День города

– Герман, дружище! Ну, здравствуйте, дорогой мой, здравствуйте, – привычно забалагурил Орловский, едва переступив порог.

Он крепко стиснул руку поднявшегося ему навстречу Буханского, потом, словно в порыве восторженных чувств, обнял его, прижал к себе, энергично похлопывая по спине и не замечая мимолетной гримасы удивления и неудовольствия, проскользнувшей по лицу юриста.

– Извините, что задержался, но дел навалилось – вы не представляете! День города – это ведь для простых людей праздник, а для нас, руководителей, только хлопоты одни. Мариночка, ты на сегодня свободна, лети, деточка, кавалеры заждались, поди. А вы, Герман, прямо с самолета? Наверняка и не ужинали еще. У меня вот тоже так – ни сна, ни отдыха, иногда и поесть толком некогда.

Не замолкая ни на секунду, Орловский провел гостя в кабинет, услужливо и чуть суетливо отодвинул для него стул перед столом для совещаний, сам демократично пристроился не на своем кресле, а на другой стороне, напротив Буханского.

– Ваш вчерашний звонок, откровенно говоря, меня удивил – что за срочность такая? Все договоренности вроде в силе, подготовка к сделке идет нормально. А знаете что? – мер изобразил человека, только что осененного отличной идеей. – Какой бы важный вопрос вас ко мне не привел, мне кажется, мы могли бы прекрасно пообщаться в более уютной и неформальной атмосфере. У нас в городе есть одно замечательное место, только там еще не разучились превосходно готовить – ресторан «Шмаровский купец», мы могли бы сейчас…

– Извините, что вынужден вас прервать, Алексей Леонидович, – заговорил гость неприятным скрипучим голосом. – Но я возвращаюсь в Москву ночным рейсом. Вылет через…, – он бросил короткий взгляд на свой «Ролекс», – четыре с небольшим часа. Так что, с учетом дороги до аэропорта, у нас с вами совсем мало времени. С вашего позволения, я бы хотел перейти к делу и изложить вам причину моего визита.

Возникла неловкая пауза, Орловский, не ожидавший такой отповеди и продолжавший по инерции широко улыбаться, молча развел руками, демонстрируя, что желание гостя для него закон.

– Мне вчера позвонили мои клиенты, именно они настояли на том, чтобы я срочно вылетел к вам и лично убедился в вашей готовности к выполнению достигнутых договоренностей. Мои клиенты крайне встревожены, и, думаю, вам не надо объяснять причину их тревоги.

Алексей Леонидович Орловский никогда не стал бы мэром, если бы не умел в любых, даже самых сложных переговорах мгновенно подстраиваться под собеседника, находя для любых слов единственно правильный тон. Он знал причину тревоги клиентов Буханского, более того, сам в последние дни испытывал нешуточное беспокойство о судьбе совместного с ними проекта. Только, в отличие от Буханского с его клиентами, мэр узнал тревожные новости гораздо раньше и уже имел конкретный план действий.

– Признаться, я не очень хорошо понимаю причину такой обеспокоенности, – сказал он, глядя на собеседника с хорошо разыгранным удивлением. – У меня нет информации о каких-то проблемах, способных помешать нашим договоренностям.

– Речь идет об интервью губернатора Первому каналу, которое он дал два дня назад, и в котором заявил о скором получении Шмаровским заводом контракта по «Воле Востока», как о деле уже решенном.

– А, вот вы о чем, – с облегчением произнес Орловский. – А я-то уж подумал – случилось что. Герман Иосифович, вы же знаете ситуацию не хуже меня. Завод на грани банкротства, при таком финансовом состоянии говорить о каких-то контрактах просто смешно. Введение внешнего управления – дело одного-двух месяцев, после чего ваши клиенты спокойно смогут осуществить все свои планы.

– Не валяйте дурака, – Буханского начало раздражать показное простодушие мэра, в которое он не верил ни секунды. – Вы прекрасно понимаете, что под такой контракт любой госбанк без проблем откроет им кредитную линию, о чем, кстати, также упомянул губернатор в своем интервью.

– У меня есть основания предполагать, – осторожно начал Орловский, – что завод не получит контракта, а, следовательно, и кредитов под него.

– Ваши предположения вряд ли успокоят моих клиентов. Мне нужны подробности: что конкретно вы намереваетесь предпринять для благоприятного исхода дела?

