Пандемия

– Ничего не понял, но ладно.

Все улыбнулись.

Когда я что-то говорил, я и правда не мог иногда подобрать слова или, напротив, мог сказать не то, что нужно. Впрочем, понять меня было можно.

ПРЕДЫСТОРИЯ

Возвратимся ненадолго на землю, чтобы сказать вкратце, откуда я вообще и кто.

Немного ранее до этих всех событий мне был сорок один год, и жил я с женой и почти уже взрослым ребенком в своем доме на небольшом участке земли. Участок же стоял посреди сельского поселения близ города.

Рядом тянулась неглубокая река и скребущие когтями по воде ивы. Чуть дальше – лужайки, давно заброшенные какие-то поля и глухой лес.

По отдельной и единственной дороге можно было въехать в город, относительно крупный, шумный и быстрый, где все в нашем небольшом населенном пункте рождались, учились, работали, женились, часто и умирали.

Тут же работал и я. Не буду говорить, как называется наша контора, так как все равно через пять минут забудете. Работу я свою ни любил, ни не любил, скорее, воспринимал как должное; не слишком уставал и не бездельничал, ну а вообще было всякое, как и везде.

В общем, жил я как все, не задумывался о глубоких смыслах и далеко не заглядывал, потому что думать об этом было некогда, а когда время все-таки находилось, то я предпочитал отдыхать и интеллектуально тоже. Суета и праздность притягивали меня тогда к земле намертво.

Но однажды что-то стало сдвигаться во мне или давно уже сдвинулось, а я только сейчас увидел это. Когда это началось? Уже и сам не помню. Но я помню, как осознал, что я стою на краю и мосты уже горят.

Весной это было. Вместо умершего последнего снега через какое-то время в огородах высыпал уже вишневый снег. И запах новой зелени бил в ноздри, как камфорный спирт. Природа создавала свою очередную коллекцию жизни, и последним писком моды были сочные краски и возрождение.

Я затронул внутри странное тягостное чувство, которое разрасталось. То, что я всегда считал разумным, вдруг, под другим углом, окрашивалось оттенками пошлости и суетливости. Отвращение от своей мелочности, которую я обнаружил в себе, стало овладевать мной. Всплески чего-то рокового и бушующего мелькали постоянно передо мной, и я ощущал безвыходность и страх.

Я как мог пытался сохранять свой мир, но другая сторона во мне усиливалась, и я чувствовал, что не смогу ее одолеть. Казалось мне, что и небо и земля стали какие-то маленькие, и я не видел простора на свете. «Может быть, есть земля, на которой я мог бы дышать во всю грудь? Или есть возможность изменить ту землю, что под ногами?» – так я спрашивал себя и не находил ответа.

Да я и не понимал, что хотел, это было какое-то неопределенное желание. Но я чувствовал, что ухожу ото всех, кто мне дорог и кого я знал. Нам теперь вдруг стало не по пути, и одиночество пропитывало меня все больше и больше. Их страшило все новое, непривычное, отличное от заведенного порядка, а я уже стал другим.

Я стал нервным и задумчивым. Стал замечать часто, что пробуждаюсь во сне от гнева и досады. Снилось мне почему-то, что жена уходила: иногда мирно и тоскливо, уходя, покоряясь какой-то неизведанной воле, а иногда, наоборот, обрушивались на меня насмешки и упреки, и она стремительно, хлопнув дверью, со злой радостью исчезала.

На досуге, пошарив по темным уголкам души, я обнаружил и выложил на свет спрятавшееся ото всех желание. Я вдруг отчетливо понял, что сны мои – только прикрытие. И под этой ширмой скрывалось разрушение старого «я», которого я боялся, но и не мог уже сопротивляться ему. Просто я хотел обвинить других в том, что сам тогда совершал. А сны – только оправдания, чтобы переложить вину.

После этого атмосфера в доме стала еще более удушливой и гнетущей. На работе ощущал я, что не на месте, а где мое место, я тоже не знал.

И вот если бы на моем месте был какой-нибудь значительный писатель, он обязательно бы в замечательных подробностях описал всю психологию этого тектонического сдвига сознания, его трагичность и комичность, в диалогах и монологах… Но я хочу почему-то просто перейти дальше.

И вот быстро и сумбурно произошло то, что произошло, и я оказался там, где оказался. Пропускаю все чадные дни, оседавшие винным мороком, странными знакомыми, нереальными идеями и пустым созерцанием. Про другое хотел сказать.

