Luftwaffe-льники. Часть 3

Перед тем как проглотить обжигающую жидкость, я тщательно и очень старательно прополоскал воспаленное горло. Смачно побулькав водкой, я сразу заснул глубоким и спокойным сном выздоравливающего.

До моего материалистического разума, воспитанного в советской школе на принципах убежденного атеизма, внезапно дошло… что плохого со мной не случится, пока рядом Витя Копыто. Я понял! Да что там понял?! Каждой клеткой своего мозга осознал, что Бог Витю любит! Не знаю за что, но любит искренне. Возможно, как свое не очень гармоничное и не совсем правильное творение?! А слабых и немощных, убогих и дурных, сирых и чудных, из покон веков народная молва зовет «божьими людьми». Наверно, не зря?!

И пока мы с Копыто вместе, Бог нежно погладил своей заботливой и ласковой отеческой рукой меня, грешного.

Химический день

Как неоднократно отмечалось, полковник Серов был бравый вояка и «образцово-показательный» служака. И для поддержания боевого духа курсантов в надлежащем тонусе, а может, из личной вредности, Пиночет ежемесячно устраивал в вверенном батальоне «химический день».

«Химический день» – это во вторую среду каждого месяца весь личный состав 1-го батальона перед разводом на занятия тупо строился на центральном плацу училища с противогазами. Командиры взводов производили беглый осмотр и докладывали о готовности командирам рот. В свою очередь, командиры рот докладывали изнемогающему от вожделения Пиночету о готовности к процедурам.

Курсанты тоскливо и обреченно ждали «горячо любимую» команду: «Газы!»

Команда: «Газы» подавалась своевременно. Причем, подавалась исключительно под гаденькую и ехидную улыбочку. С профессиональной скрупулезностью и педантичностью, Пиночет засекал на секундомере зачетное время ее выполнения.

– Газы!

Услышав сакраментальное «Газы», курсанты дружненько натягивали резиновую конструкцию типа «противогаз абныкавенный».

Упиваясь картиной монолитного и безликого строя в тысячу голов с серыми слоновьими гофрированными хоботами, удовлетворенный комбат с улыбкой поглядывал на «резиновое» стадо. Убедившись, что норматив выполнен безукоризненно, Пиночет громко и внятно подавал команду для торжественного прохождения маршем. Мимо него естественно.

И мы по-ротно и по-взводно, бодренько топая сапогами, идеально ровными строями проходили мимо «ненаглядного» Пиночета. Проходили старательно оттягивая «носок» и с традиционным равнением «направо», поблескивая ровными шеренгами запотевших окуляров на резиновых масках ненавистных противогазов.

Спасибо, что в этот незабываемый момент хоть строевую песню не заставляли исполнять.

После торжественного прохождения строем, курсанты классными отделениями расходились по плановым занятиям и целый день таскали с собой, а то и на себе… в перерывах между учебными парами… обрыдлые до тошноты резиновые изделия.

За соблюдением режима «химического дня» Пиночет наблюдал лично. Появляясь в самых неожиданных местах, вплоть до туалетов, он щедро раздавал внеочередные наряды всем желающим уклониться от увлекательной процедуры обязательного ношения противогаза в короткую перемену между учебными занятиями.

Стоит отметить, что «химический день» был абсолютно неизбежен. Он неизменно наступал независимо от времени года и погодных условий. «Химический день» стал таким же обязательный, как восход солнца.

Мы таскали противогазы летом в жару при +30 по Цельсию и выше. Когда пот обильно стекал внутри маски резинового гандона, безжалостно разъедая глаза и кожу. Окуляры очков мгновенно запотевали и курсант превращался в слепого котенка, ориентируясь в окружающем пространстве исключительно на слух или двигаясь в строю подразделения, фактически, наощупь, опираясь на плечо товарища. Оставалось только точно выполнять строевые команды сержантов или офицера: «левое плечо вперед, стой, шагом марш» и т.д. и т.п. и прочее. Зато развивалось пространственное осязание и чувства локтя.

Самое интересное, что сверху на противогаз необходимо было надеть головной убор. Картина маслом. Когда началась массовая утеря пилоток, обеспокоенное командование разрешило подтыкать пилотку за поясной ремень. Посудите сами, через толстую резину противогазной маски невозможно оценить, находится ли в данный момент на персональной тыковке казенный головной убор или нет. В условиях суровой уральской зимы военную шапку, однозначно, приходилось надевать поверх противогаза. Цирк да и только! Представить такое непросто, особенно на трезвую голову. Это надо увидеть собственными глазами. Потом по ночам будет сниться.