– Благоприятного, – задумчиво повторил Орловский. – Это ведь, как посмотреть, Герман Иосифович, для кого какой исход будет считаться благоприятным. Вы знаете, что на электродном заводе работает почти десять процентов трудоспособного населения Шмарова? А вы в курсе, что у нас осенью выборы? Теперь представьте: столько народу сразу лишаются работы, да еще перед выборами. Им же надо будет что-то обещать, как-то решать с ними. А чего решишь – работы в городе нет. И вообще, закрытие такого крупного предприятия – не лучшая характеристика городскому руководству.

От невеселых дум о судьбе уволенных рабочих и угрозе собственной репутации Орловский, казалось, совсем загрустил. Буханский не счел нужным как-то комментировать переживания собеседника, он молча ждал ответа на поставленный вопрос.

– Эх, чуть-чуть попозже бы все, – продолжил сокрушаться мэр. – В ноябре бы вообще без проблем все провернули. А сейчас, конечно… скандалы, социальная напряженность, внимание общественности, конкуренты, понятно, не применут воспользоваться.

Теперь Буханский разглядывал Орловского уже с некоторым любопытством, как ученый-биолог, изучающий в естественной среде поведение редкого животного.

– Но я, конечно, понимаю, договор – дело святое. Придется рисковать. Хотя, вот посмотрите, Герман Иосифович, в соседних областях промышленность…

– Что конкретно вы намереваетесь предпринять? – повторил свой вопрос Буханский, которому этот спектакль уже начал надоедать. – Или, может быть, – его голос вдруг стал вкрадчивым, а в глазах промелькнули искорки холодной злобы, – вы задумали пересмотреть условия наших соглашений?

Откровенно говоря, Орловский именно это и собирался попробовать. Оценив степень собственного риска и потенциальную выгоду своих контрагентов, он решил воспользоваться тревожными новостями от губернатора для того, чтобы выторговать себе дополнительные преференции. Но, посмотрев в глаза сидевшего напротив респектабельного старичка – опытного юриста, владельца крупной конторы и известного в узких кругах профессионального «решальщика», разрулившего в своей жизни немало щекотливых вопросов, он вдруг решил, что от добра добра не ищут.

– Ну что вы, Герман Иосифович, – обиженно протянул Орловский, быстро уведя взгляд в сторону. – Это было бы как-то совсем несерьезно. В общем, так, – продолжил он спокойным деловым тоном. – Газпром объявил тендер в мае, о том, что Шмаровский завод подал заявку на участие, я узнал только три недели назад – информация скрывалась от всех, а о своих не совсем ровных отношениях с директором завода я вам рассказывал. Примерно в это же время мои источники сообщили о том, что собственники завода начали переговоры сразу с несколькими банками об открытии кредитной линии в случае победы в тендере. Поняв, какую угрозу все это представляет для наших с вами планов, я решил предпринять ряд упреждающих шагов. Во-первых: в «Шмаровском вестнике» готовится большая статья о незаконности владения заводом «Строительным альянсом», подготовки преднамеренного банкротства лично директором, выводом активов и далее по списку. Никакой конкретики, обычна газетная болтовня – ссылки на «источники», сплетни и домыслы, свидетельства «очевидцев», – но центральная пресса наверняка клюнет, «Воля востока» – проект масштабный, у всех на слуху. Во-вторых: будет организована имитация попытки рейдерского захвата – маски, камуфляж, погром офиса, вынос документов. В-третьих: в заранее согласованный момент «Шмаровэнерго» отключит завод от всех коммуникаций за неуплату. Эти события произойдут почти одновременно, с интервалом в два-три дня и создадут такой информационный фон, при котором ни о какой победе в тендере уже не будет идти речи. Вот тут-то, как я понимаю, ваши, Герман Иосифович, клиенты и должны появиться на белом коне. Думаю, «Строительный Альянс» будет только рад по любой цене сбыть с рук столь проблемный актив.

Орловский замолчал, пытаясь по невозмутимому лицу юриста определить, какое впечатление произвел на собеседника столь грамотно разработанный план.

– Даты мероприятий? – спросил Буханский.

– Поскольку захват заводоуправления с точки зрения эффектности и сенсационности, безусловно, главное событие, я планирую начать именно с него. И самым удобным моментом для этого будет предстоящее в субботу празднование Дня города, на котором будут присутствовать областные СМИ. Жаль, конечно, портить праздник горожанам, но уж больно повод удачный. Затем, во вторник выйдет номер «Вестника» со статьей, а в пятницу с утра завод останется без электричества и горячей воды.

