Минотавр и я

Дедал(прежним монотонным голосом). К Харону тебя, человек!

2-й слуга уходит.

Дедал. Мелкие сошки. Как быстро они учатся лгать, красть и заискивать. А еще богатый вельможа приглядит кого для своих утех… Не хочу, чтобы он здесь рос. Сын раба, наполовину туземец – какое же это будущее? (Не переставая чертит.)

В Западной от главного двора части – дворцовые парадные помещения… коридор процессий… вот он – и тронный зал. С континента, кстати, привезли свежую партию рабов на бычью пляску – покажется ли им там Минос в своей ритуальной маске? Да вообще – увидят ли они его? Входы – вот здесь… и вот тут. Тут днем и ночью шастает толпа придворных, но в ней и затеряться легко, кто ж не знает меня. Спросят – иду по делу, к Миносу, к Наследнику, к его матери или сестрам – да что угодно, хоть грифонов подкрашивать в тронном зале… Вот и подмастерье со мной! (Мстительно.) Я такие им фрески распишу напоследок – ахнут! (Забываясь.) Женщин в синем среди цветов и листьев, и их черные волосы, витками текущие на обнаженную грудь, и подведенные смеющиеся глаза… чтоб они видели их божественные лица, подыхая под ахейскими мечами! (Опять чертит.)

В Восточной стороне – кладовые и жилые кварталы. После смерти Главка в склады по ночам никто не ходит – боятся холодных теней, жадных до живой крови, но нам-то это нипочем. Раб верит только светлым призракам своей свободы. В жилых ярусах народу – как в муравейнике: и челядь, и рабы, и господа – чуть не в одной постели, но последних это, кажется, вполне устраивает. Пройти незамеченным легко: от женщины – к мужчине, и снова – к женщине… Но – с ребенком?! Ах, боги благие, если б мне не было, для чего жить и умирать! Но – пусть так, я проберусь… в Восточных же воротах, воротах рабов и крестьян-торговцев, мастеру Дедалу делать вовсе нечего, и это уж сообразит любая охрана…

3-й слуга(входя). Мастер Дедал…

Дедал (уже резко) Эй, поосторожней, болван! Не сотри моих чертежей!

3-й слуга. Но, мастер…

Дедал. Не тронь, говорю, расчетов! Оглох, что ли? Наш господин не обрадуется, если я скажу ему, что ты мне помешал.

3-й слуга. Но, мастер, наш господин…

Дедал. Наш господин ждет от меня новую работу. Я должен успеть в срок его позабавить. Проваливай!

3-й слуга нехотя уходит.

Дедал. И уж я позабавлю – дайте срок. Мало никому не покажется… (Смотрит в чертежи.)

А чтобы скорей попасть в порт, я должен выйти Северным бастионом по дороге к театру – а теперь, вблизи великих празднеств Богини-Матери, это взаправдашний нонсенс. Только из дворца туда соберется полторы тысячи человек… (Садится, отшвыривает прут.)

И что теперь? Через крышу, да?! Дедал вам что, голубь?.. Боги, боги, вы дали мне сына, но за что вы мне дали любовь к нему? Только из-за любви я лезу вон из своей старой шкуры… Я с закрытыми глазами могу чутьем дойти до любой наружной стены Дома Секиры, да что толку? Сквозь стену-то мне не пробраться! Служить царям слишком хорошо – значит ковать себе наказание, помяните мое слово. Не царь, так царица или цареныш – кто-нибудь да сделает тебя рабом, чтоб навеки скрыть собственные секреты. Как это я до сих пор жив – ума не приложу…

За стеной – отдаленные спорящие голоса.

Дедал. Хорошая драка в сердце Лабиринта – вот что мне нужно. Что-нибудь яркое и кровопролитное, и лучше – замешанное на подлинной страсти, что отвлекло бы общее внимание от моей персоны… И тогда бы мастер Дедал – мышкой, мышкой… А когда они меня уже хватятся – это их печаль, в порту наверняка есть корабль, на котором не знают меня в лицо…

Да, мне нужна роскошная житейская драма… Но что бы это могло быть?! Что?

Голоса за стеной переходят в свару людей, каждый из которых хочет взять первенство. Наконец, они вваливаются как есть, втроем, затаптывая чертежи и расчеты.

1-й слуга. Дедал, царица послала за тобой!

2-й слуга. Дедал, Владычица Лабиринта велит прийти!

3-й слуга. Дедал, царевна потеряла мячик.

Дедал (хватаясь за голову). Проклятые бабы!

Входит 4-й слуга.

4-й слуга. Мастер, Наследник требует к себе.

Дедал. Всем в одночасье… Зачем я ему понадобился? Хорошо, идем к Минотавру.

Все уходят. На полу остаются прут и круги.

Сцена 5

Рыночная площадь в Гераклейоне. Поначалу из мрака доносятся голоса, потихоньку мрак редеет – и тогда видны лица.

1-й голос. Вода! Кому воды?

2-й голос. Рабы! Кому рабов?

3-й голос. Неужели благородные господа не желают свежего хлеба?

4-й голос. Рыба, рыба, живая рыба!

3-й голос. С прошлой недели, а все живая? Поскорей засоли ее, тетка Миррина, тогда она дольше продержится!

4-й голос. Ах ты, охальник! Да твой хлеб свеж, как эти камни – берегите зубы, благородные господа!

2-й голос. Рабы, свеженькие рабы!

3-й голос. Мясо, парное мясо!

5-й голос. Камарес, вазы стиля камарес! Настоящий камарес, подлинная древняя работа – только у нас!

3-й голос. Ну да, настоящий камарес! Купил трех горшечников с континента – у них глина в волосах – и лепит подделки в каменоломнях неподалеку от старого Феста…

4-й голос. Сливы, кому слив? Плотные, сладкие, берите сливы!

Через площадь медленно проходит Глашатай, и его голос взлетает над общим шумом.

Глашатай. Доброй торговли, люди! Солнцеподобный Минос желает вам доброй торговли!

Проносят паланкины знатных дам, носилки сближаются, их обитательницы высовывают друг к дружке головы.

1-я дама. Нет-нет, не бери его, душечка моя, он слаб на мужскую жилу. Твой прежний трудился куда основательней, а нынче они все лентяи!

2-я дама. Твоя правда, милочка, может, хоть на бычьей пляске я подберу себе кого из плясунов. Мальчики, говорят, возвращают молодость…

1-я дама. Проверим-проверим, сердечко мое. Мне пора. Целуй от меня мужа.

2-я дама. Непременно. И ты целуй от меня своего сыночка.

Носилки расходятся. Носильщики корчат рожи.

Нищий (блажит). И будет день, когда Посейдон Чернорогий пошатнет саму землю, будет день… и мы услышим рев его, и спина его выгнется, и лопнет над нею твердь… Так было, и будет снова. И рухнет тогда Дом Секиры, как дважды лежал в руинах…

Терсит (с отвращением). Ну вот, началось! Тетка Миррина, кинь этому ворону вяленую воблу, заткни ему пасть – за мной, ты знаешь, не пропадет.