Блок за 30 минут

Его встречали повсюду
На улицах в сонные дни.
Он шел и нес свое чудо,
Спотыкаясь в морозной тени.
Входил в свою тихую келью,
Зажигал последний свет,
Ставил лампаду веселью
И пышный лилий букет.
Ему дивились со смехом,
Говорили, что он чудак.
Он думал о шубке с мехом
И опять скрывался во мрак.
Однажды его проводили,
Он весел и счастлив был,
А утром в гроб уложили,
И священник тихо служил.

Подавляющее большинство произведений из цикла «Стихи о Прекрасной Даме» посвящено жене – Любови Дмитриевне Менделеевой и этот стих – не исключение. Несмотря на любовное поражение от отказа девушки с ним встречаться, Блок решил все равно настоять на своем и очаровать строптивую возлюбленную. Для этого, он обращается к Высшим Силам с просьбой о помощи. Начинает вести очень аскетичный, замкнутый образ жизни и часто молится.

В сюжете самому автору отведена решающая роль. Он говорит о себе, хотя и от третьего лица, и называя себя «чудаком». Это он так поглощен своей любимой и мыслями о ней, что идет «…Спотыкаясь в морозной тени…», а придя в «…свою тихую келью…» зажигает лампадку: «…Ставил лампаду веселью…» – символ вечной надежды, тихой радости, прочной любви. О нем судачат посторонние люди, считают немножко не от мира сего, чудаком и странным, таинственным субъектом: «…Ему дивились со смехом Ему дивились со смехом…». Автор это понимает, но не обращает никакого внимания, снова загадочно уходя: «…И опять скрывался во мрак…».

Но однажды все меняется, когда загадочный незнакомец вдруг умирает. Автору кажется, что и его со временем так же похоронят и отслужат по нему панихиду: «…А утром в гроб уложили И священник тихо служил».

Создано в октябре 1902 года.

Твоя гроза меня умчала…

Твоя гроза меня умчала
И опрокинула меня.
И надо мною тихо встала
Синь умирающего дня.
Я на земле грозою смятый
И опрокинутый лежу.
И слышу дальние раскаты,
И вижу радуги межу.
Взойду по ней, по семицветной
И незапятнанной стезе –
С улыбкой тихой и приветной
Смотреть в глаза твоей грозе.

Как это часто и бывает, поводом для написания данного стихотворения явились события в личной жизни автора. На сей раз, речь идет о примирении с блудной супругой, которая вернулась к нему от Андрея Белого. Блок ее принял, но доверие было утеряно навсегда, хотя, поэт все еще очень любил жену.

Гроза – это метафорическое название семейных скандалов, выяснения отношений, которые, как и природное явление, случаются часто и уже кажутся нормальным течением жизни. Блок, даже находил в этом определенную приятность, воспринимая, как шутку, игру: «…Твоя гроза меня умчала И опрокинула меня…», понимая, что супругу – не изменить и проще подстроиться под ее буйство. Как и после природной грозы, наступает затишье, хороший и солнечный день. Примерно то же самое происходило и в этих странных отношениях: «…И слышу дальние раскаты, И вижу радуги межу…» – супруги мирились и какое-то время все было хорошо. До новой грозы: «…С улыбкой тихой и приветной Смотреть в глаза твоей грозе».

Написано в ноябре 1906 года.

Ветер принес издалека…

Ветер принес издалёка
Песни весенней намек,
Где-то светло и глубоко
Неба открылся клочок.
В этой бездонной лазури,
В сумерках близкой весны
Плакали зимние бури,
Реяли звездные сны.
Робко, темно и глубоко
Плакали струны мои.
Ветер принес издалёка
Звучные песни твои.

Стихотворение выдержано в лучших традициях литературы символизма – ничто не случайно, ничего просто так не происходит. Это период новой встречи с Любовью Менделеевой, которую он знал маленькой девочкой и которая теперь предстала перед ним прекрасной молодой девушкой, в которую тот без памяти влюбился.

Видеть предмет своей страсти, поэт мог только летом, во время отдыха на даче, поэтому все стихотворение проникнуто предчувствием скорого наступления весны, а потом и лета – встречи с любимой. По сюжету автор наблюдает постепенное наступление весны. На улице еще зима, но уже виднеется первый кусочек синего весеннего неба: «…Где-то светло и глубоко Неба открылся клочок…». И это событие так радует писателя, что все былые тревоги и печали становятся вмиг несущественными: «…В сумерках близкой весны Плакали зимние бури…» – знак того, что зима уже скоро закончится, а значит, закончится и разлука с возлюбленной: «…Ветер принес издалёка Звучные песни твои».

Написано в январе 1901 года.

Фабрика

В соседнем доме окна жолты.
По вечерам – по вечерам
Скрипят задумчивые болты,
Подходят люди к воротам.
И глухо заперты ворота,
А на стене – а на стене
Недвижный кто-то, черный кто-то
Людей считает в тишине.
Я слышу всё с моей вершины:
Он медным голосом зовет
Согнуть измученные спины
Внизу собравшийся народ.
Они войдут и разбредутся,
Навалят на спины кули.
И в желтых окнах засмеются,
Что этих нищих провели.

Стихотворение из цикла «Распутье», написано в 1903 году. Повествует о реальном положении дел в царской России: о существовании двух миров – рабочих и буржуев-капиталистов. Первые – малообразованные, темные, безропотные люди, а вторые – жадные, злые, нахальные. Эти два мира никогда не пересекаются, они совершенно разные. Поэтом, как-бы наблюдающим ситуацию со стороны, высмеивается именно социальное неравенство, несправедливость, очевидность того, что в обществе и стране назревают крупные перемены.

Преобладающие два цвета в произведении – желтый и черный означают: первый – золотые монеты, сытую жизнь, власть, амбиции, роскошь, удовлетворенность жизнью, а второй – нищету, страх, боль, голод, холод, отчаяние: «…В соседнем доме окна жолты…», «…И в желтых окнах засмеются…». Против: «…Недвижный кто-то, черный кто-то…», «…Согнуть измученные спины Внизу собравшийся народ…», «…Что этих нищих провели».

Автора глубоко печалит такое положение дел, но изменить в одиночку он ничего не может. Не случайно, в то время уже появляются первые несмелые разговоры о революции, эта идея уже есть. И Блоку очень нравится эта мысль, он глубоко уверен в необходимости смены власти. Потом, после революции, он поймет, что многое можно было сделать по-другому, но это будет потом, а пока – долой капиталистов из страны.

Мне снились веселые думы…

Мне снились веселые думы,
Мне снилось, что я не один…
Под утро проснулся от шума
И треска несущихся льдин.
Я думал о сбывшемся чуде…
А там, наточив топоры,