Требуется Сын Человеческий

Начинал он всегда с того, что подкладывал в мою постель какую-нибудь раскаявшуюся блудницу, а всё остальное было уже делом времени и научно-технического прогресса. И где только этот презренный сутенёр находит таких обворожительных девиц?!

Интересно, та, которая лежит сейчас со мной, действительно случайно заблудшая сюда душа или какой-нибудь демон преисподни, чудо генной инженерии, или всё вместе, доведённое до совершенного вида?

Осторожно, чтобы не выдать подозрений, я ещё раз взглянул на спящую Марию. Золотистые волосы развратницы выглядели вполне естественными как на глаз, так и на ощупь, всё остальное тоже было похоже на правду.

Вот только тому, кто всё это подстроил, нельзя было доверять. Наверняка врёт, что она княжна, скорее всего, какая-нибудь куртизанка, чью благосклонность он купил в обмен на обещание вечной молодости. Он думает, если я снова неопытен и беден, то легко клюну на эту удочку. Всё никак не может забыть мне моих убогих рыбаков.

Воспоминания о прежних учениках не добавили мне хорошего настроения: таких слабоумных ещё поискать надо было. Один Близнец чего стоил, со своими уродливо сросшимися перстами, то и дело норовивший запустить их в любую кровоточащую дырку! Среди всех вменяемым был только Иуда, ему хотя бы деньги можно было доверить…, да и то, как потом выяснилось, он всего лишь притворялся, терпел моё бродяжничество ради банальной корысти.

Чего же он хочет? Вновь заставить страдать меня из-за любви? Надеется возбудить в моём теле зависимость от этого безупречного куска плоти, способного дарить сказочное блаженство, а потом? Ревность! Измена! Обида! Ненависть! Умри, но не доставайся же ты никому! Таков его хитрый план? Пистолет он мне уже подбросил, руки его приняли, осталось только выстрелить, и он легко одержит победу. Чрезмерная гордыня не позволяет ему смириться, и он не отстанет от меня, пока не одолеет…. А к чёрту его!

Хотя, что и говорить, в злосовестном выполнении работы ему не откажешь, и ею вполне можно было бы даже гордиться, если, конечно, оставить за скобками катастрофические последствия.

– Зажги мне тоже, – очнувшаяся от сна Мария гибким телом ласковой кошки вновь попыталась втереться ко мне в доверие.

– Это ты меня позвала сюда? – выпуская изо рта ядовитый дым, я продемонстрировал плутовке, что за время её отсутствия обучился ещё одному полезному ремеслу.

Мария вздрогнула, после чего высвободилась из моих объятий и отстранилась.

– Кто-то прислал мне адрес этой школы, – чтобы успокоить княжну я погладил её по волосам и показал свою исписанную чернилами ладонь, – не бойся, я всегда прихожу к тем, кто во мне нуждается. Это ведь твой почерк?

– Это я, – ответила она после обязательной паузы и в доказательство затушила окурок о свою белую грудь.

Чтобы не вскрикнуть, она закусила губу, предоставив мне привилегию целовать ещё горячее красное пятнышко.

– Страдаешь здесь из-за директора?

– Нет, – возразила Мария, – директор, пусть очень недобрый и неотзывчивый человек, всё же образованный и сверх меры начитанный. Единственный его недостаток – он тратит всю свою энергию на что угодно, только не на любовь. Сначала мне показалось, что я смогу легко с этим справиться, но вышло всё наоборот. А когда поняла, что он обманывает меня, было уже поздно. Я пробовала всё остановить, но он не позволил, говорил, что сделает счастливой, что у нас будет семья…

– И ты ему поверила? – я расхохотался. – Поверила мужчине, и это с твоим-то опытом?!

– А что мне оставалось? – музыкальные нотки обиды зазвучали в женском сердце.

Вот мы уже и пререкались, как настоящие любовники.

