Девятая квартира в антресолях

Слова про «работника» сильно задели Леву, и он смотрел теперь на Ольгу прямо и открыто, но с такой укоризной, будто говоря: «Подумай, что ты говоришь! Самой же потом будет стыдно». Но она уже закусила удила, и упрямство рвалось наружу вместе с той обидой, которую она лелеяла всю ночь и все утро:

– Это он меня унизил! – выкрикнула она в лицо дяде, уже не владея собой.

– Та-аааак! – снова повторил Свиридов. – А вот об этом попрошу подробнее.

– Оля! – Борцов стоял, не опуская глаз. – Опомнись.

Но ее было уже не остановить. Захлебываясь слезами и брызгая слюной, она в истерике выдавала всю свою ночную эскападу в подробностях. Смотреть на нее сейчас было крайне неприятно.

– Я сама к нему пришла, а он мной побрезговал! Пренебрег! Я чувствую себя всю грязной и униженной. Не прощу никогда! Он от меня отказался! Он…

– А ну замолчи, – чуть слышно, сквозь зубы процедил Свиридов, но такой металл звучал в его голосе, что племянница тут же затихла. – Дрянь! Девчонка! Моду взяла – по мужикам бегать! Не понимаете доброго отношения, что ж! Получайте домострой!

Лева испугался, что Свиридов сейчас ударит Ольгу и тогда будет совсем уже ничего не поправить. Он встал между ними лицом к Никанору Несторовичу и положил руку ему на плечо, как бы удерживая. Тот стряхнул руку и мягко отодвинул Леву.

– Ко мне всех! – крикнул он закрытым дверям и по одному стали прибегать слуги и горничные, толком не поняв, кого он хочет. Они вбегали и первым делом видели зареванную Ольгу. Она не выдержала этих взглядов, убежала к себе и хлопнула дверью. Свиридов осмотрел собравшееся общество и снова заорал: – Бекешку сюда!

Пошли искать Полину. Она явилась через пару минут – испуганная, с виноватыми глазами. Все расступились вокруг нее, и она оказалась одна в центре внимания, как на заклании.

– Значит, хлеб мой жрешь! – как вокруг елки нарезал вокруг нее круги Свиридов. – А барышня у тебя по ночам одна по Петербургу бегает?!

– Как это, ночью!? – вырвалось у той.

– Ага! Это вот, значит, тебе удивительно? А днем, значит, было бы в порядке вещей? Ты за что деньги получаешь, коза драная, а?!

– Я не то сказать хотела! – вовсю уже ревела Полина. – Я хотела сказать, как же так – ночью! Да одна! Что ж мне на коврике у дверей как собаке спать что ли?! Так не разорваться же! Или их цепью приковывать?

– Вот! Замечательная мысль! – Свиридов метнулся к секретеру и стал, один за другим, выдвигать ящички.

Некоторые из них вырывались из своих гнезд и со звоном рассыпали содержимое по паркету, но барин во гневе не обращал на это внимания и топтался на раздавленных безделушках. Наконец, ему попалось на глаза то, что он искал. Свиридов выгреб несколько разнокалиберных ключей и стал подбирать, пробуя их к той двери, что захлопнулась за Ольгой. Подошедший ключ он дважды провернул в замке, подергал для надежности дверь и, зажав его в руке, швырнул остальные на пол.

– Все находятся под домашним арестом. Из дома – ни ногой! Переписку вести только через меня! Если узнаю, что хоть строчка мимо моих глаз прошла – разорю, выкину, изничтожу! – И тут же совсем спокойно предложил архитектору: – Лев Александрович, прошу Вас проследовать ко мне в кабинет.

По дороге, все в той же галерее, им снова встретилась Соня. Видимо, она все слышала и знала. А у Льва Александровича в этот момент что-то щелкнуло в голове и все окружающее стало ему абсолютно все равно. А Соня шагнула к дяде и спросила:

– Можно мне сейчас к ней?

