Лесные сказки

– Здорово…

– А за неделю до того наблюдал, как они пережидают подле железнодорожного полотна, пока проедет поезд, и другой – встречный. Лесники врут ловко. Мол, звери попадают под поезда! Надо оградить рельсы! Да пращуры этих зверей детьми наблюдали строительство железной дороги. Понимали сами и детям передали умение соблюсти себя, чтобы выжить. Но внезапная помеха, испуг, недоброе вторжение может оказаться роковым в их судьбе.

– Так ты не в курсе?

– А что такое?

– Вчера лосиха с лосёнком были сбиты поездом.

– Кошмар! Это ужасно… Они не могли сами. Их наверняка кто-то испугал!..

– Конечно…

Котёнок с интересом прислушивался к разговору людей. Их совершенно определённо не надо было опасаться, но навязать своё общество или обнаруживать присутствие ему не хотелось.

Между тем, люди продолжали беседу:

– На днях видел, как олень стучал в дверь соседа.

– Ему он, видно, тоже задолжал!

– Вот даже не сомневаюсь! Кстати, знаешь, у меня такое ощущение, что всё, что люди выдают за свои сочинения, им не принадлежит.

– Ты о чём это?

– Вышел я тут как-то утром, а из леса такой чёткий ритм, – «Танец с саблями», нота в ноту! Хачатурян перенял тему у птиц, не иначе.

– Правда? Не замечал. Надо прислушаться.

– Прислушайся, прислушайся! Один в один! Не вся тема, само собой, а вступление…

– Я тут намедни вознамерился почистить-таки бассейн. Там личинок комаров – видимо-невидимо. А среди них, как Владычица морская – лягушка. У неё необычное для наших мест тело и расположение пигментных пятен. Когда она прикрывала свои умные глазки, становилась похожей на кусок растрескавшейся глины. Такая интересная. Я в руки её взял, а она заговорила. Просила отпустить. Тоненьким голоском . Как девочка.

– Отпустил?

– Обижаешь! Отпустил, конечно.

– А мне лень было вчера выходить из дому. Сидел и наблюдал за рыбами подле аквариума.

– Достойное занятие!

– Ты смеёшься, а я и правда наблюдал кое-что интересное.

– И что же?

– Во-первых, семена лилий ведут себя вполне разумно. Блуждают по аквариуму. Дразнят рыб. Рыбы дразнят их.

– Занятно.

– Не то слово! А наш Гуманоид оказался весьма самоотверженным парнем!

– Это ты про кого?

– Про рыбку-попугая. Он защитил сома от комет. Те не давали ему всплыть чтобы вдохнуть.

– Ну и ничего себе! Сам чувствует себя неуютно в их присутствии, а вон гляди-ка, не бросил в беде товарища. Может, случайность?

– Сперва я тоже так решил, а потом стало ясно, что рыбы-кометы закрывают поверхность пруда в том месте, где сомик намерен вынырнуть для вдоха. Гуманоид заметил такое дело и прекратил безобразие. Прямо в животы носом толкал, как камешки свои, которыми любит играть на дне.

– И отстали?

– Представь себе, да!

– Здорово!

Люди разговаривали, а котёнок подбирался к ним всё ближе и ближе. И забрался под скамейку, на которой они сидели. А те, казалось, не видели в этом ничего необычного. Ну, сидит котёнок, внимает…

– Ты его давно заметил?

– Давно. Жду, пока он сам предложит познакомиться.

– Милый, да?

– Ага! На Мурёнку похож. Слегка.

– Похож.

– Послушай вот это. «Август – скряга. Сматывает клубок дня, кладёт его в плетёную корзинку рядом с осенними опятами. Натирая кроны деревьев на рассвете медью, сетует на свою расточительность, а ведь даже май не жалеет злата… Перманент июльского зноя пережёг пряди травы, а холодная роса августа сбивает её в неряшливые колтуны…»

– Хорошо. Но грустно.

Котёнок сидел, слушал разговоры людей и задержался у пруда допоздна. Он забыл о своём обещании, что дал Старой Сосне и Облаку, встречать закат дома. Сосна пыталась объяснить , что встречают рассвет, а провожают закаты. Но котёнок не согласился:

– Это несправедливо. Если все будут радоваться восходу солнца и никто не обрадуется его закату, оно расстроится и следующий день будет грустным и серым,– сказал он тогда.

Старая Сосна и Облако так разнервничались из-за того, что котёнок не вернулся вовремя домой, что решились на крайние меры. Такой мерой было призвать вездесущий ветер, опасный для них обоих. Он легко согласился помочь разыскать котёнка, но предупредил:

– Я не волен в последствиях моего вмешательства.

Сделав пару пируэтов, так что листва штопором взвилась над землёй, ветер устроился прямо в центре поляны. Подобрал под себя ноги, потер одну об другую ладони и развёл их в стороны, как бы отталкивая пространство от себя прочь. Воздух стал плотным, зримым. Деревья, вениками, засуетились по небу, сбрасывая сор листвы. Скрипя тугою дверью в следующую жизнь, Старая Сосна потянула руки к земле, и, едва прикоснувшись, рванула её на себя.

Облако оторвалось от вершины Сосны, не дожидаясь, пока та упадёт. Поскользнувшись на влажном воздухе, оно быстро оказалось далеко за пределами странствий своего непоседливого ребёнка. Однако успело разглядеть маленький белый комочек, прятавшийся под скамейкой подле пруда, где сидели двое. Люди были людьми , по наблюдениям Облака. «Этого довольно для жизни, но слишком мало для матери»,– думало оно, увлекаемое движением сильных прозрачных рук.

– Я предупреждал! – сокрушался ветер.

– Я нашла его!– сквозь слёзы отвечало Облако. Котёнок расслышал эти слова, и коснулся голубой дымкой своих глаз той… то, частью чего он был совсем недавно.

День плотно прикрыл ставни. Вода в пруду сделалась холодной и густой. Котёнку стало понятно, что уже наступила осень и Облако не вернётся… По-крайней мере до весны. И ему как-то над устраиваться в этой жизни. Искать кров и тёплый угол у той самой печки, которой некогда не без оснований опасалась Старая Сосна… Котёнок ещё раз глянул в ту сторону, куда ускользнуло Облако, грустно вздохнул и сделал первый шаг. Свой первый шаг навстречу людям.