В поисках счастья

– А ещё можно про кредиты рассказать, – вставил Андрей, «замечательное», в кавычках естественно, изобретение Христианского мира. Куча стран стоят с протянутой рукой и буквально молят, чтобы более богатые им кредит дали, желательно под малые проценты, или вовсе без них. Хотя получают, как правило, под проценты сумасшедшие. А почему бы им просто не напечатать эти деньги? И проценты не нужно платить, да и вообще отдавать. Аналогично и каким-то своим компаниям, структурам, нуждающимся в деньгах, в кредите, можно помочь.

– Справедливо, Мохаммед, да, – согласился Гельман. – Многие страны ещё требуют от других компенсации за то или иное. Опять же: почему бы просто им не напечатать эти деньги? Надтерриториальная власть искусственно распространяет, во всех учебниках, эту байку про запрет печатания денег, приводя единственным аргументам поверхностную и неверную логическую цепочку типа «денег много – они мало стоят». Зато сами они себе могут напечатать, сколько захотят. А чтобы мы все даже не задумывались над такой возможностью, печатанья денег, нам дают несколько ложей, чтобы мы между ними выбирали. Например, рыночная экономика или плановая экономика, вмешательство правительства в экономику или невмешательство, высокие ключевые ставки или низкие и так далее.

– Интересно. Михаил… Моисей, а кто же всё-таки эти власть, посвящённые?

– Точно мы не знаем. По одной информации, это те, кто лучше всего эту систему понимает, принимает и готов ею управлять. По другой – это Творец, или Творцы. Ну а по третьей – некий симбиоз первых и вторых.

– Творцы. Это как? Кто?

– Этого никто не знает. И скорее всего никогда не узнает. Точнее не познает. Это некий высший разум. Можно так наглядно представить, что есть, вот, мир животный. Ну, пускай даже собаки, а может правильнее назвать муравьёв. И есть мир человеческий. Так вот как миру животному не дано познать, понять мир человеческий, так миру человеческому не познать мир Творцовый. Хотя мне лично кажется, если нечто Творцовое и существует, то оно непричастно к созданию этой системы. Скорее даже наоборот, оно против этого.

– Хорошо. Но что же делать? Может, попробовать людей образумить как-то?

– Не думаю, что из этого что-то выйдет. И даже не столько потому, что информация будет блокироваться. Просто люди не будут её воспринимать. Не смогут правильно её воспринять. Был в фашистской Германии такой Геббельс, знаешь, наверное. Так вот он говорил: «Ложь, многократно повторенная, становится правдой». И эта наша капля правды бесследно растворится в море лжи. Да, я, конечно, Геббельса упомянул исключительно из-за этой фразы, фразы умной. И к нему к самому, и всему их режиму, отношусь, понятно, ещё хуже, чем каждый из вас.

Начался небольшой спор. Ленин винил во всём капитализм и «буржуазных котов», Мохаммед предложил подумать о вооружённом, силовом варианте доведения истины путём смены строя, раз тысячелетиями ничего не получается сделать.

– Да, вам бы только автоматы всем в руки, да поубивать неверных, – съязвил Леонид.

– И вы туда же, – ответил Андрей. – Что все не те страницы в Коране читают? Да поймите, «Стремитесь же опередить друг друга в сотворении благого» – вот главное, что там написано. Ещё закят, пожертвования нуждающимся. А большинство, почему-то, из священного писания выносят только, будто Ислам – лучшая и единственно правильная религия, и интерпретируют это как повод и причину для вражды и джихада.

– Моисей, – сменил тему разговора Ленин, – а у вас остался ещё тот кофе коллекционный? Уж больно хорош. Особенно с конфетами «Небесными». Я, вот, принёс коробочку, в коридоре.

– Остался. Куда ж ему деться?

За распитием тёмного ароматного напитка беседа перешла в иное, совсем неполитическое русло. Говорили о женщинах, автомобилях, рассказывали анекдоты… Так вечер незаметно и пролетел.

