Luftwaffe-льники. Часть 3

Наутро желающих умыться и почистить зубы набралось значительно меньше, чем вечером. Оно и понятно, вода из крана, фактически, не вытекала, а грациозно тянулась. А на зубах задорно похрустывали уже не кристаллики льда, а мелкие льдинки.

Выходить из казармы не хотелось. Даже для того, чтобы пойти в столовую на завтрак. Тем не менее, питаться надо, чтобы организм грел самого себя изнутри. Максимально плотно натянув шапки и завязав ушные клапана у подбородка, 4-я рота нехотя выползла на улицу. Пока спускались по леснице, все курсанты спонтанно подняли воротники шинелей.

А на улице – красота неимоверная! Небо чистейше-голубое, ни облачка. Вся влага в воздухе давно вымерзла. Видимость «миллион на миллион»! Невесомый снег задорно хрустит под ногами.

И все бы ничего, но настырный морозец как-то по-хозяйски полез под полы курсантских шинелей и начал кусать колени. Сапоги мгновенно задубели и перестали гнуться. Всепроникающий холод противной волной пробежался по спине, повсеместно обжег кожу и начал неумолимо пробираться вовнутрь остывающих тел. Курсанты мгновенно замерзли и начали хлопать себя по бокам, пританцовывая на месте. Особенно усердствовали «товарищи с юга». Их незамысловатые движения напоминали «пляску святого Витта» или брейк-данс сломанного робота, получившего приличный разряд молнии.

Старшина роты, видя, что рискует потерять личный состав, причем, весь и сразу, подал команду.

– Рота, бегом марш!

Пробежавшись до столовой и хватанув в легкие приличную порцию колючего морозного воздуха, многие парни надрывно закашлялись. Но хотя бы не замерзли на полдороге и то ладно.

Без энтузиазма поковырялись в заиндевевшей пище. Запив предыдущее «мороженое» откровенно холодным чаем, мы шустро разбежались на учебные занятия, которые прошли в режиме пассивных лекций. А как иначе, если шариковые ручки безнадежно замерзли. Шутки-шутками, но паста отказывалась перемещаться из стержня на лист бумаги, несмотря на титанические усилия по разогреву ручки методом интенсивного трения между ладонями.

Чернильные ручки оказались на высоте, хотя вели себя не совсем адекватно. Но, откровенно говоря, были на голову выше шариковых. Что ни говори, а чернильная ручка –  это классика жанра! Шедевр научно-технической мысли, особенно, поршневая! Тем не менее, держать чернильную ручку в безнадежно замерзших руках со скрюченными пальцами, на которые натянуты трехпалые армейские рукавицы, не совсем удобно, поверьте на слово.

Пообедали безнадежно замерзшим супом с неизменным комбинжиром, застывшим вдоль окантовки тарелки в виде противной коричневой пленки а-ля-солидол. Попытались погрызть кусок заледеневшей геркулесовой каши. Пить компот с плавающими кусочками льда почему-то желания не возникло и мы потянулись к выходу из столовой.

Быстро выскочив на улицу, сразу  двинулись в сторону казармы, ибо любое промедление было смерти подобно. Максимально оттопырив руки в разные стороны на манер крыльев у самолета, курсанты побежали в роту, принимая вид приблизительного строя уже практически на бегу.

Растопырили руки в стороны, потому что малейшее прикосновение промерзшего насквозь обмундирования к относительно теплой коже персональной тушки вызывало очень неприятные ощущения. Очень!

Напоминая стадо галопирующих на взлете пингвинов, мы ввалились в родную казарму, где комнатный термометр бессовестно замерз на отметке +4 градуса. Откровенно говоря, достаточно оптимистичные показания не вызывали ни малейшего доверия.

Получив автоматы и боеприпасы, с чувством безысходной апатии «словно бычки на заклание», 45-е отделение потащилось на развод суточного наряда.

Это был самый быстрый развод за всю историю училища ВВС. Он пролетел, буквально, за пять секунд и закончился, не успев начаться. Дежурному офицеру было не до уставного политеса. Дежурный по училищу нетерпеливо махнул рукой и мы побежали принимать караул.

В помещении караулки было, на удивление, комфортно и относительно жарко. Термометр, висящий в комнате отдыхающей смены, позиционировал наличие целых +16 градусов! Обалдеть, вот оно счастье! Жара! Тропики, одним словом! Ура, живем! Хоть отогреемся, наконец.

Попытка развести первую смену по постам получилась очень быстрой. Почти стремительной. О качественной приемо-сдаче постов не было и речи. Длительно это… когда качественно и скрупулезно. А помереть молодым, проверяя наличие и целостность мастичных печатей на дверях оружейных складов, как-то не особо и хотелось.

Самое сложное при смене часовых – открыть замки внешнего периметра поста. Амбарные замки позамерзали «вусмерть». Приходилось брать кусок газеты, спички и жарить замок в открытом пламени, пока промерзший абсолютно насквозь часовой танцевал задорную «джигу с чечеткой». Мечтающий смениться с поста парень, всячески подгонял новую смену, отборно матерясь за колючей проволокой. Особо нетерпеливые грозили перестрелять всех и каждого за малейшее промедление при смене часовых.

