Девятая квартира в антресолях

– А мы теперь пойдем с Вами гулять, Лиза. И будем разговаривать о всяческих пустяках. Тем более, что я уже сбежал с работы! – совсем по-гимназистски выпалил Лева, все еще не выпуская ее руку из своих ладоней. – Куда Вы собирались дальше, Лиза?

– А я и не знаю. Я еле вырвалась от Егоровны. А папа снова на Выставке.

– Да уж! Повидал я у Вас дома ураган. Егоровна – это сила! – они дружно засмеялись. – А как же Вы добирались сюда?

– Я пешком дошла до Рождественской улицы и всё ждала трамвай, пока мимо не проехал извозчик и не сказал мне, что они еще не ходят. Не везет мне с ними, папа прав! Колея для них готова, а пока линию пустят еще ждать надо.

– Это все сведения от извозчика?

– Ну, да! Он меня сюда и довез.

– А знаете, Лиза, что мы сейчас с Вами сделаем? – Лев Александрович огляделся по сторонам. – Мы сейчас поедем к Вашему папе, на Выставку. На трамвае! Надо же, наконец, прервать Вашу цепь невезения. На этом-то берегу они уже ходят!

Они ехали в громыхающем на стыках вагоне, ловя порывы встречного ветра из открытых окон, и все время чему-то смеялись. То их рассмешила пара, идущая с вокзала – видимо супружеская. Рослая тетка несла на себе два больших тюка за спиной, котомку, перекинутую через плечо и огромный чемодан в одной руке, с привязанными к нему валенками. Свободной дланью она, как ребенка, вела за руку малюсенького мужичка с бородкой, видимо, чтобы не отстал. Сам же он нёс, прижимая к груди, клетку с канарейкой. Потом им встретилась собачья стая, и одна вислоухая псина долго преследовала и облаивала трамвайный вагон, оставив далеко позади своих спутников. А уже почти подъезжая ко входу Выставки, они увидели сцену вовсе не смешную.

По ходу трамвая, никак не нарушая движения, толкала перед собой нагруженную до верха ручную телегу очень красивая женщина. Лиза не поняла, была та одета в какой-то национальный костюм, или наряд на ней был театральным. Возможно, и так, ведь на Выставке все время происходили какие-то праздники, концерты и постановки. Во всяком случае, ее одежды сразу обращали на себя внимание сочными красками и ярчайшими их сочетаниями. Не заметить эту женщину, казалось невозможным. Но в это время, от самых ворот, выруливал на проезжую часть, тяжеловесный ломовик, груженный бочками. Он оглядывался, пытался заставить лошадь двинуться боком, что стоит огромных усилий, а его повозка сдала несколько назад. Из-за нагромождения тары он ту женщину не увидел. Она, в свою очередь, заметить его никак не могла, потому что вещей на тележке было выше ее роста.

– Стой! – закричал из вагона, заметивший это угрожающее положение Лева, но слишком поздно. Столкновение было неминуемо. На его крик среагировали сразу трое. Женщина с тележкой в последний миг остановилась и закрыла лицо рукой. Водитель трамвая дал по тормозам, а грузовой извозчик, поняв, что происходит что-то неладное, попытался сдержать лошадь, но воз уже наехал на тележку, вроде бы легко толкнул ее, и она сначала ударила рукояткой по своей хозяйке, уронила ее на мостовую, а после стала плавно не нее наезжать.

Лиза не помнила, как открылись двери вагона, и как сперва Лева, а потом и она сама очутились на проезжей части. Борцов одним движением повалил тележку на бок, и она сразу прекратила свое движение. Из нее прямо в пыль посыпались какие-то покрывала, платки, коробки, скатерти с бахромой, книги и журналы, а под ноги Лизе выкатился хрустальный шар размером с человеческую голову. Она машинально подняла его и удивилась, что он не разбился. Грузовой извозчик уже слез со своего облучка и спешил оглядеть нанесенный им урон. Он схватился за голову и застыл, увидев лежащую на земле женщину. Лева тут же подхватил ее на руки и, крикнув через плечо: «Оттащите все к ограде. Лиза, не уходите, я скоро вернусь!», поспешил к воротам Выставки. Ломовик поднял тележку и, не переставая объяснять Лизе, что он виноват, но ей-богу ничего не видел, подбирал и складывал обратно измазанные в земле пожитки. Тут к ним подошел квартальный, и все пришлось рассказывать с самого сначала. Вокруг Лизы и ломовика начинала собираться толпа зевак. Лиза уже готова была перепугаться, и все прижимала к себе прозрачный шар, как из толпы вдруг раздался громовой возглас:

