Киллер по красавицам

Признаюсь, такой реакции я не ожидала. Мальчик дернулся как ужаленный, вскочил с табуретки и быстро выбежал из кухни. Судя по звуку, пробежался по коридорчику, заскочил в комнату, выбежал обратно… Наконец зашел на кухню снова.

– Да, это я их написал. Я же говорил, что я – маньяк! Ну что, побежишь в милицию доносить?

В голосе мальчика звучали слезы. Жаль, из-за темных очков я не видела его глаз. Впрочем, для дела это, наверное, и неплохо.

– Илья, я не доносчица. Просто расскажи мне все. – Я старалась говорить максимально ласково, нежно, как с тяжелобольным. – Ты писал записки… а кто стрелял в девушек?

– Не знаю. Я его не знаю! – Мне показалось, что еще мгновение – и он разрыдается. Но парень взял себя в руки. – Я когда тебя рядом с Аленой увидел, сразу подумал – ты из милиции. Но потом ты ко мне поехала, даже не спросила ничего…

– И ты решил, что я не по этому делу, просто так очарована твоими мужскими прелестями, что готова за тобой хоть на край света, – не выдержав, съехидничала я. – Нет, дорогой, ты оба раза ошибся. Я не из милиции, и ты меня как мужчина не привлекаешь… увы! А вот насчет анонимок, пожалуйста, подробнее. С какой это радости твою умную голову посетила мысль их написать?

– А ты откуда?

– От верблюда! Частный сыщик я, мисс Марпл-Пинкертон! Давай наконец по делу!

Илья опять сел напротив и, пристально вглядываясь в белую пластиковую скатерку на столе, медленно начал говорить:

– Ты меня просто не знаешь… ну, может, Алена рассказывала. Я поэт… Я по-другому вижу, по-другому чувствую. Ну, тебе это неинтересно. Но они надо мной смеялись, все эти девчонки. Твоя Алена, кстати, тоже. Называли маньяком, эротоманом. Тебе она говорила, Алена? Нет? А про шарфик? Не говорила? Ты просто меня успокаиваешь. Они надо мной издевались. А я ничего не мог им сделать, ничего доказать!

Исповедь Ильи я слушала около получаса. Метания непризнанного поэта, вынужденного находиться среди грубых, невежественных девчонок, их насмешки и оскорбления. У Ильи было слишком много чересчур ярких особенностей характера, чтобы ровесники воспринимали его всерьез. В школе его буквально травили, и мальчик, поступив в универ, решил, что чем все время бояться самому, уж лучше пусть его боятся. Он старательно изображал сексуального маньяка, но девицы-сокурсницы наотрез отказывались признать его сексуальным, и его маньячество вызывало у них лишь здоровый смех. История с Аленой оказалась последней каплей, переполнившей чашу терпения мальчика. Еще немного – и я бы заревела от сострадания. Но тут Илюша перешел наконец к основной части рассказа, и предательски навернувшиеся было слезы как-то сами собой рассосались.

Примерно месяц назад в квартире Ильи раздался телефонный звонок. Вежливый мужской голос позвал к телефону господина Стуба. На просьбу представиться незнакомец не откликнулся, лишь сказал, что Илью он знает отлично.

– Он сказал, что много обо мне слышал и очень сочувствует. Мои стихи… они чудесные, просто глупые девчонки не могут оценить.

А затем неизвестный любитель Илюшиной поэзии предложил замечательный план мести.

«Вас, господин Стуб, называют маньяком. Эти дурочки просто никогда с маньяками не сталкивались. Пора их немного… припугнуть. Вы согласны?»

Конечно, Илья согласился. Незнакомец тут же надиктовал два текста. Один надо было переписать на двух листах и подбросить в почтовые ящики двум девицам – Ире и Тане. Незнакомец сам назвал их имена и фамилии. Третье письмо надо было написать через два дня и подбросить Алене Смирницкой.

«Но в чем фишка? Почему бы не подбросить письма всем трем сразу?» – удивился Илья.

«Друг мой, фантазии вам не хватает, – вздохнул телефонный собеседник. – Представьте, сначала записки приносят в универ те две дурочки, Ирка и Танька. Народ читает, удивляется… может, немного пугается. А еще через пару дней похожее письмо приносит третья девчонка! Да еще та, которая в жуткой ссоре с первыми двумя! Вот над ними всеми однокурсники поржут! Да что там, весь универ потешаться станет! Считай, ты будешь полностью отомщен! А через пару месяцев сможешь признаться в авторстве. Пусть все утрутся».

«А вам-то это зачем? Они вас тоже обидели?» – осторожно спросил Илья. План показался ему заманчивым, но что-то слегка смущало…

«Илья, – проникновенно произнес голос, – у тебя не будет другого шанса отомстить. Если не ты, записки напишет другой. А ты так и останешься вечным посмешищем».

В трубке раздались короткие гудки. Илья еще немного подержал трубку в руке, затем положил на рычаг. Задание его сильно смутило. Кто ему звонил? Кто-то из универа, имеющий зуб на Алену? Но почему неизвестный мститель не хочет подложить записки сам? Он знает адреса всех трех девчонок, ему что, лень самому дойти до почтовых ящиков? Или он боится писать записки – опять же, почему? Если написать печатными буквами, никто сроду почерк не опознает. К тому же не будут ведь эти дурацкие записки исследовать в милиции? Так чего, собственно, бояться?

Всю ночь мальчик не мог уснуть. Что-то странное было в этой просьбе, что-то, чего он понять не мог. Девочки могут не испугаться, получив записки. Могут их вообще никому не показать. Или… могут догадаться об авторстве. Последнее пугало его больше всего.

