Цена ошибки

– Я не знаю, это у Вас нужно спрашивать. Вы пишите, я после еще раз всё внимательно почитаю.

– Я хотела спросить после того, как я во всем сознаюсь, можно мне сменить меру пресечения на более мягкую?

– Я, к сожалению, не судья, таких решений не принимаю. Вам нужно обратиться в суд с ходатайством. А уж рассмотрят они его или нет, сказать не могу. Одно могу пообещать, что камеру Вам сегодня поменяют. Вам как удобнее будет, с соседями или в одиночной?

– Куда угодно, лишь бы не туда, где я просидела эти дни.

– Хорошо, дописывайте и пойдемте смотреть Вашу новую камеру, – Съязвил Арагонов.

– Вы знаете, в тот день, когда Вы пришли ко мне в дом, я все поняла.

– Что именно, простите?

– То, что Вы раскроете это дело. Меня аж изнутри обожгло. Надо было тогда Вам во всем сознаться, но я испугалась.

– Я скажу Вам, что Ваше признание в тот момент ничем бы нам не помогло. К тому моменту Ваши друзья успели наломать немало дров. Но за комплимент спасибо. Не знал, что произвел на Вас такое впечатление.

– Да, это так. Я не так часто встречала в своей жизни полицейских, но Вы произвели впечатление человека, который достигает поставленной цели.

– Еще раз спасибо, но Ваши речи никак не повлияют на исход дела. Ни в лучшую, ни в худшую сторону. Всё, о чем я с Вами ранее договорился, будет исполнено. Прошу учесть это в дальнейшем.

Агафонова попыталась сделать вид, что пропустила мимо ушей эту информацию, но на её лице четко отражалась ненависть к Арагонову.

– Возьмите, это последний листок, мне больше добавить нечего.

Хорошо, я ознакомлюсь повнимательнее, и мы с Вами встретимся завтра. Кстати, Ваш друг, господин Сотников, откуда он узнал, что в нашей губернии есть ткацкая мануфактура?

– Он, как и мой муж занимается, – Она замялась на секунду, – Занимался торговлей тканями. Они не были между собой близко знакомы. Сотников торговал в Москве больше и только недавно вернулся в столицу.

– Я так понимаю, из-за Вас?

– Совершенно, верно, мы познакомились тут, в Петербурге, когда он приехал на выставку.

– И как давно Ваша связь, простите за нескромность?

– Два года, а это как-то влияет на расследование?

– Нет, просто интересно. Мне не понятно, почему просто не пойти в церковь и расторгнуть брак. Он же богат, зачем ему ещё деньги?

– Он разорён, господин Арагонов. Его магазины заложены в банки, а дом выставлен на аукционе.

– Тогда не пойму, зачем Вам такая партия? Хотя, зачем я спрашиваю, любовь.

– Вы правильно всё поняли. А просто развестись у нас бы не получилось. Муж бы оставил нас без копейки и в придачу забрал бы детей. Он слишком резкий человек, – Агафонова разревелась.

– Да уж, – Проговорил Арагонов, – Нам бы его найти еще, а то не дай Бог и он представился.

– Вы допускаете такой вариант? – Агафонова вытерла ладонью слезы.

– Я даже допускаю то, что Ваши друзья его убили, забрали деньги и сейчас разыгрывают спектакль.

– Миша не из таких, он первый кто сказал, что Николай исчез. Он мне врать не будет.

– Посмотрим, кроме него есть и другой. Пройдемте со мной, я покажу Вам камеру.

Они вышли в коридор. Арагонов попросил дежурного определить арестованную в камеру с лучшими условиями.

– Есть у нас одна, для благородных пьяниц. Обычно туда подпивших купцов заселяем, да господ разных.

– Ну и хорошо. Сделай чаю крепкого и коньячку туда плесни, у нас в кабинете возьмешь. И смотри, чтобы никто не увидел.

– Сделаю, Ваше Высокоблагородие.

– Спасибо Вам Иван Христофорович, – Произнесла в полголоса Агафонова.

– Не за что, – Арагонов кивнул головой и свернул в длинный коридор.

18 октября (вторник)

За массивным столом восседал начальник Александро-Невского полицейского управления Гаврилов. Он неспеша перекладывал папки с одного конца стола на другой и что-то бубнил себе под нос. Предварительно постучав, в кабинет вошёл Арагонов.

– Разрешите?

– Входи, входи и дверь за собой прикрой.

– Вызывали Ваше Высокородие?

– Вызывал. Ты, говорят, всех подозреваемых поймал по своему делу?

– К сожалению, не всех. Но близок к этому.

– Я вот что хотел узнать, ты только не перебивай раньше времени. Дама, которая сидит сейчас у нас, оказалась дочерью одного известного человека. Хлопочут тут, ходят за неё. Из управления спрашивают. Мол, отпустите невиновную. Денег предлагают. Ты мне вот что скажи. Так как дело не нашей юрисдикции, а люди столичные замешаны, что же она такого натворила и стоит ли мне пойти навстречу просящим?

– Агафонова Анастасия Дмитриевна, в сговоре со своим любовником, который пребывал в печальном финансовом положении, решили убить мужа Агафоновой, предварительно ограбив его на десять тысяч рублей. Так же она бы вступила после смерти в наследство вместе со своими детьми и родителями купца.

– Значит не просто так, – Гаврилов привстал, – Я, голубчик, почему спрашиваю, если бы там была простая история, без убийств, то можно и заменить наказание, а тут даже я не стану изменять своим принципам. Значит так, я скажу, что дело ведёт следователь из другой губернии, и решить такой вопрос невозможно. Судить её всё равно будут тут, пусть там и разговаривают. А ты будь готов, что к тебе тоже начнут захаживать. Но как сказал Коровин, что лучше сыщика, чем ты, у него нет.

– Я готов, Ваше Высокородие. Не в первый раз.

– Славно. Да, как там Мурзин, говорят отличился?

– Савелий Антонович, Ваше Высокородие, человек, достойный своей профессии. Я понимаю, что в столице у него будет долгий и тернистый путь, но кому, как не Вам знать, что карьеру нужно делать на галёрке.

– Хочешь сослать его в Сибирь? – Засмеялся Гаврилов.

– Боже упаси, нет, напротив, хотел ходатайствовать перед Вами о его переводе в наше управление. Кадров у нас нет, а достойная замена уже должна воспитываться.

– Лихо ты начал, ходатайствует он. А кто вместо него останется?