А пока Забава раздумывала,
чёрный ворон клюнул его,
дракона злого, за ухо:
– И на тебя нашлась проруха —
удалой Добрынюшка едет,
буйной головушкой бредит:
зарублю ту ведьму или навью,
что украла племянницу княжью!
Сощурился Горыныч, усмехнулся,
в бабу Ягу обернулся:
– Коли хочет Никитич бабу,
значит, с Ягой поладит, —
и юркнул в тёмны леса.
Добрыню же кобыла несла
да говорила:
– Чую, хозяин, я силу
нечистую, вон в том лесочке.
– Но, пошла! – богатырь по кочкам
в сторону прёт другую,
не на гору Сорочинскую, а в гнилую
сахалинскую гиблую долину,
где я, как писатель, сгину
и никто меня не найдёт.
Вот туда конь Добрыню несёт.
Глава 3. Змей Горыныч заманивает Добрыню на Сахалин
Ай леса в той долине тёмные,
но звери там ходят гордые,
непокорные, на люд не похожие,
с очень гадкими рожами.
Если медведь, то обязательно людоедище;
если козёл, то вреднище;
а ежели заяц с белкой,
то вред от них самый мелкий:
всю траву да орехи сожрали —
лес голый стоит, в печали.
Вот в эти степи богатырь и въехал.
На ветке ворон не брехал.
В народ в селениях не баловался,
а у моря сидел и каялся
о том, что рыбу всю они повытягали,
стало нечего есть. Выли теперь
и старые времена поминали,
о том как по морю гуляли
киты могучие, да из-за тучи
бог выглядывал робко.
– БОГатырь? – Не, холоп тот!
– Какой БОГатырь, как наши?
– Наши то краше:
деревенски мужики
и сильны, да и умны!