Станислав вернулся в гостиницу глубокой ночью. От всего этого тайного общества осталось двойственное впечатление. Да, вроде они много знают, не согласны с действующим порядком, но совершенно не понимают, что им делать, что предпринять. Даже складывалось ощущение, будто не очень-то и хотят реальных продуктивных шагов.

25.10.

Философ сидел за компьютером в интернет-кафе. В поисковике набрал «городское управление чрезвычайной службы четвёртого города». На экране появилось множество ссылок с повторяющимся адресом «Седьмая улица, 4».

«Это недалеко, – подумал он, – пойду пешком».

Вот уже был виден нужный дом. Большой такой, солидный. С каждым шагом всё сильнее «сосало под ложечкой», даже слегка подташнивало. Главным «тормозом» было отсутствие полной уверенности в правильности своего поступка. Но Станислав, не смотря ни на что, вошёл внутрь.

– Добрый день, – поздоровался стоящий у дверей постовой. – Вы что хотели?

– Здравствуйте. Хотел информацию сообщить. Думаю, она вам будет полезна.

– Какого рода информация?

– Об одной подпольной революционной группе.

– Хм. Интересно. Но это не сюда нужно, а в приёмную. Значит, выходите, налево, через дорогу, на соседнюю параллельную улицу. Сразу за углом. Там написано.

– А. Ясно. Спасибо.

Ответом на стук в дверь была тишина. Тогда Философ заглянул в кабинет. Внутри сидели двое мужчин, друг напротив друга. Тот, что сидел за столом, попросил подождать.

Спустя около минуты прозвучало приглашение в виде громкого «Проходите!».

– Здравствуйте, – поздоровался Станислав, прикрыв дверь и присев на стул.

– Добрый день. Что у вас случилось?

– Да ничего не случилось. Просто хотел поделиться информацией. Думаю, это должно быть вам интересно.

– Что за информация?

– Мне известно об одной подпольной революционной организации. Конечно, как мне представляется, не особо она опасная и могущественная, но, тем не менее.

– Можно паспорт ваш?

– Конечно.

Черист выписал что-то из красной книжицы в свой журнал, вернул документ и продолжил:

– Так, что за организация? Можно подробности?

– Организация называется «На третьем». У них конспиративная квартира на третьем этаже. Двадцать пятая квартира в двадцать первом доме по Двенадцатой улице.

– Ага. И кто же входит в эту организацию? Вам известны имена, фамилии, ну или хотя бы клички?

– Некоторые известны. Там состоит мой приятель, Геннадий Иванович Сошин. Он вместе со мной преподаёт философию в нашем четвертогорском университете. Ещё там есть такой Михаил Маркович Гельман, по кличке Моисей. Он собственно хозяин этой квартиры, как я понял. Он уже в возрасте, ему лет пятьдесят. Есть ещё двое. Один молодой, зовут Андреем, кличка Мохаммед. Он возможно, наиболее опасен: высказывался при мне за вооружённую борьбу с нынешней властью. А второй – Леонид, Ленин. Постарше.

– Ленин – фамилия?

– Нет, тоже прозвище.

– Это все? Или ещё кто-то есть?

– Точно сказать не могу. Думаю, что все. Мне, по крайней мере, больше никто не известен.

– Понятно. Скажите, а вы сами-то откуда про эту организацию узнали. И всех её участников. Я так понимаю, в их заседании участвовали?

– Ну… Да, участвовал. Так… Но я ведь не знал ничего… Меня просто Гена пригласил, сказал, мол, пойдём, посидим, я тебя с друзьями своими познакомлю.

– Понятно. Да вы не волнуйтесь, я вам верю. Вы всё верно сделали: согласились пойти, чтобы разузнать о них побольше. А потом к нам. А могли бы вы постоянно ходить к ним, в это общество, и регулярно обо всём нам докладывать?

– Ну, теоретически мог бы. Надеюсь, не за «спасибо»?

На лице чериста нарисовалась какая-то кривоватая улыбка Чеширского кота и Джоконды одновременно.

– Ну, если на то пошло, то не за «спасибо». Скажите, а хотели бы у нас работать?

– У вас? Да нет. Мне кажется, я совершенно не гожусь для службы в вашей организации.