Error

Error
Игорь Владимирович Красовский

Error – состояние программы, при котором выдаются неправильные результаты, причиной которых являются изъяны в операторах программы или в технологическом процессе ее разработки, что приводит к неправильной интерпретации исходной информации, следовательно, и к неверному сценарию.

Содержит нецензурную брань.

Игорь Красовский

Error

Раздражающий мерцающий свет, пробивающийся сквозь веки, заставил меня открыть глаза. Ия сидела на краю дивана и моргала электрическим фонариком мне прямо в глаза.

– Хватит спать! Чего это ты под вечер спать вздумал? – спросила она, довольная своей проделкой, выключая наконец фонарик.

– Привет! Я музыку слушал и уснул. Ты давно пришла?

– Да, давненько. Успела помочь твоей маме клубнику в саду собрать.

– Блин, я ей обещал помочь, – стукнув себя по лбу, сокрушился я.

– Ага. Она как раз шла тебя будить, а тут я. Говорю, давайте я помогу, все же мне, девочке, сподручней, – сказала она, специально встав коленями мне на грудь, чтобы положить фонарик на полку.

За это и за то, что она мне светила в глаза, я в отместку пощекотал ее подмышки, просунув руки под блузу.

– Ах, так! – и она кинулась меня душить подушкой.

Борьба была недолгой. Вскоре я вывернулся и оказался на ней, держа ее руки.

– Ну что, будешь еще лезть в драку? – смеясь над ее смешным беспомощным видом, спросил я.

– Буду! Буду! – и, показав мне язык, еще раз добавила. – Буду!

Тут вошла моя мама в фартуке и с полотенцем на плече.

– Эй, детишки малые, ужинать будете?

И тут мы с Ией на пару крикнули:

– Будем!

– Тогда идите, я уже наложила вам, и не канительтесь, а то остынет, – сказала она и ушла на кухню.

– Вот зачем спрашивать, будем ли мы ужинать или нет, если она уже наложила? – не столько спросил, сколько прокомментировал я этот странный момент.

– Мамы – они такие. Они нас спрашивают не для того, чтобы получить ответ, а для того, чтобы мы как бы почувствовали право принимать решения, – ответила Ия, надевая юбку, потерянную в момент нашего дурачества.

Поужинав, мы вышли во двор, где я тайком покурил, а Ия следила за тем, чтобы меня не застукала за этим делом мама. Она хоть и знала, что я курю, все равно устраивала мне взбучку.

– Пойдем, наверное, на лавку к Розе?

– Опять на лавку. Вот вообще туда неохота, они мне все в школе надоели, поговорить-то толком не о чем, одна пошлятина, – надувши губы, выразила недовольство Ия.

– Дома сидеть что ли, по телевизору все одно ничего нет.

–Ты фотоаппарат обещал починить.

– Давай завтра днем, вечер, смотри, какой классный. Тепло, звездочки. Пошли.

Она изобразила капризную девочку, которая не хочет никуда идти. Пришлось взять ее за руку и в буквальном смысле тащить ее на место встречи нашей компании. А местом этим была лавочка у дома Розы. Роза была нашей старостой не только все время учебы в школе, но и после школы она продолжала руководить всеми нами. Сама Роза была объектом почитания всех ребят, девочки признавали ее превосходство и, кто в тайне, а кто и не скрывая, хотели быть на нее похожи. Ее темно-рыжие волосы, восточные черты лица, миндалевидные черные глаза, смуглая кожа и сбитое с шикарными формами тело сводило с ума даже приезжающих к нам в город на практику студентов столичных вузов. Но была одна преграда к этой красоте – ее отец. Под два метра ростом, плечистый, с лицом, как в киношных главарей басмачей, он отпугивал только своим видом, а когда узнавали его должность, то сразу на попытках ухаживать за Розой претенденты ставили крест. Да и сама Роза мастерски могла отшить любого едким словом, а, если слова не действовали, она могла пустить в ход и кулаки. Немало в школе от ее молниеносных ударов в нос пострадало задир.

Вечер проходил, как обычно: семечки, пошлые анекдоты от Лехи да Ольгины рассуждения об отсталости родителей, мне было скучно. Я начал дергать Розу за хвостик волос на голове и тыкать пальцем в бок, вначале она, просто улыбаясь, отбивалась, но, когда я укусил ее за мочку уха, она, оттолкнув меня, вскочила с лавочки и, поставив руки в боки, громко, прищурив один глаз, спросила:

– Егор! Что ты хочешь от меня?!

Я не растерялся и тут же ответил как бы шутя.

– Хочу, чтобы ты мне отдалась! – ни на что не надеясь, во все услышанье заявил я.

И тут наступила тишина, все замолчали, даже листва на деревьях, казалось, напряглась, ожидая дальнейшее развитие событий. Вся компания смотрела на Розу, она, видя все это, нарочно тянула резину, наклонила голову вбок и, крутя пальцем хвостик, посмотрела в небо и наконец-то сказала:

– Если проведешь ночь в черном доме, отдамся тебе, при всех вот клянусь!

Леха просвистел и добавил:

– Вот это уже становится интересным.

– Ты серьезно, Роза? – спросила ошарашенная Ольга.

– Самое что ни на есть серьезно.

Компания тут же начала весело обсуждать ночевку в черном доме, хотя Вована больше интересовали уже последствия моей ночевки.

Лишь Ия заметно погрустнела и растерянно смотрела на меня, как ребенок, который не знает, заплакать ему или нет.

– Ну так что, Егор? Сможешь ради меня на такое пойти? – спросила Роза, вызывающе выставив вперед свою манящую грудь.

– Легко! – ответил я. Хотя даже не представлял, как я это буду делать. Меня, как и Вована, интересовало дальнейшее развитие, и в моей голове она уже была в моих страстных объятиях.

– Ну тогда завтра в это время идем все к черному-пречерному дому и посмотрим, какой ты смелый и как сильно меня хочешь.

– Роза, домой! – услышали мы голос ее матери со двора.

Роза тут же засобиралась домой.

– Можно хоть поцелуй авансом? – хорохорясь, спросил я.

– Никаких авансов, либо все сразу, либо ничего, – она зашла в усадьбу, захлопнув за собой железную воротину.

– Всем пока, – раздался ее голос из-за забора.