Буханский долго молчал, машинально вращая пальцами массивную золотую ручку, и, пристально глядя на собеседника.

– Ну что же, – наконец заговорил он. – Полагаю, вы позаботились о том, чтобы ваше самое эффективное и сенсационное событие не имело нежелательных последствий? Я имею в виду неизбежное расследование инцидента и разбирательство полиции с непосредственными исполнителями.

Орловский скромно потупился, изобразив тонкую улыбку, очевидно означавшую «Обижаете, Герман Иосифович».

– Хорошо, – Буханский перестал, наконец, вертеть в руках свою премиальную ручку, убрал ее в нагрудный карман пиджака, резко поднялся. – Думаю, пока мне есть чем успокоить своих клиентов. Я позвоню вам в воскресенье утром, дадите понять в общих чертах, как прошел первый этап. А сейчас извините, – он посмотрел на часы, – мне нужно торопиться на самолет. Провожать ни к чему – лишнее беспокойство.

– Как, уже уезжаете – искренне изумился Орловский. – Вы что же, летели из Москвы только для того, чтобы услышать от меня общий план действий?

– Ну, не по телефону же мне было вас расспрашивать, – невозмутимо произнес Буханский. – В подобных ситуациях, Алексей Леонидович, когда от действий одного человека зависит судьба заключенного мною контракта, я предпочитаю смотреть этому человеку в глаза, и для меня не имеет значения, какое расстояние придется для этого пролететь.

Он протянул тонкую сухую ладонь для короткого рукопожатия и направился к двери.

– Герман Иосифович, – окликнул его Орловский, когда юрист уже взялся за ручку двери.

Буханский замер, обернулся, посмотрев на хозяина кабинета через плечо.

– Я давно хотел спросить, – начал мэр с наигранной небрежностью. – Клиенты эти ваши, «Глобал Электрик», когда завод получат, они же его все равно закроют? У них же под Питером большое производство, они все там делают, а Шмаровский им как гость в горле был. Этот тендер им достанется, по всему выходит, ну и на будущее логично будет поляну расчистить. Правильно я понял?

Все так же, не поворачиваясь полностью и не отпуская ручки двери, Буханский сухо ответил:

– Вы бы, Алексей Леонидович, поменьше думали о посторонних вещах. И вообще, вам, как несомненному патриоту своей страны, – если в этих словах и прозвучал сарказм, он оказался искусно скрыт, – достаточно осознавать, что все необходимое для «Воли Востока» будет производиться в России, а кто на этом заработает – не нашего ума дело.

– Это понятно, я про те проблемы, о которых сегодня упоминал, – Орловский заговорил развязным, чуть нагловатым тоном. – Ну, безработные там, и все прочее. Выходит, мне по любому придется с ними разбираться.

– Вы очень вовремя о них вспомнили, – усмехнулся Буханский. – И я, конечно, догадываюсь о причинах вашей внезапной озабоченности социальными вопросами, поэтому хочу сразу внести ясность: размер вашей компенсации, как вы помните, в результате переговоров был увеличен вдвое по сравнению с первоначальной суммой и является окончательным, независимо от любых обстоятельств. Честь имею.

Глава третья

1

В предпраздничную пятницу город тщательно прихорашивался, готовя себя к шумному и многолюдному торжеству. С самого утра на площади перед мэрией, перекрытой по такому случаю для транспорта, из решетчатых металлоконструкций начали возводить гигантскую крытую сцену; толстые жгуты проводов тянулись по асфальту к массивным колонкам; по периметру, рядом с окружающими площадь елями возводились мачты освещения; за сценой, прямо на газоне монтировались блоки аудиоаппаратуры. Административные здания города украсили свои подъезды стандартным в таких случаях набором – российский триколор в окружении флагов областного центра и Шмарова. На центральных улицах красили бордюрный камень, поливали редкие и изрядно пожухшие клумбы высаженных весной цветов. Мусоровозы спешно загружали в свои необъятные утробы переполненные мусорные контейнеры, а в слесарном цехе автокомбината проводилась последняя придирчивая проверка реанимированных из старого хлама автобусов. Кухня «Шмаровского Купца» в ожидании завтрашнего наплыва гостей под завязку заполнялась продуктами, в зале на столы стелились новые белоснежные скатерти, до блеска драились полы и мылись стекла высоких витражных окон. В Парке Культуры и Отдыха красились скамейки, подметались тропинки, менялись перегоревшие лампочки в многоцветной иллюминации аттракционов.

