Принц на горошине

У него потемнело в глазах. Эта сволочь, гнида проклятая, хочет разрушить всю его жизнь. В голове как будто что-то замкнуло. Он сделал шаг вперед, протянул руки, схватил податливую тонкую шейку и с силой сжал. Кажется, девица трепыхалась в его руках, пыталась отбиваться, но он сжимал ее шею со всей силой молодого тренированного самца. Опомнился лишь тогда, когда она безвольно повисла в его руках и тяжелым мешком опустилась на пол, утянув его за собой. Он упал сверху, но руки разжались не сразу, их как будто свело судорогой. Наконец он разжал руки и слегка отполз в сторону. Девица в нелепой позе лежала на полу, желтое полотенце, грязное и смятое, валялось рядом.

– Эй, ты что? – еще не веря в случившееся, он осторожно потряс девушку за плечо и тут же отдернул руку. Девочка не шевелилась, и он вдруг понял – все, это полный п…ц. Вот теперь – полный.

Он сел на полу, обхватив плечи руками. Теперь у него одна дорога – в петлю. В тюрьму он не пойдет. Он закачался из стороны в сторону и глухо застонал. Но через несколько минут в голове начало проясняться. То, что он убил девушку, еще надо доказать. Да, они вышли вместе на глазах у его друзей и ее подруг, да, вместе сели в такси. Но дело могло повернуться и по-другому – возле самого дома Зоя могла протрезветь, отказаться к нему подниматься. Предположим, она так и сделала, решила вернуться в бар и тормознула чью-то машину. Если ее тело найдут не у него в квартире, а хотя бы в нескольких кварталах, может быть, у него появится шанс выкрутиться.

Дальше он действовал на автомате. Забрал из душа все вещи девушки, аккуратно сложил их в пластиковый мешок, затем кое-как натянул на девушку ее джинсы, сапожки и надел сверху ее демисезонное пальто. Затем повесил себе на локоть мешок, взял на руки безжизненное тело и вышел на лестницу, молясь про себя, чтобы никто из соседей не выполз из квартиры. Но в три часа ночи никого на лестнице не было.

На лифте он без проблем спустился вниз, вышел из дома и пошел куда глаза глядят, не спуская с рук ставшее удивительно тяжелым тело. Страх придавал ему нечеловеческие силы. Он прошел без остановки почти восемь кварталов, пока не вышел к железной дороге, через которую шел мост для автомашин. Дорога как будто вымерла. Он по ступенькам занес тело на мост, слегка перегнулся через перила и разжал руки. С глухим стуком нечто, бывшее когда-то хорошенькой блондинкой, шмякнулось об асфальт. Дрожащими от страха и усталости руками он вытряхнул вслед содержимое мешка. Сиреневый лифчик, голубая блузочка из какой-то синтетики и белые трусики плавно спланировали вниз, под мост, колготки зацепились за перила и повисли на них. А он без сил опустился на землю.

Глава 3

– Ладно, давай выбирать кавалера, – наконец отмерла я. – Только учти: с педофилами никаких дел иметь не буду, даже не предлагай! Это же относится к некрофилам, зоофилам и прочим нелюдям. Так что давай ограничимся честными гомосексуалистами. А может, по старой дружбе ты вообще импотента мне подберешь? Все же с ним дело иметь поприятнее…

– Ну ты даешь! – искренне удивилась Моника. – Ты что, думаешь, они на исповедь ко мне приходят? И мы часами сидим и выясняем, мальчики им нравятся, или девочки, или, может, пегие кобылы? Они советов у меня не спрашивают, я им тоже в душу не лезу.

– Так ты даже не знаешь, кто они?

– А вот это я как раз знаю, не сомневайся! То есть сразу они только имя говорят, но потом я о них всю информацию собираю – девочки мне фамилию говорят, а потом я журнальчики глянцевые читаю, да и другие источники информации имеются. Но вот с кем они ночами под одеялом балуются, не всегда узнать удается. Да и зачем оно тебе?

– Подожди, а о тебе как клиенты узнают?