После успешного открытия калитки поста, будучи разводящим, я брал в руки два автомата  заступающего и сменяющегося. А в это время парни быстро менялись на посту. Как это выглядело?!

Часовой, отстоявший положенный час, молниеносно сбрасывал меховой тулуп. А курсант, заступающий на пост, быстро нырял в длиннющую дубленку армейского образца. Затем сменившийся часовой забирал у меня свой автомат и автомат заступившего часового. Я вытаскивал из грудной части своей шинели вафельное полотенце, согретое моим телом, и вставлял его за клапана шапки заступившего часового, тщательно закрывая его лицо, наподобие маски: от подбородка по самые глаза. Затем поднимал огромный ворот постового тулупа. Чтобы ворот остался в вертикальном положении, брал кусок колючей проволоки, накидывал его вместо шарфика на шею часового и одним витком «колючки» фиксировал данную конструкцию.

Стоит особо отметить, что на сильном морозе, выходящий на выдохе через нос или рот человека теплый воздух сразу же осаждается на ресницах, покрывая их толстым и пушистым слоем белого инея. После пребывания на улице, длина ресниц у курсантов становилась настолько гламурная, что любая девчонка продала бы душу дьяволу за такую красоту. Правда, активно моргать глазами было категорически противопоказано, так как заиндевевшие ресницы мгновенно слипались. А намотанное на лицо полотенце уже через полчаса покрывалось приличной ледяной коркой.

«Последним штрихом» в процедуре смены часовых было следующее: я брал автомат заступившего за пост курсанта и вешал его на шею часовому на манер немецкого «шмайсера». Оставляя часового на посту, я мысленно молил Бога, чтобы парень не запутался в длинных полах тулупа и не грохнулся в сугроб, потеряв равновесие. Ибо подняться без посторонней помощи одетому в многослойное обмундирование бойцу было не под силу. Так и пришлось бы лежать бедолаге в глубоком сугробе, распластавшись, словно морская звезда, пока очередная смена не прибежит меняться.

После успешной смены следовала традиционная «огненная процедура» с успевшим основательно замерзнуть амбарным замком.

Оставив часового один на один с безжалостным морозом, мы стремглав бежали в караульное помещение в смутной надежде хотя бы символически согреться за стаканом горячего чая.

Добежали… все! Живые! Ура! Звоню в калитку караульного помещения. К нам выбегает курсант с газетой и спичками. Опять «огненные процедуры» с замком. Бля, ну что на хрень?! СССР – страна северная! Так почему нет морозоустойчивой смазки, которая бы гарантировала устойчивую работу замков при отрицательных температурах?! Космонавты в условиях вселенского холода тоже газетой и спичками замки отогревают если надумают в открытом космосе прогуляться?! Никогда не поверю, там абсолютный вакуум и горение газеты не поддерживается. Так значит низкотемпературная смазка есть?! Должна быть в конце концов…

Газета догорела, замок покрылся испариной, значит, оттаял родимый. Щелчок ключа и, наконец, мы внутри периметра караульного дворика. Вот она, металлическая дверь с маленьким окошком. Дверь, за которой есть горячий чай и целых +16 градусов остродефицитной жары! Вот она, но… перед тем, как зайти внутрь караулки, надо разрядить оружие.

А тут опять закавыка. За минувший час «приятной прогулки» на свежем воздухе автомат сменившегося часового промерз насквозь и стал «белым и пушистым» в прямом смысле этого слова. АК-74 реально покрылся слоем  ослепительно белого инея, похожего на меховой ворс.

В результате, безотказный и легендарный Калашников отказался разряжаться. Находящееся внутри автомата оружейное масло о замерзло и надежно склеило внутренности оружия в единый монолит. «Супернадежный калашик» превратился в бесполезную металлическую палку. Автомат просто-напросто не захотел сниматься с предохранителя. Пришлось тупо отстегнуть магазины с патронами и забежать в караульное помещение, спасая остатки своего здоровья. Когда АК-74 соизволил оттаять и покрылся обильной испариной, смогли снять его с предохранителя, передернули затвор и произвели контрольный спуск. Обалдеть!

И такая ерунда повторялась целые сутки с периодичностью в каждый час, при каждом возвращении ребят с охраны постов.

Получается весьма неприглядная картина. Выходит, что часовые стояли на постах, фактически с бесполезной железякой. Шутки-шутками, но на наше искреннее удивление и недоумение, хваленый автомат Калашникова оказался неспособен переводиться в боевое положение в условиях аномально холодной зимы. АК-74 объявил перманентную забастовку, тихо протестуя против нечеловеческих условий службы.

Одна надежда, что в такой немыслимый мороз ни одна вражеская скотина свой супостатский нос на улицу не высунет. Вопросов нет, в армии существует специальная оружейная смазка для условий Крайнего Севера и Заполярного круга. Но нам она не выдавалась по причине того, что Урал не подходит под определение Крайнего Севера, и тем более, под Заполярье. И такого знатного морозяки история Урала еще не помнит.