– Я отвечаю за эту девушку! Что тут произошло, господин квартальный?

– Девушка как раз ни при чем, господин хороший. Она свидетель и, так сказать, помощь пострадавшей оказывает – вещи стережет. А виноватый вот он! – и полицейский указал на извозчика.

– Ну, раз тут все понятно, то и отпускай их. Жетон у него перепиши, да и вся недолга. А девушку не терзай, и зевак гони! – привычно распоряжался Савва, а это был именно он.

– Правда Ваша, барин! – квартальный велел толпе разойтись, а виновнику происшествия сообщил: – А ты, друг любезный, завтра как штык в участке будь. Я еще пострадавшую должен найти. Она хоть как, живая?

– Живая была, как Лев Александрович ее понес, – Лиза забеспокоилась. – Савва Борисович, может, мы их догоним? Они только-только ушли.

Савва махнул рукой и дорогу аккуратно перешли, оставленные им на той стороне Арина и Аглая. Они охали и ахали, по ходу подобрали с мостовой еще пару незамеченных раньше книг, а Савва взялся катить тележку. Он шел впереди, за ним следовал квартальный, а замыкали торжественное шествие Лиза с шаром в руках, сунув зонтик под мышку и, как два ее верные стража, дочки Мимозова по бокам. Пройдя шагов пятьдесят, они увидели на скамейке Леву и уже пришедшую в себя пострадавшую.

– Савва! Как удачно. Ты всегда вовремя! – Лева искренне обрадовался другу. – Вот уговариваю или в лазарет довести, или хоть в наш павильон пройти и врача туда вызвать. Не желает.

– Спасибо, барин! Спас меня, на руках от беды унес, – совершенно спокойным голосом благодарила пострадавшая, осматривая урон, нанесенный ее наряду. – А теперь всё, благодарю тебя. Я сама дальше знаю, что и как. Все цело у меня.

– Вы зря так, дамочка, – посоветовал Савва. – Я слышал про такое, в начале, кажется, что все обошлось, а после, не дай Бог, конечно, но бывает, что и нет. Шок называется. Лучше бы доктору показаться.

– Ай, барин! Хорошо говоришь, да не тот у меня случай. Мне сегодня на роду было написано – либо без головы остаться, либо спасет меня рыцарь, что примчится на железном коне. Всё сбылось, больше бояться нечего. Голова-то на месте! – и она улыбнулась, показав ряд белоснежных зубов.

– А вещи-то все целы? Посмотрите, – Савва пододвинул тележку к скамейке.

– Да Бог с ними, – ответила спасенная.

– Значит, претензий никаких к ломовику не имеете? – квартальный выполнял свои обязанности. – А протокол-то составить надо бы! Не желаете? Ну, на нет и суда нет. Разрешите идти?

– Ступайте, любезный! – Савва сел на лавочку рядом с Левой и утер платком пот. А, когда полицейский удалился на приличное расстояние, спросил у пострадавшей: – А вот это Вы серьезно, про то, что «на роду написано»? Вы что ж, во всю такую ерундистику верите? А вроде с виду разумная барышня!

– Да какая ж я «барышня»? Не надо, барин, не величай тем, чем не стоит. Я не из благородных, да и не молодка вовсе. Я вон – ему ровесница, – кивнула она в сторону своего спасителя. – А зови просто – Ирма. А на счет того, кто во что верит, так мне дар был даден, тут уж не увильнешь. Тем, кто не верит, он и без надобности. А кто спросит, то могу вперед посмотреть. Я про себя-то редко что вижу. А вот про других людей, то – чаще. Иногда всё. Иногда шаг один, иногда развилку путей. Бывает, знаю, с какой стороны свет человеку дорогу осветит. А бывает так темным-темно в самом человеке или вокруг него, что даже страшно становится. Гадалка я, слыхал? Такая моя ноша.

