Любовь и вера Надежды Гречихиной

– Вон тот «зилок» возьмёте, – сказала она мне и махнула рукой в окно. – Когда закончите свои дела, вы его одного не отпускайте. Сюда пусть сразу едет, в парк. А то разболтались. Левачат по-чёрному!.. Чуть за ворота выскочит, и ищи-свищи. Думает, что это его машина, а на государство ему плевать. Развалили Союз, демократы хреновы, а нам теперь расхлёбывай…

Кому это – нам – Надя не пояснила.

Она меня не узнала. Или не хотела узнавать. Сделала вид, что не помнит. Я не настаивал. Не такие уж мы с ней были друзья. Просто встретились несколько раз по делу. Вот и всё.

Со стены, из глубины резной рамки, увитой гирляндой оранжевого физалиса, на меня, улыбаясь с прищуром, смотрел Владимир Ильич. Ниже его к выцветшим обоям канцелярской кнопкой была приколота цветная фотография. На ней Надежда Константиновна в компании нескольких женщин среднего возраста стояла на фоне гарнизонного дома офицеров около памятника Ленину. В руках у неё был самодельный плакат «Банду Ельцина – под суд».

С тех пор я лет десять не видел Надю Гречихину. Наш научно-испытательный центр подвергся нескольким перестройкам и выродился в нечто, похожее на дом престарелых, где великовозрастные научные работники получают прибавку к пенсии, регулярно выпуская никому не нужные отчёты. Одна общая знакомая рассказала мне при встрече, что Надя уже давно ушла из автопарка. Ездит каждый день на работу на велосипеде. А работает в Мальцевском доме-музее Ленина. Есть у нас и такой. Здесь, в крестьянской избе, Владимир Ильич прожил несколько дней, поправляя здоровье после отравленной пули. А летом она встретила её в администрации – Надя оформляла пенсию, ей исполнилось пятьдесят пять лет.

В августе подмосковные вечера могут быть очень тёмными, особенно, если небо затянуто плотными облаками, а уличные фонари не горят.

На перекрёстке Большой Советской и улицы Айвазовского фонари этим вечером не горели. Дорога от станции Мальцево до моего дома утопала в темноте, усиленной густыми широколистными клёнами. Редкие машины медленно шуршали по мокрому асфальту. Недавно прошёл дождь, и люди с последней электрички шли прямо по мостовой. Наша не очень трезвая компания разбилась по парам и перемешалась с потоком суетливых пассажиров. Они спешили домой и обгоняли нас, старательно обходя лужи, в которых отражались окна соседнего дома.

Ветра не было. Было тепло и тихо. На станции свистнула электричка, предупреждая о начале движения. Послышалось шипение воздуха из закрывающихся дверей. Позади меня звякнул велосипедный звонок. Я взял жену под руку и потянул к обочине. Звонок звякнул сильнее и настойчивее. Я принял вправо и встал ногой на бордюрный камень, отделяющий асфальт от скользкого глинистого газона.

– Не трамвай, объедет, – сказала Оля, но на всякий случай прижалась ко мне плотнее.

Звонок коротко дзынькнул и оборвался. В темноте раздался женский крик и грохот падающего металла. Мы остановились и обернулись.

Окна соседнего дома немного освещали картину дорожно-транспортного происшествия. Старомодный велосипед с изогнутой дамской рамой лежал на боку. Дама, управлявшая им, вероятно, успела соскочить в последний момент и стояла рядом, нагнувшись и протягивая вперёд руки. Жертва наезда – мужчина в чёрном костюме – лежал на спине, широко раскинув в стороны руки и ноги, как морская звезда. Не смотря на тёплую погоду, его пиджак был застёгнут на все пуговицы, а голову покрывала кепка. Её козырёк устремился к невидимым за облаками звёздам.

Мы повернулись и подошли к пострадавшему. Женщина-велосипедистка опустилась перед ним на колени и пыталась определить: жив тот или уже нет. Мы тоже наклонились. От мужчины сильно пахло алкоголем. На левой стороне груди большой кляксой расплывалось красное пятно.

– Ой! Кровь! – вскрикнула Оля и крепко сжала мою руку, впиваясь в кожу острыми ногтями.

– Это не кровь, – сказала женщина. – Это какая-то ленточка.

Неожиданно, мужчина, продолжая лежать на спине, выпрямился, соединил ноги и выставил вперёд руку. Громким голосом, искусственно картавя, он сказал:

– Товарищи! Трагедия, о которой нам так долго говорили большевики свершилась. Велосипед революции, товарищи, поразил алкоголизм в самую печень. Пьянству бой, товарищи! – Он поднял вторую руку и, протянув её к женщине, уже обычным голосом попросил: – Сударыня, помогите, пожалуйста, подняться русскому человеку. А то у меня после трудовой смены координация движений нарушилась.

