Безвременник для Аэлиты. Иди вперед и не оглядывайся назад

Я же была горда собой и стояла с высоко задранным носом, глядя на все и всех сверху вниз.

Но жизнь штука интересная, и она не задумываясь и не оттягивая момента, сразу же преподнесла мне свой урок.

Как оказалось, автобус мы ждали один и тот же, и, когда подошла «Единица», вошли в нее вместе, и я, как человек хорошо воспитанный, не стала занимать единственное свободное место, а предложила сесть мужчине. Он смутился, попытался отказаться, растерянно мотая головой, но затем все-таки присел.

На минуту показалось, что близкая дистанция между нами напрягает его: мужчина ссутулился и изредка бросал короткие косые взгляды в мою сторону. Пришлось отступить на пару шагов назад, к другому поручню, благо на соседнем одиночном кресле примостилась приятная пожилая дама, которую мое присутствие рядом нисколько не смущало. Мужчина выпрямился, расправил плечи, закинул ногу на ногу и раскрыл книгу, которая вдруг появилась у него в руках (на остановке я не обратила на книгу внимания), и стал читать.

Я тоже очень люблю читать и читаю много, все подряд, и по этой самой причине мне всегда любопытно, что же читают другие; и сама не желая того, я всегда подглядываю в общественном транспорте в открытые книги, планшеты и телефоны, особенно, когда это можно сделать незаметно для окружающих.

С интересом посмотрев на пожелтевшие по краям страницы, я удивилась: книга была написана на английском, но к своему стыду, прочитав несколько предложений, я так и не смогла понять, о чем она. На одной из остановок мужчина прикрыл книгу, заложив указательный палец вместо закладки, и я удивилась еще больше: это было одно из моих любимых произведений зарубежной классики – «По ком звонит колокол» Эрнеста Хемингуэя. Скажу честно, его и на русском-то тяжеловато читать, хотя я прочла и не раз, а тут – оригинал на английском. Я была удивлена до глубины души!

Мое самолюбие и напускная самоуверенность были повержены в ту же самую секунду, они рухнули с утеса Гордыни на камни Реальности и разлетелись вдребезги. От самомнения не осталось и следа, оно улетучилось, развеялось как дым, и больше не возвращалось никогда.

***

Мужчина вышел на той же остановке, что и я, на проспекте около аллеи Ветеранов.

Теперь я еще внимательнее стала разглядывать его. Я бы дала ему лет 65—70, возможно даже чуть больше, но возраст определить было очень проблематично из-за неопрятного вида. Волосы не стрижены и не вымыты, но неприятного запаха не ощущалось. Рубашка и брюки – старые и грязные, или, может быть, не настолько грязные, как заношенные и застиранные. И при всем этом неподобающем виде, я бы со сто процентной уверенностью сказала, что человек не алкоголик. Но, как он дошел до такого плачевного состояния? Почему перестал следить за собой?

Мой взгляд не был не замечен, и сразу же последовал тихий и спокойный вопрос:

– Вы тоже любите произведения Хемингуэя?

В последнее время стараюсь не заводить разговоры с незнакомыми людьми на улицах, это ни к чему хорошему не приводит, обычно начинают просить денег, то на лечение больных детей, то на хлеб, хотя сразу видно, на что пойдут эти деньги. А мне, как человеку сердобольному и крайне чувствительному, тяжело отказать просящему, поэтому не разговариваю и сразу отхожу в сторону. Но в данном случае все было как-то иначе.

Я растерялась от столь неожиданного вопроса и произнесла практически по слогам:

– Д-да кон-неч-но.

– А какие вы читали?

– То, что сейчас читаете вы, мое любимое произведение.

– Но вы не читали его в оригинале?

И, окончательно растеряв последние крохи уверенности в себе, пробубнила полушепотом, опустив глаза:

– Нет. Я не настолько хорошо знаю английский, – а затем, взглянув на мужчину, тот смотрел внимательно с какой-то лукавинкой и прищуром, добавила, – Вернее будет сказать – совсем не знаю.

– Но языки выучить не так сложно, – продолжил он. – Это не самое трудное в жизни.

Тут я действительно удивилась. Всю свою сознательную жизнь пытаюсь выучить хотя бы один – английский, хоть чуть-чуть, чтобы хоть немного понимать разговорную речь. Пытаюсь, пытаюсь, но все мои титанические усилия тщетны. Заканчивается обучение, и буквально через несколько месяцев знания улетучиваются из головы, словно их и не было вовсе. Пустота полнейшая. А этот удивительный человек говорит не об одном, а о нескольких языках.

– А вы, какие языки знаете? – в свою очередь поинтересовалась я.

– Я знаю много языков, – улыбнулся он и, опередив мой следующий вопрос, сразу дал ответ, – Выучить языки несложно, главное понять взаимосвязь. Если хотите, приходите на аллею Ветеранов в хороший солнечный день, я всегда здесь вечерами, читаю книги. Я поделюсь с вами тем, что знаю. Вы оставляете впечатление мыслящего человека.

