День Благодарения

– Простите меня, сэр, – Олаф обратился к фермеру, – это нужно для достоверности… – он двумя прыжками добрался до двери в дом и мощным ударом тяжёлого ботинка выбил её, после чего развернулся и коротко спросил:

– Флеш, обстановка?

Девушка быстро надвинула очки на глаза, её пальцы забегали по воздуху, и она начала комментировать:

– Дрон «Браво» – шоссе на восток свободно. Дрон «Дельта» – дикари в тридцати минутах от развилки. Мы вполне успеваем. Дрон «Вега» фиксирует беспилотник бостонского полицейского управления в четырёх милях от нас. Подожди… уже в трёх с половиной!

– Вилли-бой, твой выход – Олаф ткнул пальцем в толстяка, – у нас есть друзья в БПД[28 - Boston Police Department (BPD) – Полицейский департамент г. Бостона.], но мы не можем рисковать.

Толстяк кивнул и достал короткий тубус, пристёгнутый к коляске, раздвинул его, вскинул на плечо, пристроил трубку с видеоискателем к правому глазу. – Я его захватил, Кэп. Командуй.

– Пали! – рявкнул Олаф.

Миссис Костиган взвизгнула и зажала уши, но ничего не произошло. Лишь где-то вдалеке раздался короткий хлопок. Флеш нагнулась к пожилой женщине и ободряюще положила руку на плечо:

– Не бойтесь. Это не громко. Эта штука выпускает импульс, который жжёт всю электронику на расстоянии. Я и сама не знаю, как это работает, это Вилли-бой специалист у нас по радиоэлектронной борьбе.

– Как тебя зовут, дочка, по-человечески, я имею в виду, и откуда ты родом? – обернулась к ней пожилая леди.

– Милуоки, мэм. Диана Миланкович, – девушка широко улыбнулась.

– Ты католичка? – пожилая женщина несколько настороженно покосилась на плотно забитое чем-то оккультным предплечье Флеш.

– Нет, мэм. Мои предки из Сербии. Мы ортодоксальные христиане, – девушка продемонстрировала крест, висевший у неё на шее, и тут же спрятала обратно под майку.

– В наше время и это хорошо… Но кто вы всё же такие? – миссис Костиган подозрительно сощурила левый глаз, – выглядите, как эти мотобандиты, а действуете и общаетесь, скорее, как военные…

– Эм-Джи Аутлос, мэм, – Флеш браво хлопнула себя сжатым кулаком по нашивке на левой стороне жилета, – чаптер[29 - Филиал мотоклуба, расположенный на сопредельной или отдаленной территории. – Прим. ред.]Оакливилль.

– А где… – окончание вопроса миссис Кастиган утонуло в рёве двигателей, мотоциклы сорвались с места и, выстроившись колонной, где два чоппера спереди и сзади прикрывали «Харлеи» с пассажирами в колясках, унеслись в сторону шоссе.

Глава 9

Следуй за белым кроликом

Щурясь от слепящего утреннего солнышка, Клод вышел на брусчатку Колли-сквер и бодро зашагал в сторону Троицкой церкви, пересекая площадь наискосок. Кресты с массивной башни и угловых башенок давно сняли, чтобы не травмировать даже взор тех, кто не разделял, хоть и изрядно смягчённые, но всё ещё сохраняющие традиционные черты ценности реформированного епископального постхристианства. Сам приход, несмотря ни на что, продолжал функционировать, хотя и уменьшился значительно – от былых четырёх тысяч семей в конгрегации осталось хорошо, если пять сотен. Бэк-Бей пока ещё продолжал оставаться общедоступным районом – здесь «осы» не были столь запуганы и встречались на улицах даже в сумерках, а гражданские патрули вели себя чуть скромнее, нежели в других частях города, да и работали не сами по себе, а вместе с потрёпанной, но всё же ещё полицией. Какая-то деловая активность кое-как всё ещё теплилась в окрестных офисных зданиях, потому район был ценен для Сити-холла, который ценой больших уступок и унизительных компромиссов выторговал у банд его неприкосновенность. Так, в море хаоса, захлестнувшем Бостон, устоял этот островок, где сохранились тень былого порядка и иллюзия присутствия хоть какой-то власти.