Но под утро он все же решился. В самом деле, другого шанса отомстить у него не будет. План может и не удаться – но он хотя бы попробует. Может, ну хоть чуть-чуть получится напугать вредных девчонок и выставить на посмещище своего главного врага – Алену. Так лучше, чем каждый день лишь мечтать о сладкой мести, зная, что это навсегда останется пустыми мечтами… Еще два дня он собирался с духом, а затем приступил к действиям.

– Пойми, – взволнованно говорил он мне теперь. – Сначала все шло так хорошо. Над Иркой и Танькой и правда весь универ потешался. Я, правда, не понял, почему Алена никому про записку не рассказала. Это тебе лучше знать. Я ее отнес через два дня, как и было сказано. Наверное, испугалась насмешек. Но и так все было хай-класс! Я уже готовился признаться во всем. Они бы в другой раз здорово подумали, прежде чем надо мной прикалываться. Но тут…

– Почему ты ничего не сказал милиции?

– А ты бы на моем месте сказала? Вдруг они решат, что я не только писал, но и стрелял?

Да, никто, включая меня, нашей доблестной милиции не верит. На месте Ильи я тоже ни за что не доверилась бы следствию. Но вот можно ли верить самому Илье? Очень уж странной кажется вся эта история с анонимным звонком. Зачем неведомому снайперу такие сложности? Зачем ему диктовать кому-то текст записок, когда он мог сделать всю несложную подготовительную работу сам? Может, снайпер нам попался неграмотный? Или поленился выводить адреса печатными буквами? Или западло было самому бросать конверты в почтовые ящики?

Мог ли убийца бояться соседей? Маловероятно, девушки были убиты через две недели после получения писем, за это время любые свидетели давным-давно забыли бы его лицо. Кстати, Илью никто из опрошенных свидетелей и не вспомнил. Тогда в чем загвоздка? А вдруг не было никакого анонима, записки написал сам Илья, но этого ему показалось мало, и он взял в руки ружье. Нет, не ружье, винтовку с оптическим прицелом.

Но тогда зачем он мне признался? Доказать его авторство я не могу, найти винтовку – тем более. Послал бы меня к такой-то бабушке и дальше бы стрелял по живым мишеням в свое удовольствие, наверняка на белом свете найдется много людей, к которым у Ильи имеются претензии. Да, многое в этой истории не срастается. И обвинять мальчика ни в чем не хочется, я уже и так напрасно подозревала Алену. Правда, мне хватило ума ей об этом не говорить, но девушка, по-моему, чувствовала мое недоверие и сильно переживала. Она-то мне доверила свою жизнь!

– А зачем ты следил за Аленой?

– Но ведь девчонок застрелили! – выкрикнул парень. – Не по приколу, а на самом деле! Кто мог это сделать, кроме того урода, который мне звонил? И теперь Алене грозит опасность. Я все думал – а вдруг она не получила письма? Мало ли, не ночевала дома, а кто-то из родни уничтожил глупую анонимку? И теперь она просто не знает об опасности?

– Ну так предупредил бы!

– И во всем признался? Я хотел написать еще одну анонимку, но…

Он замолчал. Да, отправить насмерть перепуганной девчонке еще одну анонимку – это круто. Слава богу, он все-таки не решился на такое. Алене и так хватило переживаний, врагу такого не пожелаешь.

– Ладно, расскажи все, что можешь, о звонившем: молодой, старый, сможешь ли опознать голос?

– Не подросток, это точно. Солидный такой голос, очень вежливый. Может, 25, может, 35, может, и все пятьдесят. Не знаю. А насчет опознания – ты сможешь узнать голос, который слышала в течение десяти минут по телефону месяц назад?

Ох, вот этого точно не смогла бы. Когда-то на заре юности бывало встречалась я сразу с двумя, а то и тремя кавалерами. Мобильные телефоны тогда не были настолько популярны, как сейчас, и я давала парням номер домашнего. А потом, беседуя по телефону с очередным ухажером, долго гадала, кто же мне звонит: Петя, с которым вчера ходила в кино, или Коля, с которым позавчера целовалась в парке? Обычно с помощью наводящих вопросов мне удавалось вовремя выяснить имя позвонившего. А иногда, увы, и ошибалась. И Коля, кокетливо названный Петей, навсегда исчезал с моего горизонта. Но это все лирика, к делу не относится. Пока же ясно одно – Илюша нам с Аленой ничем не поможет. Впрочем…

– Ладно, Илья. Считай, я тебе поверила. Но ты виноват перед девушками, а особенно перед Аленой. Ты мог не признаваться в милиции, но ей ты должен был признаться обязательно.

– Да, наверное, – глухо произнес парень.

– Так вот, если нам понадобится помощь, мы можем на тебя рассчитывать?

Илья вскочил:

– Нужна помощь? Какая?

– Пока не знаю. Если понадобится – скажу.

Глава 6

Прямо от Ильи я позвонила Алене. Она уже приехала домой и с нетерпением ждала меня. Илья вызвался подвезти, так что до дома Алены я добралась с комфортом. К сожалению, порадовать ее мне было нечем. А то, что мне сообщила Алена, и вовсе повергло меня в шок.

– Поля, он мне… звонил, – прямо с порога выдала перепуганная девушка.

– Кто звонил? – не врубилась я, почему-то подумав об Илье. Хотя когда же он мог звонить, мы только пару минут назад с ним расстались.

– Он… Ну тот, кто стрелял. Примерно час назад звонил. Он сказал, чтобы я готовилась, мой час настанет 8 марта.

– Вот гад, к Женскому дню подгадал! Ты в милицию позвонила?

– Зачем? Мне уже все сказали, когда я рыдала там, показывая свою анонимку.