При снятии противогаза жарким летом зачастую из подбородочной части резиновой маски выливалась приличная струйка пота. А лица курсантов были багрово-красными с разопрелой и опухшей кожей, которая воспалялась и саднила.

Противогазы таскали зимой в морозы при -30 по Цельсию и ниже. Зимой особенно тоскливо натягивать холодную и замерзшую резину, опять же, с заиндевевшими стеклянными очками, на обмороженное и обветренное лицо.

Народ тихо матерился и всячески пытался саботировать это увлекательное мероприятие. Многие ребята вырывали обратные клапана – в призрачной надежде на незначительное облегчение дыхания и дополнительную вентиляцию кожи, которая запревала в любое время года, обжатая тисками плотно подогнанной резиновой маски.

Отдельно стоит отметить, что маска противогаза изнутри щедро посыпана слоем талька. Тальк необходим, чтобы резиновое изделие не слипалось при хранении. Но в тоже время, тальк безбожно сушит кожу,  готовую мгновенно треснуть даже от слабой попытки открыть рот.

Некоторые курсанты откручивали гофрированный шланг от фильтрующей коробки и засовывали свободный конец в брезентовую сумку. Слабое утешение, но дышать становилось немного легче.

Но опытного комбата просто так не возьмешь, на мякине не проведешь. Дабы свести на «нет» все отчаянные уловки курсантов хоть как-то облегчить себе жизнь, злорадный Пиночет частенько приносил на построение батальона какую-нибудь хлорпикриновую шашку. Выбирая на свой выпуклый командирский взгляд подозрительные подразделения, полковник Серов периодически обкуривал газом потенциальных нарушителей, склонных к порче военного имущества.

У кого герметичность противогазов была нарушена в результате несанкционированно-рациональной доработки, описанной выше, в прямом смысле этого слова – «со слезами на глазах» вываливались из монолитного строя. Курсанты срывали ненавистный, но абсолютно бесполезный в данном случае противогаз. Падая на колени, ребята рыдали горючими слезами, вытирая воспаленные глаза.

В подобные моменты Пиночет был даже весел. Небрежно указывая носком идеально начищенного ботинка ползающих на четвереньках ребят, он ласково и нежно называл их «гофрированными шлангами» и «потенциальными кандидатами в трупы». При этом комбат никогда не забывал внести ФИО провинившихся в список «очередного» внеочередного наряда. Вопросов нет, естественно, он был прав. Но нам от этого не легче.

Однажды суровой уральской зимой коварный Пиночет решил превзойти самого себя. Он притащил на построение батальона не какую-нибудь  позорно маломощную и слабосильную дымовую шашечку микроскопических размеров, а огромную зеленую хрень, размером с внушительное ведро. Объемная штукенция с двумя ручками по бокам выглядела непривычно и устрашающе.

Курсанты недоуменно замерли. На плацу было -32 с порывистым ветром. Добровольно надевать резиновые намордники никому не хотелось. Курсанты настороженно смотрели на зеленое ведро, всем видом источавшем явную угрозу.

Полковник Серов с «отеческой заботой» посмотрел в наши лица и с неизменно-ехидной улыбочкой подал команду.

– Газы!

Вытащив зажигалку, Пиночет многообещающе хмыкнул и поджег фитиль у ведроподобной шашки.

На плацу было жутко холодно. Порывистый ветер безжалостно трепал полы тонюсеньких курсантских шинелей, пробирая почти до самых костей. Естественно, никто из ребят не горел желанием расстегивать сумки противогазов. А те, кто уже достал противогазы, не торопились надевать вставшие колом резиновые маски. Все заворожено смотрели на быстро убывающий фитиль.

Откровенно скучая, Пиночет искоса наблюдал, как веселый огонек щедро разбрасывает многочисленные магниевые искры. Огонек постепенно подобрался к верхней крышке «ведра». Замерев на короткое мгновенье: как бы о чем-то раздумывая или колеблясь, он ярко вспыхнул на прощание и шустро исчез внутри зеленой банки. Пиночет оживился. Его улыбка стала заметно шире. В глазах загорелся гаденький огонек любопытства и азарта. Веки слегка прищурились, зрачки сузились. Комбат замер в ожидании чего-то «этакого» особенного.

Через секунду ведро весело пыхнуло белым облаком и начало активно дымить клубами желто-горчичного газа, показывая весьма достойную производительность.