Ведь все это была присказка, а сказка, помню, началась одной ночью, когда я сидел на балконе. Но что было дальше, я уже говорил.

ТЕПЕРЬ УЖЕ ТОЧНО

Через пару дней из помещения реанимации меня уже перевели в палату, похожую на номер в гостинице, и я хоть и не крепко, но ходил.

Первым делом я вышел на веранду и окончательно убедился, что я не на Земле; до этого я все-таки внутренне отвергал все произошедшее, хотя и не мог противиться фактам. Но когда я увидел иную природу, вдохнул иноземные запахи леса, оказался среди невиданной флоры, когда чужое небо обрушилось на меня – вот тогда во мне все опрокинулось. Только тогда я почувствовал, что все мое привычное – уничтожено навсегда.

У меня горло перехватило от разных эмоций, которые связались в узел. Жалость, гнев и страх боролись с инопланетной красотой и мощью переполненного сердца от уплывающей прошлой жизни.

Я как завороженный, щурясь, вскидывал глаза на три солнца и отводил взор от яркого света.

Первое солнце было похоже на наше, то есть такого же размера и цвета. Второе было в несколько раз меньше и стояло недалеко от первого. Третье светило было похоже на второе и катилось на зеленую полосу горизонта, поблескивая предсмертными лучами.

Я стоял на веранде двухэтажного здания, окруженного лесом. Деревья, впрочем, не очень отличались от земных, такие же зеленые, по крайней мере. А вот воздух, стоявший стеной, окружил меня свежестью странных запахов, разливаясь по телу пьянящими вдохами.

Помню, возникли какие-то минуты, когда я смотрел на весь этот пейзаж и после невнятных сюрреалистических дней наконец почувствовал, что отдыхаю. Не было ни сожаления, ни тревоги, только чужое солнце лило на меня свое тепло, не жалея раздавать свои лучи даже чужаку.

На веранду из другой комнаты вышла та самая женщина с фиолетовыми волосами (цвет волос был ненатуральным, в отличие от цвета глаз) и не спеша, немного улыбаясь, устремилась ко мне.

Я вот все думал: как ее назвать? Так как ей поручено было обучать меня письменности и другим дисциплинам, то пусть она будет – Мальвиной. Ну а для краткости – просто Вина.

– Я почему-то знала, что вас встречу здесь; хороший день, – сказала Вина, скользнув глазами.

– Хороший, – суховато ответил я.

– Вы сегодня хорошо себя чувствуете?

– Да, вроде неплохо.

– Что вы хотите сегодня делать?

– Понятия не имею.

– Мне хотелось бы ознакомить вас с упражнениями для восстановления мышц, а также передать некоторую информацию, которая вам необходима.

– С удовольствием, – согласился я, то ли заигрывающе, то ли иронически.

– Хорошо. – Вина пару мгновений как будто изучала меня. – Когда вы будете готовы?

– Да сразу и пойдемте.

И мы пошли в тренажерный зал.

В ГОРОД

Здание, в котором располагалась моя палата, принадлежало одному научному центру.

Днем я осваивал, с переменным успехом, местную грамоту и другие науки. Эти знания мне не загрузили в голову, в отличие от вербальной информации, хотя сделать это было можно, но от этой идеи отказались, так как возможны были осложнения. Вообще такие агрессивные методы изменения мозга практиковали только из-за болезни или травм.

Я каждый день гулял во дворе, крутя листья и травинки, разглядывая новые для меня формы растений, которые природа понапридумывала.

После нескольких дней ожиданий я вполне окреп для того, чтобы собраться в город. Сопровождали меня Дик и Вина, ну и еще один человек ехал по делам своим каким-то. Когда я открыл дверь на улицу, они уже ждали меня.

На дороге стоял электромобиль, по размеру и форме похожий на небольшой земной автомобиль. Только я почему-то забыл, какого он был цвета.

Машина бесшумно мчалась по лесной дороге, обходясь без водителя. Вообще, все четверо углубились в себя и о чем-то думали.

Часто езда, особенно быстрая, вызывает приятное чувство, в отличие от простого ожидания. Не из-за того ли, что есть врожденное желание двигаться к чему-то, хотя бы и по кругу. Астрономические тела тоже не исключения, и их всегда бессмысленно влечет к своим орбитам. В общем, все меняется.