– Нет. Нечего тебе там делать, – все еще не остыл Свиридов. – Пусть посидит одна, подумает. Она наказана.

– Но ей же сейчас… больно, – Соня смотрела в глаза дяде и переглядела его.

– Головой отвечаешь! – протянул он ей ключ. – Вернешь мне в руки.

В своем кабинете Свиридов указал Леве на кресло, но тот не стал присаживаться, да и сам хозяин отошел к занавескам и застыл лицом к окну.

– Я должен выразить Вам мою благодарность за Ваше благородство, – начал он после длительного молчания.

– Прекратите сию секунду, Никанор Несторович! – из своего безразличия все-таки возразил Лева. – Неужели Вы не понимаете, что оскорбляете меня, допуская, что могло быть как-то иначе!

– Нет-нет! Я как раз хочу сказать Вам, как я Вас уважаю! Как ценю Вас, – Свиридов продолжал что-то рассматривать в окне. – И просить Вас, чтобы эта история осталась между нами, тоже, наверно, лишнее…

– Все! Я не желаю больше ничего слушать. Позвольте мне уйти!

– Лев Александрович, милый! – Свиридов, наконец, повернулся к нему лицом и Лева понял, что ему безумно стыдно за племянницу, а как быть в таком положении, он просто не знает. – Простите нас. Поезжайте, действительно, в Италию. Вот характерец-то! Давайте дадим ей время. Если она просто фордыбачит, то Вы же простите ее, дурочку? А уж, если всерьез ополчилась и не отойдет за месяц, то тогда и думать будем. Мне очень жаль, что так вышло. Давайте вернемся к этому разговору после Вашего возвращения? Но знайте! Что при любом развитии событий Вы можете рассчитывать на мое уважение и полнейшее к Вам расположение.

В своем состоянии безразличия Лев Александрович пребывал долго. Пока он отправлял написанные вчера письма, собирал вещи, ехал в купе, пересаживался, пересекал границу, никакие эмоции не сопровождали его. Они ехали впритирку к горам, потом те вроде расступались, снова смыкались, затягивали их в свои туннели, выпускали наружу. В Вене он не стал останавливаться вовсе. И лишь когда поезд, уже подъезжая к Венеции въехал на дамбу, то с обеих сторон открылось море и что-то стало просыпаться в душе у Льва Александровича от этого простора. Италия вернула ему ощущение внутренней свободы и самодостаточности. Он вспомнил, как можно быть счастливым только от того, что вот сейчас ты можешь свернуть в этот переулок, а можешь выйти вон на ту площадь. Что можно испытывать радость просто потому, что воздух свежий, а небо голубое. Он вернулся в Россию совершенно здоровым.

***

Войдя в особняк Свиридова, первой на кого он натолкнулся в коридоре, была Ольга. Она искренне обрадовалась ему, но ничего из прошлого он в ее лице не видел – ни злости, ни любви, одну только приветливость молодой девочки.

– Ах, как хорошо, что Вы вернулись, Лев Александрович! У нас как раз сегодня званый ужин. Пойдемте к дядюшке, Вы обязательно должны быть вечером у нас.

– Оля. Ольга Ефремовна. Вы прекрасно выглядите!

– О! Это мы вчера на катке все вместе катались. После него такой румянец держится!

– Ольга. А как же наши с Вами дела?

– Ах, я надеюсь, Вы уже простили меня за ту безобразную сцену? Мне, право, очень стыдно было потом. Простили? – он кивнул. – А я простила Вас. За все. И не будем больше об этом. Дядя! Дядя! Посмотри, кто вернулся! – она схватила Льва Александровича за кисть руки и бесцеремонно потащила к дядюшкиному кабинету. Тот вышел навстречу, заслышав голоса, и картинно распахнул объятия ему навстречу. Ольга убежала, а Лева, устроившись в знакомом кресле, выслушивал новости, произошедшие в его отсутствие.

