День Благодарения

– Долой власть свиней!

Дисциплинированные ряды чиканос, занявшие центральную часть поля, сохраняли угрюмое молчание.

– Эй, Хектор! Время! – пресс-секретарь «Черных Пантер» Ла Шаунда, с сотнями торчащих в разные стороны цветных косичек на голове, выразительно постучала по кричащекрасному циферблату массивных наручных часов. Он обречённо кивнул и вскарабкался на освободившуюся трибуну. Перед ним раскинулось бурлящее человеческое поле. Флаги латинос взметнулись вверх в тот момент, когда он развернулся лицом к стадиону. Тяжёлые полотнища хлопали на ветру.

– Мы рады приветствовать вас всех здесь сегодня! – робко проговорил он, наклонившись почти вплотную к микрофону. Искажённый динамиками и многократно усиленный, его голос громом прогремел над стадионом. Рёв тысяч молодых глоток, стоявших по центру бронзовокожих, и взметнувшиеся ввысь кулаки в ответ, немного подбодрили Хектора.

– Замшелые политики называют себя прогрессистами, – уже более уверенно начал он давно приготовленную и выученную назубок речь, – но кого они обманывают? – Его голос заметно окреп. – Они говорят о равенстве, равных правах, преодолении наследия эпохи капитала и эксплуатации, но всё это пустые слова! Давайте взглянем на их дела. Они говорят – Псы с нейроимплантами не могут претендовать на гражданские права, потому что… Да какая разница почему! Дальше слушать неинтересно – расистский хомо-центричный бред! ДНК человека и шимпанзе, совпадает более чем на девяносто процентов, но мы не даруем им равные с нами права, говорят они. Да без разницы сколько процентов! Кто вам сказал, что вы точка отсчета, что вы идеал? И лишь те, кто похож на вас, заслуживает признания? Гнусный ксенофобский бред. Нормы нет! Признание чего-либо нормой – оголтелый расизм! – Хектор раскраснелся, на его лице застыла агрессивная гримаса нетерпимости ко всем реакционерам и ментальным диссидентам. – Есть жизнь! И никто не имеет права её держать в рабстве и эксплуатировать! Виды – это не более чем социальный конструкт, а мы все – это жизнь, дети нашей Земли! А те, кто эксплуатирует и держит жизнь в рабстве, должен за это сполна ответить!

Люди на стадионе взорвались тысячами криков, слившимися в единый пульсирующий оглушительный гул. Теперь шумели уже все, даже сгрупировавшиеся слева чёрные не смогли удержаться и завыли. Хектор закрыл глаза, он впитывал эту энергию, тяжело дыша.

Насладившись одобрительным рёвом толпы, он жестом заправского оратора призвал к тишине, стадион послушно замолк. Выждав ещё пару секунд пока в оглушительной тишине не осталось лишь едва слышное жужжание вездесущих стрим-дронов, Хектор продолжил:

– Здесь на стадионе имени Сальваторе Альенде я хочу сказать вам всем – si, sepuedo! Да, – мы можем! Наше поколение принесёт гармонию и подлинное равенство в этот мир. Люди прошлого погубили нашу планету – они грабили её, эксплуатировали, держали в рабстве животных и пожирали их! Все мы слышали об отвратительной выходке гнусных нелюдей на производственной фабрике “Ecofood” и аресте «чёрных мясников» из числа реакционных фермеров – и это лишь за семь дней! Мы должны очистить человечество от подобного человекоподобного мусора и вернуть равновесие на Землю.

– Алерта! Алерта! – Несколько сотен молодых глоток, сгрудившихся у самой трибуны, подхватили клич, мгновенно разлетевшийся по толпе и сплотивший её в едином экстатичном порыве.

Из небольшой разношёрстной группки, расположившейся за трибуной, спешно выбрался моложавый смуглый мужчина в аккуратном костюме, к уху он прижимал два пальца и держал голову чуть под углом, рёв стадиона явно мешал ему ответить на звонок. Бодрыми шагами преодолев подтри-бунный тоннель, он вышел на улицу.

– Да, мэм. Теперь слышу вас. Как вы и говорили, молодой Родригез справляется неплохо. Его выступление благосклонно воспринято практически всеми группами, уровень оппозиционности близок к идеальному для данной возрастной группы, подробную статистику по мероприятию и точные цифры изложу уже в отчёте. Речь более-менее сбалансирована по критерию приемлимости максимальным количеством сегментов. Среди «Ос» зафиксирован высокий уровень неприятия только в среде квир-коммунисток, внешний вид и личность Родригеза говорят им о его скрытом гендерном шовинизме. Нам надо немного скорректировать его имидж. Также радикалы из числа сторонников «Фарраханс Дивижн» демонстрируют резкое отторжение, но их неприязнь к испаноязычным традиционна. Да, небольшая профилактическая работа с лидерами мнения в этих сегментах не повредит. Считаю, что на предстоящих муниципальных выборах Родригеза можно проводить в молодёжную секцию городского совета. Да, можете считать это моей рекомендацией.

