?лем, кулыншагым (каз.) – Привет, мой жеребенок.]! – приветствовал Хабхабыч. Он пристально посмотрел молодому мужчине в глаза и про себя подумал, что наверное было неправильно называть взрослого шофера “мой жеребенок”. – Держи чемоданчик. Головой за него отвечаешь.

– С брильянтами что ли? – пошутил Мирболат и его лицо расплылось в улыбке.

– Что-то поважнее, – ответил и подмигнул единственным глазом старик. – Там запасные очки и вставные челюсти. В мои годы самое необходимое.

Настало время прощаться.

– Gute Reise[16 - Gute Reise! (нем.) – Удачной поездки.]! – пожелала Амалия.

– Bis bald! Auf Wiedersehen[17 - Bis bald! Auf Wiedersehen! (нем.) – До скорой встречи! До свидания!]! – хором ответили ей гости из Германии.

Легковушка вывернула на дорогу и двинулась в сторону железнодорожного переезда. Вскоре она скрылась в клубах поднятой пыли.

Сквозь грязное окно автомобиля Хабхабыч с грустью провожал взглядом череду крохотных саманных домиков, в большинстве из которых были выбиты стекла и отсутствовали двери.

* * *

Ехать пришлось довольно долго. В Актюбинск вела ужасная, сильно разбитая дорога. Давид нарочито крестился, когда их легковушку, двигающуюся с верблюжьей скоростью, подкидывало на очередном ухабе.

Аэропорт находился на окраине областного центра. Так что их путь лежал через весь город. Многочисленные огромные цветные плакаты напоминали проезжающим, что Актюбинск теперь переименовали в Актобе. Но старые дороги новоявленного города оказались не лучше чем то подобие восьмидесяти километрового шоссе, по которому наши герои добирались из Аккемера. На поверхности улиц областного центра почти не осталось асфальта. Сплошь и рядом и наперекосяк сплошные колеи, одна глубже другой.

Буквально с первых дней войны Давид невзлюбил самолеты. В первых числах октября 1941 года их дивизию сняли с оборонительных позиций и отправили под Москву. Весь путь до станции Малоярославец эшелон шел под бомбежкой. Разгружались и окапывались тоже под налетом вражеской авиации. Можно понять, почему, будучи ефрейтором пехотинцем Красной Армии, Давид Шмидт возненавидел стальные птицы: они сбрасывали бомбы и несли на своих крыльях погибель.

И все же, будучи до мозга костей заядлым технарем, Хабхабыч не мог остаться равнодушным к разантно развивающейся в послевоенные годы авиации.

Вначале он познакомился с кукурузником. И это было воистину “божье” сведение.

Начало весны. Первые теплые денечки. Самолет с двумя, расположенными одна над другой, несущими поверхностями сделал пару разведывательных кругов над Аккемиром и пошел на посадку в районе обширного пустыря за мусульманским кладбищем.

Хабхабыч в это время управлялся по хозяйству. Заметив сбрасывающую высоту крылатую машину, он оставил это дело и поспешил к месту предположительного приземления.

С нетерпением дождавшись, когда посланец неба наконец-то вырулит на стоянку, местный знаток абсолютно всех двигателей, явно с трепетом и благоговением приблизился к кукурузнику. Хабхабыч никогда раньше не был так близок к пропеллерной машине. Мотор заглох. Дверца открылась и на пыльную, поросшую мелкой полынью землю спрыгнул пилот.

– Что-то сломалось? – проорал Хабхабыч. Ему явно заложило уши. Протянув для приветствия руку он представился: – Меня зовут Яков. Могу помочь с ремонтом.

– Да нет, – ответил пилот и улыбаясь добавил: – Я Григорий. Это нам с Антошей придется тут вам помогать. Будем ваши сады да поля от нечисти спасать.

– А где ж твой напарник? Чего это он внутри прячется?

– Антошей зовут мою ласточку, – пояснил пилот и с гордостью похлопал по нижнему ярусу крыла самолета. – А на борту центнер слегка замороженных божьих коровок.

– Кого? – явно недоумевал Хабхабыч.

– Ты че, деревня! Это же такие ярко красные с черными точками жучки.

– Да я не дурак, знаю как они выглядят. Зачем ты их сюда приволок?