– Лев Александрович! Я хотел бы узнать каковы Ваши намерения. Честно скажу, что воспользовался вашим давнишним разрешением и вел переговоры с другим архитектором в Ваше отсутствие. Но решений никаких не принято. Все только с Вашего согласия.

– Я так понимаю, что Ольга Ефремовна замуж за меня не собирается? – прямо спросил Борцов.

– Нет, голубчик, – Свиридов вздохнул. – Она еще совсем ребенок. У нее все переменилось за это время.

– Тогда мои планы таковы. Закончить обещанное Вам по договору в кратчайшие сроки и уехать из города.

– Я так и думал. Так и думал, голубчик. Жаль. Очень жаль! – Свиридов полез в свои записи. – Значит, могу вот что Вам сообщить. Новому претенденту я предложил такие варианты. Если Вы остаетесь, то полностью доводите строительство первого особняка по своему плану. А мы с ним параллельно начинаем работу над вторым проектом. Если же Вы, по каким-то причинам не захотите оставаться до окончания строительства, то он будет вести его сам, но имеет полное право на переработку проекта под свой вкус. Он как раз забрал Ваши чертежи для ознакомления. Сегодня ужин в его честь, там я вас и познакомлю. Но помните – приоритетное право выбора за Вами! И это еще не все, – Свиридов встал и подошел к окну, что, как Лева уже знал теперь, означало в речи Свиридова лирическое, или просто человеческое отступление, когда он, видимо, смущался смотреть собеседнику в глаза. – Мне очень жаль, что нам не пришлось породниться. Вы один из тех немногих людей, встреченных мной на пути, кто вызывает у меня искреннюю симпатию. Вы из тех, кто никому не даст испохабить свою жизнь, прежде всего самому себе. Это редкость! Я, голубчик, при всем моем характере, умею быть благодарным. Уже некоторое время я веду переписку с одним из моих хороших приятелей. Да-да! Есть у меня и такие! Это нижегородский губернатор. Вот уже несколько месяцев его главный ярмарочный архитектор не может подобрать себе толкового помощника. Речь зашла и про Вас. Я всячески рекомендовал Ваши заслуги. Это очень широкое поле деятельности, и если Вам это хоть как-то интересно…

– Господи! – Лева аж привстал. – Да я и мечтать не мог о таком месте! Но… Вы же знаете, что вряд ли я могу претендовать на государственную должность. Я не имею звания Академии.

– Голубчик! – Свиридов отвернулся от окна и заговорщицки прищурил один глаз. – Поверьте! После моих рекомендаций на такую мелочь никто и внимания не обратит. Так-то вот!

Лева остался до ужина и вот в гостиную провели нового гостя, хозяин встал ему навстречу.

– Позвольте представить Вам, Лев Александрович, Вашего последователя. Архитектор Александр Владимирович Петухов. Рекомендую!

– Мы знакомы, Никанор Несторович, – Лева приветствовал давнего приятеля и соперника крепким рукопожатием. – Что, Саша, уже закончил музейные дела? Я ездил, смотрел. Грандиозно! Там одно решение меня поразило! Да потом обсудим, это не всем интересно.

– Так если был, что же не подошел? – Петухов видимо искренне был рад встрече. – Возвращаю чертежи, Никанор Несторович. Ознакомился. Под впечатлением!

– Так и каков будет Ваш вердикт? – поинтересовался Свиридов.

– А вердикт мой таков. Даже если строительство придется вести мне, то я не изменю в этом проекте ни одного штриха! Потому что лучше сделать просто невозможно. Да, Лева. Давай встретимся как-нибудь вдвоем. У меня к тебе тысяча вопросов! Я восхищен. Такое смешение стилей и такая гармония! Ты сильно вырос за последние годы. Давай завтра в «Аквариуме»?

– Рекомендую вам «Медведя», – встрял Свиридов. – У них морс отменного вкуса!