Я ничего не пообещала и ничего не ответила тогда, только вежливо попрощалась и медленно пошла домой, размышляя об этом неожиданном знакомстве.

***

На целую неделю зарядили дожди. Такого дождливого лета я не могла припомнить.

Никогда не понимала и всегда задавалась вопросом, на что же опираются синоптики, выдавая свои супер фантастические долгосрочные прогнозы. Хотя, чему удивляться, если и кратковременные-то они точно поставить не могут. Такое ощущение, что синоптики – это странный народец, живущий не в нашем мире вообще, а в какой-то отдельно взятой вселенной, причем расположенной в миллионах парсеков от нашей.

На крючке в гардеробной у меня висит огромный зонт-трость, очень удобный и незаменимый во время ходьбы под дождем. Он закрывает тебя полностью, и ты идешь, словно в домике, и ни одной капли воды не попадает на тебя. Но ехать с ним в общественном транспорте, да еще и в час пик, согласитесь, неудобно, когда и сама-то ты еле-еле втискиваешься в автобус. Если только использовать его в качестве дубинки, чтобы отбиваться от желающих прижаться близко попутчиков.

Именно по этой причине, я каждое утро слушаю прогноз погоды по-местному радио, чтобы определиться брать эту «дубинку» с собой или оставить дома. Жаль только, что прогнозы местных синоптиков крайне редко совпадают, настолько редко, что это стопроцентно подтверждает их внеземное происхождение. Даже когда на улице стеной стоит дождь, диктор радостно сообщает, что за окном прекрасная солнечная погода. Так хочется иногда набрать номер местной радиостанции и спросить: «У вас что, в студии нет ни одного окна? Спуститесь с небес! У нас на Земле ливень!»

Но особенно удивляют прогнозы про глобальное потепление!

На какие факты можно опираться, если по телевидению то тут, то там показывают заморозки, летом по всему миру выпадает снег, а мы ходим в теплых куртках даже тогда, когда празднуем Ивана Купалу?

Это уже не потепление, а глобальное похолодание, господа!

Я даже задумываюсь иногда, а не пойти ли мне в эту расчудесную организацию и устроиться на работу синоптиком, или на радиостанцию, я бы уж точно посмотрела в окно перед выходом в эфир.

***

С понедельника я стала проезжать на одну остановку дальше своей, каждый вечер, специально для того, чтобы посмотреть из окна автобуса, сидит ли мой новый знакомый на лавочке или нет. С которой из этих двух остановок добираться до дома разницы большой не было, моя улица проходила перпендикуляром ровно посередине расстояния между ними, поэтому времени я теряла не много.

Естественно, из-за сильного ливня никого на лавочках в парке я не видела. Но в пятницу его силы наконец-то иссякли, небо из свинцово-серого постепенно превратилось в бледно-серое со светло-голубыми проплешинами, к вечеру стало проглядывать солнце, а дождь капал все реже и реже. Я уже и не надеялась увидеть мужчину на этой неделе, но, к своему удивлению, проезжая мимо парка, отчетливо разглядела одинокий силуэт незнакомца. Мужчина сидел на скамейке под большим черным зонтом, практически таким же большим, как и мой.

Я выскочила на следующей остановке и чуть ли не бегом бросилась назад к аллее.

Увидев меня, мужчина тепло заулыбался и сразу произнес:

– А я знал, что вы сегодня придете.

– Как? Откуда вы могли это знать? – удивилась я, потому, что и сама точно не знала, во сколько освобожусь с работы. А ведь могла и задержаться часов до девяти-десяти вечера и поехала бы домой на такси совершенно по другой дороге.

– Знаю, и все. Также как знал и то, что вы любите Хемингуэя.

Все это казалось мне таким странным и непонятным тогда. Но голос этого необычайно-интересного человека действовал на меня завораживающе.

– Вы вероятно телепат или ясновидящий? – засмеялась я.

– Нет. Совсем нет. Меня зовут Арсений Матвеевич.

«Красивое, старинное имя.» – пронеслось в голове, и только я хотела открыть рот, чтобы представиться, как меня опередили.

– А вас – Аэлита! – его глаза улыбались мягкими, тонкими стрелочками в уголках, но только глаза, сам же он оставался серьезен.

– Арсений Матвеевич, об этом вы точно не могли догадаться! У меня очень редкое и необычное имя. Сознайтесь! Вы откуда-то меня знаете? Или кто-то вам рассказал обо мне?

Имя действительно редкое и красивое, и это факт, но так не называли и не называют девочек, хотя многие читали фантастическую повесть Алексея Толстого, но решиться на то, чтобы назвать так своего ребенка, мог только мой отец. Он был помешан на фантастике, особенно на произведениях советских писателей фантастов, и перечитал их все, я точно думала что все, потому что, вместо сказок на ночь, папа читал мне одну фантастику. Он мечтал, чтобы его избранницу звали Аэлита, но тут ему не повезло – мою маму звали просто Алла. И поэтому участи носить столь редкое и необычное имя удостоилась я.

– Нет, – так же спокойно продолжил Арсений Матвеевич. – Имя очень красивое, и как нельзя лучше вам подходит.