На поле стадиона тем временем ярким факелом вспыхнуло пятиметровое чучело, наряженное в джинсовый комбинезон и соломенную шляпу, из-под которой выглядывал намалёванный оскал и близко посаженные синие глаза, а на табло загорелась надпись: «Хорошо прожаренный фермер это весело!» Толпа взорвалась одобрительным плотоядным воем. Несколько тысяч рук взметнулось вверх с оттопыренными вилкой тремя пальцами[25 - В 1969 г. от крайне левых «студентов за демократическое общество» (SDS) откололось подполье «Уэзерменов» (синоптиков) во главе с Бернадин Дорн, написавшей манифест «Уэзерменов» с «объявленем войны» США. В том же году на «военном совете» в городе Флинт, Мичиган, Дорн похвалила убийство, совершённое так называемой «Семьёй» Чарльза Мэнсона. В честь этого Дорн ввела трёхпалое приветствие «Уэзерменов», названное «приветствие вилки», что символизирует вилку, которой последователи Мэнсона вспороли живот актрисе Шэрон Тэйт. Дорн говорила: «Вскройте этих богатых свиней их же собственными вилками и ножами! “Уэзермены” тащатся от Чарлза Мэнсона!» – это её слова на последнем митинге в 1969 г., после которого «Уэзермены» ушли в подполье. В 1980 г. Дорн и другие «Уэзермены» вышли из подполья и сдались властям, но были признаны виновными только в незначительных преступлениях из-за использования против них «незаконного наблюдения». Муж Дорн Билл Айерс прокомментировал это так: «Виновны, как ад. Свободны, как птицы. Америка – великая страна!»Последним преступлением «Уэзерменов» в 1980 г. было вооружённое ограбление инкассаторов, совершённое вместе с Чёрной Освободительной Армией. Сегодня Бернадин Дорн и Билл Айерс – признаные академической средой учёные, сторонники Демократической партии, имеющие контакты с Хиллари Клинтон. – Болтон, Керри. Левые психопаты. От якобинцев до движения «Оккупай». – М., 2017.]. – Клянусь памятью Полли Фроста, – прокричал студент с зелёными волосами и в куртке с надписью «Синоптики» на спине на ухо своему соседу, – это лучшее радение за последнюю пару лет! Жги свиней, – тут же завизжал он, срываясь на фальцет.

Его сосед энергично затряс гривой и тут же вытянул из кармана штанов комочек из листьев и закинул себе в рот.

– Эй, ката хошь? – толкнул он плечом приятеля.

Зеленоволосый отрицательно мотнул головой.

– Ну не хошь, как хошь! – равнодушно промычал второй и сосредоточился на ритмичных движениях челюстей.

Глава 8

Old Macdonald had a farm…[26 - Строчка из детской песенки, где перечисляются животные, обитающие на ферме, и имитируются их голоса.]

Полсотни молодых глоток ревели что-то нечленораздельное, прорубаясь сквозь сухие стебли кукурузы.

Эль Лобо, один из молодых вождей «Мара Сальватручча» в районе Бостона уже три дня лежал в реанимации одной из городских больниц, не приходя в сознание. Старенький замызганный пикап ярко-морковного цвета – на таких только эти чумазые фермеры ездят – сбил его прямо на площади Сезара Чавеса – самом сердце территории MS-13 – и безнаказанно скрылся! Новость вихрем разлетелась по городу – негритянские банды открыто насмехались, другие группировки латинос лицемерно выражали обеспокоенность здоровьем «дорогого компаньеро Эль Лобо» и злорадно хихикали за спиной. Такая пощёчина самолюбию и от кого? От жалких гринго, которые возятся в земле и навозе! На экстренном собрании совета было решено, что нужна демонстрация силы. Только решительное действие и быстрое возмездие может смыть позор и унижение с «муравьев» и отпугнуть желающих покуситься на их территорию, потому уже на следующий день десятки групп с факелами и мачете вырвались на простор из родных кварталов и хлынули в разных направлениях прочь от города. Сегодня фермеры-гринго заплатят за всё.