Добродушный лысеющий толстяк Морган Ллойд – регент поредевшего Троицкого хора, изредка мог побаловать себя хорошим бифштексом, хоть это и становилось с каждым днём всё более и более опасным. Эта «маленькая кулинарная слабость», как он именовал про себя своё чревоугодие, в котором ни разу не признался даже на исповеди, держала его стальной хваткой. Потому раз в месяц, обычно ранним утром, Клод появлялся в районе Колли-сквер с заветным рюкзачком и украдкой пробирался в кабинет с солидной медной табличкой «Морган Т. Ллойд III», красовавшейся на самой дальней двери в коридоре второго этажа.

Вот и сегодня, когда он уже подходил к знакомым тяжёлым вратам под арочными сводами храма, со стороны Башни Джона Хэнкока, нависавшей над площадью, его кто-то окликнул скрипучим голосом:

– Эй, канюк![30 - Прозвище франко-канадцев немного пренебрежительного свойства.]

Клод резко обернулся и инстинктивно слегка присел, но тут же расслабился и с улыбкой выпрямился. Навстречу ему толкал слегка тронутую ржавчиной тележку с полуоб-лезшей надписью “Walmart” бродяга Ким, с незапамятных времён обретавшийся рядом с Троицкой церковью. Скрученный ревматизмом в три погибели, в вонючих лохмотьях, с иссушённым пергаментным лицом, он был не меньшей достопримечательностью Бэк-Бея, нежели Троица. В прошлом он славился острым языком и сальными, но безобидными шуточками, и многие окрестные клерки с удовольствием останавливались поболтать с ним на пару минут, чтобы потом в конторе со смехом рассказать, что отмочил тот потешный бездомный с площади, который утверждает, что в прошлом он был председателем совета директоров во-он того давным-давно прогоревшего банка, но жизнь на улице и неумеренное потребление «Красного глаза»[31 - Сорт предельно дешёвого виски любого сорта.], с початой бутылкой которого он не расставался даже во сне, сделали своё дело – его разум угасал, как догорающая свеча, и просветления мутнеющего сознания вместе с членораздельной речью посещали его всё реже и реже.

– Как ты, Ким, – Клод прикрыл нос платком, – какие новости у тебя?

Бродяга приблизился почти в упор и, пошамкав беззубым ртом, не поднимая головы, прохрипел:

– Я знал, что встречусь с тобой здесь, канюк. Видел тебя сегодня во сне, ага. Ты был деревяшкой на шарнирах. Ну то есть болванчиком на ниточках, знаешь, такой куклой, которых в прежние времена карни-от-карни[32 - Потомственные работники ярмарок, сегодня так зовут работников парков развлечений.] показывали на ярмарках. Из тебя вышла на редкость шкодливая марионетка, скажу я тебе, к тому же ещё и чертовски неуклюжая, ага. Публике напрочь не понравилось твоё представление, и старый карни отправил тебя в костёр… – Ким причмокнул, как бы обдумывая, стоит ли говорить дальше и, приняв всё же решение, продолжил. – Будь осторожнее, ага? Это сон с четверга на пятницу, они, бывает, сбываются. Не верь никому… Острую морковку купишь? Почти свежая, только вчера выкинули… Нет? Ну не хочешь, как хочешь. Сам съем, ага. Береги себя, канюк, а то закончишь также. – Он запустил пятерню в сальные волосы и добавил, – А то и того хуже…

Так и не посмотрев на Клода, он покатил дальше гремящую по брусчатке тележку, набитую разным хламом, неразборчиво бормоча себе под нос что-то на корейском.