***

Гадалке Ирме один из благодарных клиентов на Выставке возвел шатер. К нему она и попросила себя проводить. Савва попытался было отослать дочек к матери, но у тех от любопытства глаза были больше зрелых слив, и они ни в какую не соглашались покинуть такую завидную компанию. Лиза несла злополучный шар, Савва катил тележку, а спаситель поддерживал Ирму. Так эта живописная вереница и добралась до места. Сгрузив поклажу, провожатые собирались откланяться.

– Барин, хочешь, в благодарность я вам погадаю? Только уж прости, бесплатно никак нельзя, не сбудется. Ты дай так, сколько пожелаешь. Только не в руки, а на стол положи.

– Да Вы знаете, Ирма, – Лева тоже был настроен скептически. – Нам вполне достаточно Вашей благодарности.

Но тут возопила Аглая:

– Папа! Что, мы так и уйдем?

– Дочь, ну, ты ж взрослая уже! Неужто, не наигралась? Вон перед Аришей хоть постыдись, – с усмешкой увещевал Савва, но, взглянув на высоченную Арину, понял, что объект для вразумления младшей, был выбран неверно. Та стояла, надувшись как бычок. – Да-ааааа, девы мои, – задумчиво протянул он, достал из бумажника четвертной билет и, выложив его на стол, грянул: – Эх, гулять, так гулять. Тогда всем!

Ирма спокойно наблюдала за ними, с легкой улыбкой на лице. Когда препирательства закончились, спросила:

– У всех спрашиваю, кто не один приходит – вместе говорить или каждому по отдельности?

– Да давай вместе, так больше запомним, – смеялся Савва.

– Папа, папа, нет! Я не хочу, чтобы вы слышали, о чем я спрашивать стану! – Аглая просто лопалась от возмущения.

– Да чего там слышать, про любовь, да про женихов, небось, – веселился отец.

– Папа, ты зачем так! – Аглая вся стала пунцовая.

– Я хоть и не про женихов, а тоже хочу одна! – твердо отрезала Арина.

– А я, Вы знаете, вовсе не хочу, – тихо сказала Лиза.

– Ну, так, так, – гадалка сохраняла полное спокойствие. О сегодняшнем происшествии никто бы уже и не вспомнил, и не догадался, если бы не продольная ссадина у нее на щеке. – Только уговор. Кому слово сказано, тот сразу за дверь выходит. Кто первый?

Комната разделена была ширмой, и она увела за нее Аглаю. Все остальные устроились на гостевом диване и двух полосатых стульях. Через резьбу ширмы слышались приглушенные голоса, но слов было не разобрать. Через несколько минут Аглая вышла, лицо ее продолжало пламенеть, но от былого возбуждения не осталось и следа. Она была в каком-то оцепенении, хотя, возможно, и приятном.

– Рот закрой, птичка влетит! – сказал ей отец. Та прикрыла рот ладошкой и покинула гостиную.

А за ширму проследовала Ариша. Той не было совсем мало, видимо вопрос был ясным и четким, а ответ кратким. Вышла она с видом победительницы и, не удержавшись, произнесла:

– Я так и знала! Так и должно быть! – и расплылась в горделивой улыбке.

Когда и за ней закрылась дверь, Ирма вышла к оставшейся троице.

– Ну, продолжим? С вами так. Для двоих у меня есть предостережения. И для всех по предсказанию. Вот ты, большой барин, позволяешь мне открыть тебе, что вижу?

– Только чего больше всего хочу знать, того мне не говори! – нахмурился Савва. – Грех это.

– Это не грех, барин, а твои страхи. И не тайна даже. Такой «секрет» в деревне любая бабка насквозь видит. А вы, городские, сами себе примет придумали, да еще меня стыдите. Но хозяин – барин. Не хочешь – не скажу.