Пробегав целые сутки по постам «словно заведенные», абсолютно замученные и промерзшие, мы сдали караул следующим «счастливчикам». Чудом выжив в мерзопакостных условиях, 45-е отделение вернулось в лоно родной казармы.

В роте мы скинули оружие и патроны в оружейку. Что ни говори, а вера в легендарный «калашик» радикально пошатнулась. Так и рушатся легенды. Из-за такой мелочи, как смазка, например.

Проходя мимо телевизора, ребята услышали, как вечно счастливый диктор с нескрываемым восторгом и стандартной улыбкой законченного идиота проблеял о документально зафиксированном рекорде в -52 градуса, которые сподобились порадовать население минувшей ночью. Оп-паньки! В ночь когда мы стояли во внутреннем карауле?! Лучше бы мы этого не слышали! И не ведали! -52!!! Шок! Какой, на хрен, рекорд?! Это уже не рекорд, а полный «аллес-*здец-кальтен-капут»! Но несмотря на все это, мы все-таки выжили!

Выдавив из себя все возможное и невозможное, а также потрясся нашу психику до самого основания, товарищ Мороз, вернее  господин Великий Морозище наконец-то выдохся и пошел на попятную.

Температура воздуха повысилась до -37! Всего то?!. А завтра ожидается -31. И дальше будет лишь потепление до стандартных 25.

Ну вот, опять повезло. И именно нам подфартило проторчать во внутреннем карауле в самый кошмар?! Чем же 45-е так прогневало Всевышнего, что он нас планомерно испытывает на прочность?! М-де… а помнится на занятиях по философии кто-то говорил об эфемерной вселенской справедливости и всеобщей гармонии?! Что-то не верится…

Справедливости ради, хочется особо отметить, что все наши нац.кадры благополучно выжили и даже почти не обморозились. Так, почихали для приличия недельки две-три. Кое-кто небольшим воспалением легких переболел. Кто – односторонним, кто  двухсторонним. Некоторые в окружном госпитале повалялись под капельницей. Но, тем не менее, выжили все! И это радует.

Зомбоящик

Культурная жизнь в военном училище не блистала насыщенностью и разнообразием. Главным и единственным официально разрешенным развлечением являлся просмотр информационных телевизионных передач. Но в строгом соответствии с планом воспитательной работы.

Как уже ранее отмечалось, телевизионные программы в училище ВВС просматривались исключительно во время, определенное распорядком дня. И обязательно полным составом роты. Отсутствие курсанта на процедуре просмотра программы «Время» приравнивалось к самовольной отлучке. Уважительных причин для увиливания не существовало.

К этому виду «массового развлечения» отношение со стороны командования и политотдела училища было очень серьезное. Проводилось мероприятие организованно и строго по определенному сценарию, по заранее разработанной системе и многократно отработанному на практике алгоритму. В основе практикуемой системы лежала теория, основанная на принципах справедливости, равенства и братства.

Ровно в 21.00. личный состав 4-й роты в количестве сто сорока четырех голов размещался перед телевизором. Причем, размещался исключительно строем. Не удивляйтесь, именно строем. Не верите?! Попробую объяснить.

В 20.55. вечера дежурным офицером или старшиной роты подается команда.

– Рота! Для просмотра информационной программы «Время» приготовиться!

Все курсанты организованно бегут в спальное помещение. Захватив персональную табуретку с порядковым номером на сиденье, все выходят в центральный коридор казармы.

Кстати, порядковый номер на табуретке поразительным образом совпадает с номером на кровати и номером прикроватной тумбочки, а так же с номером на личных тапочках. Для примера, мой номер в пределах 4-й роты был – 138.

Чтобы составилось объемное предстваление, проведем небольшой экскурс по архитектуре казармы. Итак. Один из концов бесконечного центрального коридора, именуемого «взлеткой», упирался в тумбочку дневального и в перпендикулярный мини-коридорчик. Этот мини-коридор начинался у выхода из казармы, а заканчивался дверью, за которой располагался туалет. Так же в первом коридорчике размещалась оружейная комната, каптерка, бытовая комната, сушилка и умывальник.

Второй конец «взлетки» упирался в аналогичный перпендикулярный коридор, ведущий в туалет. Тот самый, который находился в бесконечном процессе перманентного ремонта после экспериментов Нахрена со взрывчатыми веществами. Второй конец этого коридорчика упирался в запасной выход из казармы, который обычно запирался на замок. Во втором коридорчике находилась канцелярия командира, кабинет командиров взводов:  лейтенанта Зайчика и еще двух «моральных недоразумений» с лейтенантскими погонами, «ленинская комната» и умывальник.

Если посмотреть сверху, то в проекции система коридоров роты образует растянутую по середине букву «Н». Попробуйте представить следующее. На границе сочленения главного коридора со вторым мини-коридорчиком, висел телевизор. Именно висел.