Клод лишь хмыкнул ему вслед, тут же выкинув из головы весь бред, что тот нёс, и двинулся в церковь. Войдя вовнутрь и поднявшись по лестнице, он дробью постучал в дверь кабинета и, по студенческой ещё привычке, тут же засунул голову внутрь:

– Мистер Ллойд…

– А, Клод, давненько тебя поджидаю! – Толстяк потёр руки и жестом пригласил гостя скорее заходить, после чего торопливо запер дверь на ключ изнутри. Просторный, светлый кабинет был выдержан в очень сдержанных тонах – строгая, функциональная мебель, забитый бумажными книгами шкаф, из украшений – пожалуй, лишь одна надпись, обрамлённая в стальную рамку прямо над рабочим столом – Man lebt in seiner Sprache[33 - «Человек живёт в своём языке» (нем.). Автор изречения – германский поэт первой половины XX века Ганс Иост.]. Когда-то в молодости профессор преподавал латинскую и немецкую филологию в одном частном колледже в окрестностях Бостона. Он был влюблён в свою специальность и был готов работать за гроши, но волна всеобщего упрощения добралась и до того увитого плющём уголка, что много лет служил ему убежищем в стремительно меняющемся мире. Наступили времена, в которые даже самые отборные студенты выбирали куда более востребованный испанский или даже поначалу экзотический в университетских аудиториях уличный диалект эбоникс… Новый приют для себя он обрёл в Церкви Светлой Троицы, где пять поколений Ллойдов были активными прихожанами.

Профессор придирчиво осмотрел товар со всех сторон и даже обнюхал. Наконец, удовлетворённо кивнув, он убрал мясо обратно в коробку из-под замороженной брокколи, которую в свою очередь спрятал куда-то под письменный стол.

– Не забудьте поставить его на холод, мистер Ллойд, вон хотя бы выставьте за окно, у вас жарко натоплено, и свинина просто «умрёт» буквально за несколько часов.

Регент рассеянно кивнул, протянул деньги и невпопад заметил:

– В детстве Свинка-свининка[34 - Porky Pig – персонаж серии мультфильмов «Весёлые мелодии» (“Looney Tunes”).] была моим любимым мультяшным персонажем. Такой уморительный поросёнок, – он достал платок из нагрудного кармана, промокнул лысину, обтёр ладони, – да, жарковато… Приятно было иметь дело с тобой, мой мальчик, – мистер Ллойд схватил руку Клода и начал отчаянно её трясти.

Высвободившись из его вялой хватки, Клод немного недоумённо спросил:

– Вы так говорите, будто прощаетесь, мистер Ллойд. Решили больше не рисковать?

– Ох нет, что ты, – как будто спохватился толстяк, – не в моих силах отказаться от этой маленькой слабости. Так что не забывай обо мне, как получишь свежую посылку с фермы. – Он немного натужно подмигнул.

Разделавшись с делами в Троицкой церкви, Клод вышел на площадь слегка озадаченным, но ощущение удовлетворения от завершения сделки быстро вытеснило недоумение. Он подставил лицо утренним лучам зимнего солнца и, зажмурившись от удовольствия, расставил руки крестом, словно стремясь объять и обнять весь мир. Он чтил Адама Смита и верил вслед за ним, что материальный успех – это Божья милость, а потому каждое удачно сделанное дело, даже несмотря на свою кажущуюся малость, до краёв наполняло его радостным ощущением этого успеха, сопряжённым с чувством выполненного долга. Разглядывая смесь этих ощущений под внутренним микроскопом, Клод приходил к выводу, что это было то самое удовлетворение, что в старые добрые времена служило фундаментом дельных людей, то самое, на котором и выросло величественное и аскетичное здание протестантской державы. А потом оно рухнуло в душах обветшавших людей, позабывших о дисциплине, бережливости, трудолюбии, и погребло практически в одночасье под своими обломками цивилизацию, и теперь Клоду вместе со всем размякшим поколением приходится выживать в оскаленных лабиринтах этих развалин…

Резкий визг тормозов, за спиной какие-то крики, удар по голове. Беспамятство поглотило Клода. Кулём он рухнул на землю. Дюжие верзилы в комбинезонах, с надписями «Санитарная инспекция» на спинах, защёлкнули за его спиной наручники, натянули на голову холщовый мешок и бесцеремонно закинули обмякшее тело в чёрный, замызганный минивэн «Додж» с помятым крылом, после чего захлопнули скользящую дверь, запрыгнули в кабину и резко стартовали с места. Происшествие осталось почти незамеченным. Лишь стая голубей взвила в небо из-под колёс. Площадь в столь ранний час была пустынна, только в одном из узких, стрельчатых окон Троицкой церкви мелькнул чей-то объёмный силуэт.