Вдалеке показались аккуратные строения фермы, высокий забор, водонапорная башня, крепкий двухэтажный дом. Стая «муравьёв» разразилась кровожадным рыком, на солнце заблестели взметнувшиеся вверх лезвия мачете. Через пару сотен ярдов кукуруза закончилась, а на пути возникло небольшое препятствие – тщательно побелённая загородка из жердей. Первые ряды сналёту разнесли пару секций изгороди, но внезапно грохнувший выстрел заставил их отшатнуться и отойти к основной группе, остановившейся на кромке кукурузных зарослей. Из-за забора вышел пожилой фермер с двустволкой:

– Клянусь Господом Богом, вы не пройдёте здесь, – тихим голосом произнёс он, не сводя глаз с незванных гостей и шустро перезаряжая ружьё.

В ответ раздался смех, свист и гиканье. Вперёд вразвалочку вышел низкорослый, но очень широкий, здоровяк с ярко выраженными индейскими чертами. Его угольно-чёрные глаза-бусинки были затянуты какой-то мутной поволокой.

– С дороги, старик. Не связывайся с нами и будешь жить дольше, – для вящей убедительности он повертел в руках пузатую бутыль с болтающимся тряпичным фитилём. Фермер защёлкнул снаряжённые стволы и упёр приклад в плечо, опустив само ружьё в землю. В его движениях чувствовалась уверенность и сноровка.

– Я мастер-сержант корпуса Морской Пехоты Уильям Джей Костиган в отставке, я служил в Ираке и Афганистане, когда вы ещё даже не родились, а ваши родители хлебали бобовую похлёбку на том берегу Рио-Гранде. Это моя земля. Она принадлежит мне. То же самое могу сказать и о стране. А вы чужаки здесь, потому убирайтесь-ка подобру-поздорову, сопляки. Урожай уже в амбарах, подёнщики нам без надобности.

– Старый гринго злобно гавкает, – оскалился коренастый индеец и достал зажигалку из кармана, – но без зубов не может кусаться, – фитиль вспыхнул, он замахнулся для броска.

Фермер неожиданно быстро вскинул ружьё, не целясь, выстрелил и тут же присел на одно колено, укрывшись за опорным столбом забора. Чиканос взвыл от боли, куртка на плече увлажнилась и окрасилась кровью, рука повисла плетью, а выпавший «коктейль Молотова» разбился о булыжник, расплескав жидкое пламя. Нога раненого вспыхнула, он завизжал, остальные, мешая друг другу, бросились его тушить. Фермер утёр лоб тыльной стороной ладони, продолжая держать снующих вокруг воющего от боли индейца «муравьёв» на мушке.

– Мастер-сержант Костиган лучший марксмен бригады седьмого года… – шептал он себе под нос, пытаясь унять сердцебиение. – Это моя винтовка, есть много похожих на неё, но именно эта моя…[27 - Первые слова «стрелковой заповеди» из курса подготовки новобранцев U.S. Marines, автор генерал-майор В.Г. Рупертус.]

Он несколько раз глубоко вздохнул и громко выкрикнул:

– Забирайте своего раненого и уходите. У меня картечь, я хорошо стреляю. Те из вас, что попробуют напасть первыми, гарантированно погибнут. Спасайте своего. Ему можно помочь, но у вас есть примерно полтора часа, чтобы добраться до больницы. Если не будете делать глупости, то успеете его спасти, и никто больше не пострадает сегодня. У вас впереди вся жизнь, вам есть, что терять, а я уже пожил вдоволь и мне терять нечего. Уходите!

Повисла напряжённая тишина, на татуированных лицах «муравьёв» читалась несвойственная им растерянность. Исходящая от них угроза начала скисать. Окончательно ситуацию разрешил раненый индеец, прокричав сквозь зубы:

– Да перевяжите же меня, уроды! Чёрт с ним, с этим гринго, вернёмся за его головой позже, никуда он от своей хибары не денется!

После этих слов «муравьи» засуетились, спешно соорудили из верхней одежды что-то вроде носилок, и спустя пару минут старый морпех смог опустить ружьё – все чиканос пропали из виду. Он громко выдохнул, пересчитал наощупь оставшиеся четыре патрона в кармане штормовки и двинулся в сторону дома, лишь раз остановившись, и, задрав голову к небу, где ему почудился тонкий, едва слышимый шелест. День он провёл на веранде вместе со старым дробовиком и пинтой кофе, который, ворча на его безалаберное отношение к сердцу, всё же сварила его Мэри-Джейн. Ей незачем было знать об утреннем происшествии, а пальбу мистер Костиган объяснил засильем докучливых ворон.

– Эх, доиграешься ты, Билли! Твоё ружье на пару миль вокруг ведь слышно, а ты ведь его ещё, когда должен был сдать, как все наши соседи. А если шериф заберёт тебя в окружную тюрьму? Что, захотелось на старости лет опозориться – угодить в кутузку? Закон есть закон, Билли. Сдай ты его уже от греха подальше, пожалей меня… – В таком духе миссис Костиган обрабатывала мужа до пяти часов вечера, когда он услышал шум моторов на подъездной дороге и грозным окриком отправил её в дом, а сам, перевернув неуклюжий, но прочный дубовый стол набок, с ружьём в руках занял за ним позицию.