– Да в первый раз это как-то случайно вышло – разговорилась с одним «голубочком», который в салон ко мне пришел порчу снимать, он мне и пожаловался на свою беду. Интересуют беднягу только мужчины, а возраст уже немолодой, и старушка-мать беспокоится: ей скоро помирать, а сынок все неженатый ходит… А у меня как раз подруга без мужа осталась, без работы и с двумя детьми на руках. Ей не до секса было, детей бы прокормить. Я и подумала – вот бы им пожениться! И свела их вместе, чисто по доброте душевной, даже денег не взяла.

А потом слух обо мне пошел и по «голубой» тусовке, и даже дальше. Клиенты косяком идут, вот за последний месяц четыре новеньких появилось! А какие уж там у кого сексуальные предпочтения, хрен их знает.

– Так что непонятно, кто мне может достаться?

– Да забей ты на это! – посоветовала Моника. – Ты ведь сама сказала, замуж за них не пойдешь. Сейчас подберешь красавчика на свой вкус. Кстати, выбор у меня богатейший, я ведь этим делом уже почти два года занимаюсь, еще при покойной Алисе начинала, в салоне «Зазеркалье».

– Постой, а Алиса о твоей работе знала?

– Да ты что, стала бы я с ней прибылью делиться! – искренне возмутилась Моника. – Да ты же в курсе, сколько она нам платила, слезы, а не деньги. Так что, деточка, я ей точно ничего не должна. Но до чего ты наивна! Ты что, думала, что средства на открытие вот этого салона я у Алисы заработала?

Я промолчала. У Алисы действительно сложно было заработать приличную сумму. Но сейчас у меня нет даже такой работы, и приходится соглашаться на эскорт-услуги. И это с моими-то способностями к дедукции!

– Ладно, Полька, где наша не пропадала! – Моника достала откуда-то из ящичка небольшого стола две большие черные кожаные папки. – Давай, приступаем. Только сначала ты мне вот что скажи: на какой срок желаешь сдаваться? У меня есть клиенты, которые желают снять девушку для сопровождения на месяц, на три месяца, на полгода, а некоторые даже на год! Так что давай сразу со сроками определимся. Если на три месяца, то твои гонорары чуть больше. Зато сразу хочу предупредить: женятся чаще те, кто берет девушку на год.

– Погоди, я за них замуж пока не собираюсь! Давай пока на «трехмесячниках» и остановимся. А какие условия контракта?

– Разумеется, условия хорошие. Но устные. Неделя – испытательный срок, потом ты получаешь из моих рук половину гонорара, вторую половину получишь в конце срока. Кстати, ты не волнуйся, тебя никто не кинет. Всю сумму для гарантии клиент сразу дает мне. А уж я сама ее выдаю по частям.

– И какова же сумма?

– Полторы тысячи долларов.

– За три месяца? Негусто…

– А у тебя есть более выгодные предложения? – ехидно поинтересовалась Моника. – И потом, это ведь только, так сказать, голый оклад. Кавалер тебя будет по ресторанам водить, кормить-поить. На прием пригласит – так ты смело жалуйся, что надеть нечего, он тебе наряды красивые купит. Эти полторы тысячи – тьфу, ты про них и думать забудешь. Некоторые девушки так своих «голубков» раскручивают, что только держись! Даже иномарки себе выбивают.

– Боюсь, у меня на это таланта не хватит, – вздохнула я. – Не умею никого «раскручивать».

– Так ничего, научишься, – подбодрила Моника. – Если что, всегда ко мне за советом обращайся, и подскажу, и научу. Так что, берем для начала трехмесячников? Kакой возраст предпочитаешь: с тридцати до сорока, с сорока до пятидесяти? А то у меня и постарше парочка есть.

– Да мне со стариками и поговорить-то не о чем, – растерялась я. – Давай тех, что помоложе.

Глава 4

С тех пор прошло 12 лет. Он сумел тогда выкрутиться. Его не раз допрашивали, но он стоял на своем: у самого подъезда Зоя вдруг раздумала идти к нему в гости и заявила, что хочет вернуться к подругам в бар. Он уговаривал ее подняться. Обещал, что и пальцем не тронет, если она не захочет, но упрямая девчонка не желала ничего слушать. Мимо проезжала легковушка, черная «Ауди», и девочка замахала ей рукой. Машина остановилась, Зоя села рядом с водителем, и больше он ее не видел.