Женщина поднялась с колен и потянула его за руку. За другую руку ухватился я. Вместе мы привели мужчину в вертикальное положение.

Перед нами, как монумент, стоял собственной персоной великий вождь мирового пролетариата – Владимир Ильич Ленин. Он был с бородой, в кепке и с красным революционным бантом на лацкане пиджака. Но в отличие от своих многочисленных бронзовых близнецов, наш Ильич был из плоти и крови, и путь в светлое будущее указывал не одной, а сразу двумя руками.

– Ленин, – удивлённо выдохнула женщина.

– Я его знаю, – сказал пожилой мужчина, остановившийся рядом с нами. – Он около Кремля с туристами фотографируется. Там у них ещё Сталин есть и Брежнев.

– ООО «Красный треугольник надежды» – тематические праздники, юбилеи и корпоративы. Постоянным клиентам скидка. По вопросам организации обращайтесь…, – сказал Ленин и быстрым движением достал из нагрудного кармана визитную карточку. – К сожалению, последняя, – добавил он, повертел карточку в руках, раздумывая кому отдать, и протянул женщине.

Она, как заворожённая, смотрела на Ильича. Машинально взяв бумажку, женщина повернулась и протянула её мне. Затем охрипшим голосом сказала:

– Подержите, пожалуйста, я велосипед подниму.

Передо мной стояла Надежда Константиновна Гречихина.

Сказав это, она снова повернулась к Ленину и продолжала стоять, жадно всматриваясь в него, как будто не верила, что наконец встретила того человека, которого искала всю жизнь. Не отводя от неё глаз, Ленин нагнулся и поднял велосипед с земли. Алкоголь чудесным образом выветрился, его движения были быстрыми и ловкими. Они смотрели на друг на друга, как смотрят влюблённые после долгой разлуки.

– Вы здесь живёте? – спросил Ильич. – Позвольте вас проводить?

Она ничего не ответила, только кивнула в ответ.

Они повернулись и пошли вдоль по улице Айвазовского, в сторону, где на краю неба ещё виднелась алая полоска догорающего заката.

Дома я рассмотрел визитную карточку. На ней было написано: «Борис Моисеевич Койфман. Организация праздников. Фото и видео. Профессиональный монтаж».

Через год дочка моих друзей выходила замуж. Свадьбу справляли по-модному – в лесу. Сначала лазали по канатам и деревьям, выполняли разные задания креативных массовиков-затейников, а потом устроили перестрелку из пневматических ружей цветными шариками с краской. Пейнтбол набирал популярность.

Пока молодёжь с гиканьем носилась и пуляла друг в друга, я подсел на лавочку к фотографу.

– Выпить за молодых не желаете? – спросил я, заранее зная, что он откажется. Сейчас на работе пить не принято. Это в моём октябрятском детстве приглашённому на свадьбу музыканту ставили сверху на баян стопку водки, которую он одним махом выпивал, не переставая играть и не отрывая пальцев от кнопок. Где теперь те баяны, и где теперь те баянисты. Нет их, вывелись все…

– Спасибо, не пью, – сказал он. – Уже год, ни капли. Горжусь собой.

– А что? Были проблемы? Извините, если не то спрашиваю.

– Да были… Каждый день после работы – в зюзю напивался. Шальные деньги водились…

– Я не знал, что у свадебного фотографа большие доходы.

– Сейчас да. А до этого я, можно сказать, в шоу-бизнесе работал. А год назад женился… Представляете, невеста прямо на улице на меня наехала…

– Смелая женщина. Повезло.

– Не в этом смысле. Она реально на меня наехала – велосипедом… С тех пор вместе живём. Не пью…

Без бороды, усов и кепки он выглядел, как обычный мужик средних лет.

В лесу стемнело. Свадьба потихоньку сворачивалась. Гости разъезжались на своих машинах. Я помогал друзьям собирать остатки еды в пластиковые пакеты. Фотограф сидел на лавочке и ждал.

На территорию клуба осторожно, подсвечивая себе фарами, вкатился маленький золотистый «опель». По стилю вождения было ясно, что водитель ещё неуверенно чувствует себя за рулём. Машина остановилась посредине бетонной площадки, не пытаясь припарковаться рядом с другими автомобилями.

– Ну всё. За мной приехали, – сказал фотограф. Он встал и, помахав рукой, закричал:

– Надюша, я здесь.

– Боря, тебе помочь? Не тяжело? – спросила Надежда Константиновна, высунувшись в приоткрытую дверь.

– Не надо. Я сам. У меня сегодня мало вещей…

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.