Аден

– А теперь – спать… – откуда-то сверху сказал невероятно родной женский голос.

Михаил засыпал. На границе сна и яви его ошпарило притуплённое чувство стыда за грубость с Мэйнслэйвом и горничной. Но секунду спустя эту горечь уже заглушила волшебная анестезия глубокого забытья.

Рыжевато-красные лучи марсианского солнца последний раз скользнули по черепице особняка А19. Это был первый марсианский закат Михаила. С заходом солнца на бульваре да Винчи вспыхнули галогеновые огни. В комнатах первого этажа также зажегся свет – горничная точно и аккуратно выполняла свои обязанности, оберегая сон космического скитальца. Электронная начинка дома чутко анализировала данные от сотен биодатчиков, рассредоточенных по кровати. Все было подчинено единой цели – сделать новую жизнь обитателя счастливой и беззаботной.

* * *

Михаил видел сон. Или это сон, опутав истощённое тело Михаила, смотрел на него. Изучал.

Снились лица из прошлой жизни. Секретарши со злыми причёсками. Синие костюмы топ-менеджеров, как всегда, слишком тесные в талии. Столы, ряды столов из дешевого алюминия. Атомный император в сопровождении свиты роботов.

Всё кружилось как в снежном вихре. Из него то и дело выскакивали планшеты с просроченными задачами. Карточки и ай-ди. Михаил попытался кричать, но воздуха не было. В самый последний момент, когда он был готов задохнуться, мир завибрировал. С неба полился Шопен, и он дышал им, жадно поглощая аккорды и ноты.

Музыка незаметно сошла на нет, и других снов Михаил в эту ночь не видел.

* * *

Утро. Затемнённые стекла в панорамных окнах постепенно светлели, готовясь впустить в просторные комнаты каждый фотон утреннего марсианского солнца. Пение птиц за окном заставило особняк слегка приоткрыть их – дом знал, что это обязательно напомнит Михаилу о детстве, когда он вставал пораньше, чтобы встретить последний рассвет летних каникул.

Браслет, предусмотрительно оставленный на тумбочке возле кровати, ласково завибрировал, готовя владельца к пробуждению.

Информация с тысяч датчиков готова к отправке.

– Отправляйте, – скомандовала Система.

– Есть какие-то серьёзные угрозы?

– Незначительный сбой нейромедиаторов, беспокойный сон. Для большей точности нужно провести ряд дополнительных исследований.

– Я внесу это предложение, – отвечала Система.

Михаил открыл глаза и осмотрел комнату. Рефлекторно напрягся, готовясь к чему-то плохому. Тишина. Всё хорошо. Всё в порядке.

– Желаете умывание в постели? – деликатно поинтересовалась Система.

– Нет-нет. Я сам.

– Позвольте порекомендовать вам несколько лекарственных модулей. Они помогут сгладить акклиматизацию.

Столик возле Михаила запульсировал мягким светом. На тонкой бумажной салфетке – три разноцветные пилюли.

– Рекомендую синюю. Или зелёную, если вам совсем не по себе.

Михаил кивнул. Мини-дрон со стаканом бесшумно приземлился на столике. Поразмыслив, Михаил выбрал синюю облатку, положил её в рот и запил водой.

– Вкусная вода, – Михаил вспомнил последний глоток перед криосном.

– Рада, что вам понравилось.

Посреди столика возникла голограмма.

– Пожалуйста, выберите завтрак из утреннего меню.

Михаил вяло поводил рукой, перелистывая неосязаемые страницы.

– Омлет, – сказал он и снова упал головой на подушку.

Система «обрадовалась»: алгоритм определения кулинарных предпочтений сработал лучше, чем предполагалось.

– Хорошо, – пункт в меню подсветился зелёным, – когда подать завтрак?

– Через десять… нет, пятнадцать минут.

– Как скажете, господин Севастьянов.

Полежав ещё полминуты, Михаил собрался с духом и встал. Покачиваясь, он спустился по белой деревянной на ощупь лестнице в столовую. В кухне цвета мокрого асфальта на длинном столе Михаила уже ждал завтрак. Горничные, по-видимому, ушли, так что завтракал он в полной тишине. Только хруст свежих тостов и стук вилки об эмалированную тарелку, на краях которой золотом напечатаны слово Aden и девиз отеля – Annuit CCptis. Надпись заворожила Михаила. Когда-то давно он уже видел её, но никак не мог припомнить, где и при каких обстоятельствах. Система тем временем незаметно проверяла мелкую моторику через встроенные в столовые приборы датчики.

Закончив есть, Михаил отложил приборы.

– Извините! – сказал он в пустоту заботливого особняка.

– Да, господин Севастьянов, – ласково отозвалась Система.

– А где весь персонал?

– Я попросила всех временно покинуть дом. Судя по всему, вы хотели провести это утро в одиночестве. Я угадала?

Михаил кивнул. Затем, на всякий случай, ответил голосом:

– Да, угадала… угадали!

– Я рада. Если хотите, могу вернуть всех к ужину. А чуть позже мы с вами составим расписание, кого и когда вы хотите видеть в доме.

– Хорошо.

Михаил выпил сок. Сознание наконец окончательно прояснилось.

– Чем вы хотели бы сегодня заняться?

Промолчав, Михаил встал и по земной привычке донёс посуду до машины – Система мудро не посмела ему возразить.

Душ находился на втором этаже. Вот чего действительно хочется после целого месяца в заморозке.

В кабинке на Михаила сразу же хлынули струи тёплой, слегка бирюзовой воды. Даже включать ничего не нужно. Рукотворный дождь. Мысли мечутся между Землей и Марсом, застревая в плотном тумане памяти. Шёпот стюардесс, проходящих мимо криогенной камеры, пронзающий тело холод и парализующий душу страх.

Он вспомнил, как не то на двадцатый, не то на восемнадцатый день полёта ему вдруг захотелось закричать в сковавшем его саркофаге. И не смог. Тело, бывшее ранее верным слугой, впервые отказалось подчиниться.

Из глаз Михаила потекли слёзы. Всё закончилось, он больше не увидит Земли. Ни страданий, ни боли. Больше не надо бежать по лезвию бритвы. Аден укроет его. Навсегда.