Он понимал, что следователь не верит ему, но опровергнуть его слова тоже не может. В его квартире сделали тщательный обыск, но он не зря потратил всю ночь на уничтожение всяческих следов пребывания девушки в коридоре и в душе. От него требовали номер черной «Ауди» – но он твердил, что не стал разглядывать в темноте номера и был слишком расстроен, чтобы обратить внимание на шофера. Был в расследовании один момент, стоивший ему десяти лет жизни. В кармане джинсов погибшей девушки обнаружили забавную фигурку из хрусталя – балерину, стоящую на одной ноге. Крошечную хрустальную статуэтку незадолго до происшествия привезла его мать из какой-то заграничной поездки. Балерина скромно стояла в серванте за стеклом, не привлекая излишнего внимания, и, видимо, она приглянулась Зое во время краткой экскурсии по квартире. И не отягощенная излишней моралью девочка просто сунула фигурку себе в джинсы. Он же, одевая мертвое тело, разумеется, не обыскивал карманы.

Балерина, как ни странно, несильно пострадала при падении с моста, только раскололась аккуратно на две части. Фигурка могла стать его смертным приговором, если бы кто-то хоть словом обмолвился о том, что эта статуэтка – из его квартиры. Но никто из свидетелей не упомянул об этом. Возможно, друзья просто не присматривались к серванту или не заметили почти прозрачную статуэтку. А подруги Зои и вовсе не могли знать о том, что именно находилось в его квартире. Впрочем, происхождением разломанной фигурки следствие особо не заморачивалось – ну нашлась в кармане девочки забавная игрушка, и ладно. Так что все обошлось.

Теперь, став преуспевающим бизнесменом, он уже почти забыл пережитый ужас. С матерью он давно жил отдельно, купив ей небольшой особнячок за городом. Навещал он ее редко. Нет, он по-прежнему любил мать, но теперь ее запах не будил в нем эротические порывы, а напоминал ему о том ужасном вечере. По ночам его мучили кошмары. Он успешно гасил их сильными транквилизаторами, а засыпал с помощью новейшего импортного снотворного. Институтская кличка «Кролик» как-то незаметно забылась, чему он был очень рад. Он не хотел бы услышать это прозвище еще раз. Пару лет назад он купил себе отдельную квартиру, и жил там тихо и замкнуто, допуская в свой дом и в свою душу лишь нескольких проверенных жизнью друзей.

Чтобы у них да у матери не возникало излишних вопросов, он нашел, как ему думалось, отличный выход из положения: через знакомого вышел на салон эскорт-услуг, в котором давали девочек «напрокат». Проститутки за почасовую оплату сопровождали его во время редких выходов в свет, а потом, не тронув даже пальцем, но дав щедрые чаевые, он отправлял их домой. Конечно, проститутки были вульгарны, громко смеялись, вызывающе одевались и, главное, так и норовили прильнуть к нему грудью или еще какой-нибудь частью тела. Его тошнило, но он терпел.

А совсем недавно он нашел куда более эксклюзивную услугу: мадам, которая предоставляла мужчинам с сексуальными проблемами серьезных девушек. Это были не проститутки, а женщины с высшим образованием, умные и симпатичные, которые брали деньги именно за сопровождение, а не за интимные услуги. Они сами настаивали на том, чтобы к ним не относились как к продажным девкам, и при знакомстве требовали не распускать руки. Услуги девушки требовались ему один-два раза в неделю, иногда и реже, а платил он щедрее, чем предусматривали условия устного контракта.