Желто-горчичный дым сначала поднимался вертикальным столбом. Затем его горчичная часть начинала стелиться вдоль поверхности земли, желтая поднималась выше и рассеивалась. Комбат был явно доволен, но недолго.

Травля тараканов

Сильный уральский ветер милостиво сносил вонючую дрянь в сторону от курсантов и она. фактически, не цепляла наш строй. Видя, что ядовитое облако расходуется напрасно, фактически, «в никуда», не производя ожидаемого эффекта на курсантскую братию, Пиночет обиделся, как капризный ребенок. Он смешно выпятил нижнюю губу и раздраженно повторил любимую команду раз десять.

– Газы! Газы! Газы! Я кому сказал «Газы»?!

Мы не спешили ее выполнять, потому что на сильном ветру даже шевелиться было противно и холодно. Все ребята уже основательно замерзли и замерли с оттопыренными в разные стороны руками, стараясь вообще не двигаться. 1-й батальон напоминали стадо арктических пингвинов перед взлетом. При малейшей попытке прислонить руки «по швам», промерзшая насквозь одежда соприкасалась с относительно теплой кожей тела и начинала безжалостно ее холодить, вызывая очень неприятные ощущения.

Но армия  это есть дисциплина! Поэтому получив команду «Газы» в двадцатый раз, пересиливая себя, мороз и ветер, зябко поеживаясь, ребята начали расстегивать брезентовые сумки. Кое-кто даже нехотя снял свои шапку, чтобы освободить голову для надевания маски противогаза. Тихо ругаясь, курсанты засовывали эти шапки в самые различные места. Кто себе под мышку, кто в промежность между ног, кто на освободившееся место в противогазную сумку. Но делалось все так медленно, так неторопливо, что ни о каких нормативах даже и говорить нечего. Стрелка на секундомере Пиночета замыкала далеко не первый круг.

Короче, народ упирался «до последнего», а Пиночет настаивал. Полковник грозился ввести два «химических дня» в месяц. Он обещал сгноить всех в газовом бункере за штабом училища, как вдруг случилось неожиданное.

Двое «рецидивистов» из числа курсантов нашей роты, быстро надев противогазы, подбежали к дымящему «ведру».  Схватив металлическую хрень за боковые ручки, парни бегом затащили источник газообразной горчицы в фойе главного учебного корпуса.

Изумленный безмерной наглостью, полковник Серов не успел даже крякнуть, как из всех щелей четырехэтажного здания повалил густой горчичный дым. А через некоторое время, вынося входные двери побежали преподаватели, включая суточный наряд и женщин с кафедры «Иностранных языков». Бежали все, причем наперегонки и не соблюдая военной иерархии и каких-либо рамок приличия.

Картина массовой эвакуации плачущей и активно сопливящей толпы, которая в панике ломилась в единственную открытую дверь стеклянного аквариума, повергла всех курсантов в состояние ужаса и неудержимого смеха одновременно. Такое зрелище не забывается, поверьте на слово.

В результате, занятия в тот февральский вторник были сорваны вчистую. Учебный корпус проветривали целый день, отрыв настежь окна на всех этажах. И это при -32 и сильном ветре. В придачу к загазованности и нестерпимой вони, в аудиториях и бесконечных коридорах учебного корпуса, чуть было не разморозили систему отопления огромного четырехэтажного здания.

Полковник Серов был срочно вызван на аудиенцию к генералу. Суровый старик ни в чем себе не отказал. Начальник училища исключительно качественно вздрючил Пиночета, который целую неделю имел бледный вид и неровную походку.

Пиночет навсегда отменил проведение «химических дней» в вверенном ему батальоне. Ура, ура, урааааааааа!!!

Уязвленный и злопамятный, полковник Серов неоднократно предпринимал попытки, напрягая прикормленных осведомителей и ручной комсомольский актив, установить личности двух «мерзавцев», которые затащили газовую шашку в учебный корпус. Но все титанические усилия ни к чему не привели. Ибо форма одежды у всех курсантов одинакова, в противогазах – подавно.

Участники происшествия благоразумно держали язык за зубами, сохранив тайну  дерзкой операции вплоть до выпуска из училища в звании лейтенантов.

А Пиночет рвал и метал. Комбат, буквально, заходился в приступах бессильной злобы, переходящей в неудержимую ярость. При его патологической подозрительности, мстительности и фантастической памяти, он мечтал вычислить ребят любой ценой. Это стало для него делом чести и навязчивой идеей.