Пока голубь летел до градищи,
мы по болотам рыскали,
русалок за титьки тискали
да допрашивали их строго:
– Где царская недотрога?
Результат на выходе был отрицательный:
русалки плодились, и богоматери,
на иконках не помогали.
Малыши русалочьи подрастали
и шли дружиной на огороды:
– Хотим здесь обустроить болото!
От вестей таких мы заскучали,
пили, ели, Добрынюшку ждали,
а отцовство признавать не хотели:
дескать, зачатие не в постели.
Николай хотел было рехнуться,
но квасу выпил, в молодого обернулся
и издал такой указ:
– На русалок, мужик, не лазь!
К водяному тоже не стоит соваться,
а с детями родными грех драться.
А посему, дружину русалочью вяжем
(войско царское обяжем),
на корабелы чёрные сажаем
да по рекам могучим сплавляем
до самого синего океана,
там их в пучину морскую окунаем,
и пущай живут на дне, как челядь.
Делать нечего, оковушки надели
на водяных и русалок,
в трюмы несчастных затолкали,
да спустили по Москве-реке и далее.
И больше не видали мы
ни корабел наших чёрных,
ни русалок, ни водяных, ни чёрта.
Корабельщиков до дому ждать устали,
а потом рукой махнули и слагали
былины, да сказки об этом.
А 1113-ым летом
Добрыня пришёл, не запылился,
пыль столбом стояла, матерился:
– Говорите, вы тут бабу потеряли
Забаву свет Путятичну? Слыхали.
Князь Владимир в Киеве гневится,
племянница она ему, а вам царица.
Ну ладно, горе ваше я поправлю,
найду ту ведьму или навью,
которая украла лебедь-птицу.
Нам ли с нечистью ни биться!
Глава 2. Добрыня Никитич едет на поиски царицы