Все эти суетливые приготовления сами по себе вызывали в душе горожан состояние радостного ожидания, и шмаровчане торопились закончить, наконец, показавшуюся бесконечно долгой рабочую неделю. Значительная часть женского населения мучилась извечным вопросом – в чем пойти завтра «в город», в то время как многие представители сильного пола размышляли о более приземленном – не запретят ли завтра продажу алкоголя в центре и не стоит ли запастись всем необходимым еще с вечера.

Но для нескольких человек в городе завтрашний день не сулил торжества, во время которого можно будет предаться безудержному веселью или тяжелому пьянству, поглазеть на столичных знаменитостей, увидеться с друзьями или просто прогуляться по набережной в праздничной толпе. Эти люди готовились ко Дню города по-своему, зная, что для некоторых из них завтра могут произойти события, способные серьезно повлиять на их дальнейшую судьбу. Поэтому параллельно с официальной подготовкой к празднику – шумной и хлопотливой – шла другая, тихая и незаметная.

Сама должность Алексея Орловского предполагала, что этот день окажется для него крайне напряженным. В девять утра мэр провел короткое совещание с руководством УВД и МЧС, на котором уточнялись и согласовывались профилактические мероприятия, обычные при случаях массового скопления людей, и оговаривалось взаимодействие служб при возможных ЧП; затем лично проинспектировал ход монтажных работ на центральной площади, посетил Парк Культуры, осмотрел набережную на предмет ликвидации многочисленных и ставших привычными куч мусора. За день он несколько раз созванивался с губернатором, от которого до последнего момента узнавал новости о том, кто еще из больших столичных людей, приглашенных на торжество, подтвердил свое согласие присутствовать. В два часа встретился с главным редактором местного телеканала, – эта встреча была чуть ли не более важной, чем с силовиками, поскольку при освещении подобных событий (а картинка вполне могла мелькнуть и на федеральных каналах) всегда бывает важно заранее определить все ракурсы и места съемок, составить список интервьюеров и решить, на сколько секунд и в каком порядке выводить на экран лица официальных гостей, чтобы, не дай Бог, не нарушить субординацию. Ничуть не сомневаясь в преданности и расторопности своих помощников, в этот день Орловский предпочитал лично проконтролировать максимально возможное количество организационных вопросов.

Однако, даже погрузившись во все эти хлопоты, мэр то и дело мысленно возвращался ко вчерашней встрече с юристом Буханским, и чем больше он думал о состоявшемся накануне разговоре, тем меньше этот разговор ему нравился. Нехороший получился разговор, мутный какой-то. В нем, как виделось сегодня, прозвучало многое: недоверие, скрытые угрозы, унизительное требование отчитываться о каждом шаге, презрительное отношение к нему, мэру города, как к нанятому за копейки уличному громиле. Орловский жалел, что слишком откровенно раскрыл свой план и пообещал отзвониться после первого же этапа. И дело было не в ущемленной гордости, – он уже начинал сомневаться в правильности собственного решения, принятого несколько месяцев назад.

В шесть часов вечера Орловский, к немалому удивлению всех своих помощников, ожидавших, что сегодня-то мэр точно заработается допоздна, бодро объявил: «Ну, вроде порядок. Надеюсь, что с Божьей помощью, все пройдет гладко. Оставшиеся мелочи сами разрулите, а если что – я на связи».

Через час он уже сидел перед накрытым для ужина столом в уютной, хоть и тесноватой кухне (мэр весьма ревностно следил за публичной, открытой избирателю стороной своей жизни и обитал с семьей в скромной пятидесятиметровой «трешке» в одной из немногочисленных пятиэтажек Шмарова) в обществе немолодого мужчины, явившегося к нему домой несколько минут назад.

– Ты, Игорек, давай, не стесняйся, накладывай себе, – угощал хозяин. – Салат, вон, возьми, и рыбку эту настоятельно рекомендую, у Светочки моей золотые руки, так тебе нигде не приготовят. Ну, и конечно, по рюмашке. Сегодня – сам Бог велел, ты же не за рулем.