Правда, проходив пару месяцев с первой девушкой, он стал замечать ее слишком уж заинтересованные взгляды в свою сторону. Еще бы – молодой бизнесмен, не урод, неженатый… Мечта любой дамы от 18 до 50 лет! Он тут же пошел к мадам и попросил заменить сопровождающую – на всякий случай. С тех пор он брал девушку напрокат на три месяца, щедро оплачивал ее услуги, а потом просто менял «подругу» на другую, не менее умную и симпатичную. Вот теперь он был вполне доволен жизнью. Друзья втайне завидовали ему: надо же, какой ловелас, меняет женщин, как перчатки! Так он думал жить и дальше, пока в один прекрасный вечер в его почтовом ящике не обнаружился белый конверт. На нем не было написано ни слова. Не подозревая дурного, он вскрыл письмо и достал небольшой лист бумаги из школьной тетрадки в клеточку:

«Я знаю, что Зоя в ту ночь была у тебя дома. Балерина из ее кармана раньше стояла в твоем серванте за стеклом. Она и сейчас стоит за стеклом, только в чужом серванте».

Текст набран на компьютере, отпечатан на стандартном белом листе. И все. Ни подписи, ни каких-либо требований.

В эту ночь он не стал пить снотворное. До утра просидел в кресле и думал: кто мог знать про балерину? То есть видеть статуэтку у него в доме могло множество народу, но вот кто из них знал про то, что фигурка нашлась в кармане убитой? Впрочем, про найденные в ее карманах вещи тоже знало достаточно народу – их предъявляли на опознание и родителям девушки, и ее многочисленным подругам… А те, в свою очередь, тоже могли кому-то рассказать о том, как прикольно стать свидетелями… они ведь все тогда были совсем еще детьми. Ему, как и друзьям, недавно стукнуло 19 лет, а сколько лет исполнилось тем девчонкам? Не больше восемнадцати, а может, и меньше.

Ну хорошо, кто-то знает про балерину. Чем это ему грозит? Нераскрытое уголовное дело сдано в архив, но не закрыто, срок давности по убийству еще не истек. Конечно, доказать с помощью разломанной фигурки его вину спустя 12 лет архисложно, но опять пройти через ад допросов… Но главный вопрос, занимавший его, был другим: чего хочет неизвестный аноним? Денег? Но нельзя платить шантажисту, его надо убить… А как убить того, кто неизвестен? Так что придется выполнять все требования до тех пор, пока он не узнает автора послания. Теперь главное – дождаться момента, объявления цены. Второе послание он получил очень скоро, через пару дней после первого. И понял, что заплатить ему придется очень, очень дорого.

* * *

Моника разложила передо мной несколько фотографий:

– У меня на данный момент сразу пять «трехмесячных» клиентов тоскуют, трое постоянных и два новичка. Ну давай, Полька, не кочевряжься. Скажи, кто из них тебе категорически не нравится, их мы уберем, а остальным я покажу твое фото, поиграем в «любовь с первого взгляда». Я по уговору должна им на выбор трех девочек показать, а у меня свободных никого, кроме тебя. У меня на сегодня вообще клиентов больше, чем свободных девочек. Вот еще твою подружку припашем, хоть какой-то выбор для моих «голубков».

– Ни фига себе, а сколько же у тебя всего клиентов?

– 14 штук! – с гордостью ответила Моника. – Есть, правда, еще одна фирма, она позже работать начала, сколько у них «голубков» на учете, не знаю, по-моему, вдвое меньше. Я думаю, от желающих не было бы отбою, да ведь не все про меня знают, я рекламу в газетах не даю.

Я с интересом рассматривала любительские снимки. С них смотрели вполне приличные на вид мужчины. Двое выглядели совсем молоденькими, трое – посолиднее, но никаких видимых на первый взгляд отклонений я не обнаружила. Кого же мне забраковать? Так и не решив этот вопрос, я обратилась к Монике:

– А кто из них точно «голубой»?

Хозяйка салона, не глядя, ткнула пальцем в две фотографии.

– Вот за этих ручаюсь. Про остальных не знаю. Кстати, ты, того, не вздумай при ком-то из них произнести слово «педерасты», или еще какое ругательство. Называй гомосексуалистов «геями», они это слово уважают.

– Да ладно, не учи ученого, не маленькая. Давай остановимся на тех троих, про которых ты ничего не знаешь. Должна же быть в мужчине какая-то загадка.