– Агрономы так порешили. У вас тут совхозные яблоневый и ранетковый сады, плюс частные участки страдают от тли. Чисто химией нельзя. Могут погибнуть пчелы некому будет опылять цветы. Специалисты нашли более крутой способ борьбы с этой напастью. За ночь разморозим жуков из зимней спячки и завтра же разбросаем их над деревьями. И божьи коровки сыты, и химии не надо.

– Ничего себе! – удивился услышанному Хабхабыч и не преминул присвистнуть. – И кто только наших агронов этому научил? А самое главное, где найти столько божьих коровок? Это же миллион миллионов козявок собрать надо.

– Говорят, что в горах Кавказа. Поздней осенью там насекомые массово прячутся под листьями и мхом. С наступлением холодов их чуть ли не ведрами собирают и всю зиму хранят в прохладных складах.

– А можно я завтра с тобой полечу? – единственный, оставшийся после фронтового ранения целым, глаз умоляюще глядел в душу авиатору.

– Почему бы нет! Места много, да и сподручник на борту всегда пригодится.

Хабхабыч не мог заснуть всю ночь. Он то и дело ворочался, как малое дитя с нетерпением ждал следующего дня.

Едва колеса шасси оторвались от земли, мужчина был уже на седьмом небе от счастья.

Хабхабыч наверное первым из односельчан увидел Аккемир совсем с другой стороны, с высоты птичьего полета. Его восхищению не было конца и краю. Механик от бога с той минуты грезил самолетами.

Обширный пустырь за мусульманским кладбищем отныне станет взлетной и посадочной полосой для ежегодно прилетающих совхозу на помощь “Антош”. Божьих коровок больше не привозили. Кукурузники распыляли химикаты над полями в борьбе с сорняками, саранчой и грызунами, типа сусликов.

Спустя год Хабхабыч специально несколько раз ездил в Актюбинск, чтобы полюбоваться как идут на посадку а потом и взлетают пассажирские авиалайнеры Ту-104, Ан-10 и Ил-18. Тогда аэровокзал был еще простеньким саманным сооружением – с небольшим залом ожидания, домиком из двух комнаток для пилотов, подвальное бензохранилище, а также саманная маслогрейка (для подогрева масла и воды).

В сентябре 1958 года Хабхабыч со всей семьей гостили в Актюбинске у родственников супруги Алтын. Дядя Данда, офицер КГБ, отмечал то ли юбилей, то ли очередную государственную награду. Вообщем был праздник. Гости много ели, пили и танцевали. Из всех один лишь Хабхабыч не притронулся к рюмке. Он никогда не употреблял алкоголь.

Раздался телефонный звонок. Дядю Данду срочно вызвали по работе. Единственно трезвый Хабхабыч вызвался сесть за руль служебного автомобиля. Так он стал свидетелем самой большой авиакатастрофы в Актюбинской области. В следующий из Актюбинска в Уральск (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D1%81%D0%BA_(%D0%B0%D1%8D%D1%80%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D1%80%D1%82)) самолет Ил-14П попала молния. Погибло 27 человек.

Тоже в сентябре, но уже 1975 года, сам не зная зачем и почему, но Хабхабыч присутствовал на открытии Актюбинского высшего летного училища гражданской авиации. Его единственный сын, Виктор, к тому времени окончил Оренбургский институт и работал по распределению агрономом в родном совхозе “Пролетарский”.

– А ведь мог быть курсантом АВЛУГА, стать летчиком, – с сожалением подумал тогда отец.

В том же году в Актюбинске сдали в эксплуатацию новое здание аэровокзала, над которым впервые появилось огромными буквами написанное название “Аэропорт”.

– Батя, и долго ты собираешься рассаживаться? – голос Виктора вернул Давида из грез воспоминаний. От сыновнего окрика вздрогнул даже старый фанерный чемоданчик в руках отца. Легковушка стояла у входа в аэропорт. – Хватит витать в облаках. Идем скорее! Регистрация на рейс должна вот вот начаться.

Аэропорт был небольшой бетонной двухэтажной коробкой. Навес над центральным входом держался на четырех V-образных колоннах. В зале ожидания ютился ресторанчик, пяток стоек регистрации, несколько рядов стульев и пункт обмена валют.

Вопреки ожиданию, здесь было тихо и немноголюдно. Виктор и Давид заняли очередь и терпеливо стали ждать начала регистрации на рейс. Они не могли тогда себе даже представить, какую цену им придется заплатить за трехдневную поездку на родину.