В клубах пыли к дому подкатили четыре мотоцикла, два из которых были с колясками. Мистер Костиган прорычал что-то устрашающее, но, из-за шума двигателей, его слова не достигали ушей пришельцев. Остановившийся ближе всего к ступенькам, ведущим на веранду, байкер заглушил свой “Indian Scout Bobber Twenty” и хриплым, но дружелюбным голосом сказал:

– Мистер Костиган, сэр. Уберите оружие. Мы – друзья. Полковник Руппертус просил передать вам, что благодарит за службу и сказать, что вы можете снова считать себя в строю. Собирайтесь, у вас есть пятнадцать минут. Мы эвакуируем вас в безопасное место. Чиканос, которого вы подстрелили утром, сдох пару часов назад. Несколько сотен дикарей выдвигаются из города и в течение часа будут здесь. Можете взять две сумки – с самым необходимым. Мне очень жаль, но сюда вы уже не вернётесь. – Несмотря на внешний вид двухметровый гигант в кожаном жилете и с заплетённой косой говорил, как военный, что сразу же внушило к нему доверие мистера Костигана.

– Полковник? Он ещё жив и помнит меня? Но кто вы и как узнали…

– Быстрее, сэр. У нас мало времени. Все вопросы потом, – прервал его мотоциклист.

Фермер часто закивал, поднялся из-за своего укрытия и поспешил в дом.

– Флеш, освободи место в коляске для миссис Костиган, – коротко приказал байкер.

Коротко стриженная брюнетка с надвинутыми на лоб VR-очками отрывисто кивнула и перебралась за спину массивного толстяка, сидевшего за рулём «Харлея».

– Олаф! – байкер на “Indian Scout” обернулся, – я вот, что думаю… Чиканос ведь тут всё сожгут, давай хотя бы пару растяжек им на память оставим, – говоривший красноречиво похлопал ладонями по седельным сумкам на своём “Norton Dominatore”.

– Это лишнее. Тут кругом живут наши. Не надо давать бандам повода мстить… – Он на секунду задумался, – видишь курятник, Виннер? С тебя стакан куриной крови. Дохлую курицу как следует спрячь. Давай, резче! – Лохматый Виннер без слов поставил байк на подножку и скрылся в сарайчике. Через минуту раздалось яростное кудахтанье, а еще через пару минут он вышел оттуда с кружкой наполненной куриной кровью и передал её Олафу. Тот промакнул два пальца и размашисто написал на стене дома специфическим угловатым шрифтом – «Сыны Ацтлана», остаток же вылил маленькими порциями на ступеньки и дорожку. Остальные одобрительно закивали и только долговязый несуразный тип верхом на втором «Харлее» с коляской спросил:

– А к чему это, Кеп?

– Ну ты даёшь, Рэднек! – Флеш закатила глаза и постучала себя кулачком по лбу. Олаф поднял две ладони вверх:

– Ты всё правильно делаешь. Спрашивай, когда непонятно. Мистер Костиган утром подстрелил одного из средней руки альфа-самцов «Мара Сальватручча». В Бостоне две основных группировки латинос. Вторая – «Сыны Ацтлана». Мы забираем добычу у MS-13 из-под носа. Пусть срывают свою злость на братьях по разуму, а не на наших фермерах, которых тут всё ещё много.

– Теперь понятно, – Рэднек по-детски улыбнулся и поправил винтовку М4, висящую за спиной. Олаф бросил взгляд на часы. В этот момент из дома, с наспех набитыми сумками, вышли мистер и миссис Костиган.

… – Мэри Джейн, не спорь! Это друзья. Нам надо спасаться. Цветные сожгут нас к чертям собачьим!

– Куда ты втравил меня, Уильям Костиган? И почему ты так грязно ругаешься? Почему я должна бросать свой дом и уезжать неизвестно куда с этими подозрительными байкерами? – Она обвела всех взглядом со злым прищуром.

– Мэм, давайте я вам помогу, – Олаф быстро и в тоже время галантно перехватил сумку у пожилой леди, – нас послал старый командир вашего мужа, полковник Руппертус. Вы наверняка помните его. Сложилась экстренная ситуация, мы поможем вам. Меня зовут Олаф, вон тот тощий – Рэднек, этот с гривой волос Винер, а вы поедете с Вилли-боем и Флеш. Вот вы всех и знаете. Теперь вам нечего опасаться, а Флеш о вас позаботится в дороге, она очень сообразительная и милая девушка. – Совместными усилиями они погрузили миссис Костиган в коляску, а её супруга в такую же, но с Рэднеком за рулём.