Черные дыры

Я поднял руку, и машина подъехала к нам. Вышел капитан и, услышав слова отца: «На Петрозаводскую улицу», как-то подчеркнуто официально предложил нам сесть в автомобиль.

Я к тому времени уже неплохо знал Москву и сразу заметил, что мы едем совсем в другую сторону. Сказал об этом отцу.

? Куда вы нас везете? ? обратился он к капитану.

? Как куда? ? усмехнулся тот, ? в отделение.

Отец без лишних слов одной рукой взялся за его погон.

? Что вы делаете? ? заверещал капитан.

Тогда отец левой рукой достал из кармана удостоверение и поднес его к глазам капитана, добавив при этом:

? Завтра будешь уволен без выходного пособия.

Милиционер был ошарашен таким поведением пассажира и, похоже, растерялся, а вернее всего, струсил и только спросил:

? Куда?

? На улицу Петрозаводскую, дом 24, корпус четыре, ? вступил в разговор я.

И машина, развернувшись, устремилась в предрассветный сумрак московских улиц.

? Быстрей! ? командовал отец, и милицейский «уазик», разрывая сиреной тишину, помчал к месту назначения.

Не прошло и двадцати минут, как капитан, извиняясь, открыл перед нами дверь и предложил выйти из «уазика».

? Ладно, адрес знаешь, ? теперь уже доброжелательно сказал отец капитану. ? Если будет нужна помощь, обращайся. Я всегда на связи.

Капитан, приложив к фуражке руку, отдал честь, повернулся и сел в машину на свое место. «Уазик», обдав нас дымом из выхлопной трубы, рванул в утреннюю неизвестность.

…Я обмывал свою первую книжку стихотворений с Игорем Жегловым. Пели цыгане, мелькали официанты, я заказывал музыку. Но все было как-то не так, потому что не было с нами бородатого мужчины, моего отца, чьи песни порой тоже, не хуже, чем пение цыган, поднимали людей на танцы. Тогда, да и теперь, я жалею, что не пригласил его отметить мой успех.

Слушая Жеглова, я смотрел по сторонам и грустил.

? Выпьем за наших родителей, ? предложил я, вспомнив, как в ресторане «Янтарь» у станции метро «Электрозаводская» отец подошел к гитаристу и, дав ему денег, сказал: «Сыграй мелодию «венгерки».

Тот, взяв микрофон, объявил:

? Для вас поет Александр Зуев!

И отец запел. Что было главным в этой песне? Слова, мелодия или тот надрыв, с которым пожилой бородатый мужчина пел хрипловатым своим баритоном заполняя зал? Все вместе, наверное.

Лихо Ваня скоморошит.

Захочу, озолочу!

Приходи-ка, Маня, в рощу,

Тама все мне по плечу.

Закончив первый куплет, он ладонью правой руки провел снизу-вверх по своей бороде и громко, вздохнув одним длинным звуком: «Э-э-эх!», словно сбросив тяжелое бремя времени, продолжил:

А изумруды в озими

Росами разбросаны,

Изумруды в озими

Росами горят…

Люди танцевали под песню, завораживающую их и мелодией, и словами, но конечно же, не понимали, почему седобородый мужчина с надрывом выдыхает эти слова. Откуда им было знать, что он пытается вырваться из серых рамок бытия 1984 года? Когда он закончил петь, гитарист спросил у него:

? Кто вы?

? А вы чьи песни поете? – спросил в свою очередь отец и пошел со сцены.

? Дайте нам слова, мы будем петь эту песню и каждый раз объявлять ваше имя как ее автора.

? Не надо. Бог знает, кто я. Этого достаточно, ? сказав это, отец ушел в зал.

И, как только он сел за столик, нам стали присылать в знак уважения, а может, и восхищения, бутылки коньяка и шампанского. А одна пышногрудая дамочка даже пригласила нас поехать с ней.

…«Как все это было давно и в то же время будто вчера», ? с грустью думал я, глядя на Жеглова.

Вечер закончился, и я, расплатившись и дав официанту щедрые чаевые, встал из-за стола.

? Возьми в дорогу водочки, чтобы завтра не болеть, ? попросил Жеглов.

? Уважаемый, и в дорогу нам бутылочку «Посольской», ? добавил я ожидающему указаний официанту.

На следующее утро у меня был экзамен по истории.

Я, в который раз перечитывая билет, не мог понять, о каком веке надо рассказывать. Мне было то жарко, то холодно. И в конце концов я рассказал о том, что было на сто лет раньше. Принимавший экзамен заведующий кафедрой, фронтовик все понял и с участием спросил:

? Тяжело тебе, понимаю. ? А потом поставил мне тройку.

Но я уже знал, что поступил.

Во дворе стояли абитуриенты и ожидали решения приемной комиссии. Ко мне подошли Ася и ее мама.

? Вы мне опять снились, прямо наваждение какое-то, ? сказала Ася и внимательно посмотрела на меня, ожидая реакции.

? Интересно, ? ответил я.

Во двор вышла ответственный секретарь приемной комиссии и стала оглашать список теперь уже студентов института. Когда кто-то из ребят слышал свою фамилию, бурно радовался, а остальные с уважением и немного с завистью смотрели на него.

? Ася Увалова, ? услышал я и посмотрел на счастливую девушку.