Минивэн с заносом и визгом шин вылетел на набережную обмелевшей реки Чарльз и рванул в сторону окраины. Вслед за ним откуда-то сверху круто спикировал дрон и пристроился в хвост вихляющему по разбитой Сторроу-драйв «Доджу». Дрон держался в «слепой зоне», на высоте пяти ярдов, будто намертво привязанный. Около мили он так и сопровождал фургон, после чего немного снизился, сделал резкий рывок и занял позицию над кабиной минивэна. Спустя миг двигатель «Доджа» заглох, он продолжил катиться просто по инерции, а дрон, так и оставшись незамеченным, свернул вправо и, зависнув на миг над маслянистой гладью реки, принялся по спирали набирать высоту. Водитель выругался, ударил ладонями по рулю, прошёлся кулаком по погасшей приборной панели, но это не помогло – минивэн будто умер. Здоровяк вдавил педаль тормоза в пол – машина послушно остановилась посреди дороги. Он вразвалочку выбрался из машины, продолжая осыпать ржавый «Додж» ругательствами, от души пнул по колесу и, махнув пятернёй, полез со вздохом под капот. Его напарник, зло хлопнув дверью, присоединился к нему. Через секунду они оба рухнули на асфальт. Их тела сотрясали короткие судороги.

Из-за поросших деревцами развалин Текстильной мануфактуры, давным-давно перестроенной в лофт-комплекс, впрочем, быстро деградировавший в трущобу, а позже и вовсе разрушившийся, резко вырвались пять байков и затормозили впритык к заглохшему «Доджу», причём два мотоцикла с колясками встали так, чтобы перекрыть возможное движение по обеим полосам дороги.

Один из байкеров бросился к двери минивэна, рывком откатил её, второй – рослый здоровяк с косой – тут же запрыгнул внутрь и, подсвечивая себе фонариком, сдёрнул мешок с головы лежащего на полу пленника и, срезая с него кусачками наручники, быстро проговорил явно заранее подготовленный текст:

– Мистер Сантклауд, мы – ваши друзья, вы в безопасности, все разговоры потом, у нас меньше минуты. А сейчас просто делайте, что я вам говорю. – Он закончил с наручниками, отшвырнул их в угол фургона и добавил: – Да, меня зовут Олаф.

Клод, щурясь от яркого света, ошарашенно закивал, скорее реагируя на дружелюбный тон, нежели на смысл обращённых к нему слов. Потирая затёкшие запястья, Клод дотронулся до саднящего затылка и тут же поморщился от вспышки боли. Олаф помог ему выбраться из фургона, в этот момент два других байкера, с болтающимся за спиной оружием, сноровисто обшаривали бесчувственные тела, сначала выдернув что-то напоминающее дротики из их спин, а после принявшись проверять карманы. Обнаружив у обоих за пазухой какие-то документы, они быстро пролистали их и забрали себе.

– Что с ними? – прокряхтел Клод, тыкая пальцем в сторону своих похитителей, и тут же понял, что членораздельной его речь можно назвать только с очень большой натяжкой – во рту начисто пересохло, просто пустыня Сахара!

– Двадцать тысяч вольт, – коротко ответил Олаф, – через пару часов очухаются. Может, даже быстрее – негры же.

Клод вздрогнул.

– Садитесь в коляску, мистер Сантклауд, вас повезёт Вилли.

Мотоциклист за рулём коротко кивнул.

– Наденьте шлем, по дороге мы всё вам объясним.