– В Бога надо верить, а не в начальника, тем более такого противного, как этот Ловьяди. И чего ты в нём нашла?! Просто диву даёшься, как он сам не запутывается в собственных нагромождениях лжи. Хороший сапожник давно бы уже оскомину ему на язык набил от такого пошлого вранья! – Сам не замечая того, я уже ревновал.

– Бог далеко, – пожаловалась княжна, – а он всегда рядом, такой деликатный и обходительный.

– Такой деликатный и обходительный, что подкладывает тебя в постель к первому встречному!

– Ты не первый встречный, – она заплакала, – я тебя единственного давно ждала….

– Ну так я здесь, с тобой, – мой мягкий умиротворяющий голос успокаивал Марию, – ответь, почему же не кончаются твои страдания?

– Это всё из-за детей! – пройдя как нож сквозь масло, прекрасная верблюдица выскочила через игольное ушко.

– Такие страдания из-за детей? – усомнился я.

– Они такие прекрасные и нежные: мальчика зовут Отчаяние, а девочку Безнадёжность. Но он меня к ним не пускает, говорит, что я на них плохо влияю, – в паузах между всхлипываниями и рыданиями призналась во всём «непорочная» дева.

Отчаяние и Безнадёжность, какие до боли знакомые, милые сердцу каждого человека имена!

– Мерзавец, – процедил я сквозь зубы и привлёк к себе Марию. – Обещаю, мы ему обязательно отомстим.

* * *

– Поздравляю Вас, господин Версо!

На этот раз мошенник появился в самый неподходящий момент, не дав мне закончить благородный акт сострадания к безутешно обманутой представительнице музыкального сословия.

– Что опять случилось? – как следствие, встретил я появление директора в сильном раздражении.

– Ну как же первый урок, господин Версо, пора, скоро прозвенит звонок, а вы ещё даже не одеты. Нехорошо так начинать профессиональную карьеру, нехорошо опаздывать…

– Прошу не ругайте его, господин директор, – вступилась за меня Мария, предательски высунув милую головку из-под одеяла, – это моя вина, что господин Версо немного задержался…

– Ну не стоит, сеньорита Мария, всё когда-нибудь бывает в первый раз. – Ловьяди так вдохновенно играл великодушие, что чуть сам в него не уверовал. – Примите комплимент, моя дорогая, Вам очень идёт эта краска невинной стыдливости. Надо будет при случае передать её учителю живописи, такое, знаете ли, теперь редко где встретишь. Кстати, хочу Вас обрадовать, больше можете не беспокоиться в плане своей безопасности, маньяка сегодня ночью мы ликвидировали. Как он кричал, как он кричал, несчастный! Когда мы вскрыли тело, я даже ему зеркало поднёс, чтобы он на свои внутренности перед смертью полюбовался. С наслаждением в ад отправился, без колебаний.

Я решил, что настал и мой черёд без всяких колебаний явить наконец этому проклятому соглядатаю свою божественную сущность.

– Ну что Вы, господин Версо! – Ловьяди даже прикрыл глаза, чтобы яркий свет, исходящий от моей возбуждённой наготы, не ослепил его. – Если бы я только знал, я бы зашёл позже. Уверяю Вас, это недоразумение, я готов перенести занятия. Ну нельзя же в таком виде к детям!

Пропуская мимо ушей все глупые увещевания, я в молчаливом негодовании натянул на себя брюки, облачился в сорочку и уже готовился собственными силами повязать галстук.

Моя решимость и гнев не на шутку испугали директора. Он никак не ожидал, что его опрометчивая попытка «застукать меня с поличным» выйдет для него таким конфузом.

– Ну хотите, я сам! – истошно закричал Ловьяди.

– Сам? – переспросил я и, не церемонясь в средствах, тут же стал снова расстегивать брюки.

– Сам проведу Ваш урок, господи Версо, – с огромным трудом закончил свою мысль директор.

«Выкрутился», – с сожалением констатировал я.

– Спасибо, что напомнили мне о моей миссии, – тон мой был суров и непреклонен. – Теперь ничто меня не остановит в желании отдать свой долг обществу.

– Но нельзя же так сразу, – Ловьяди, пританцовывая, закружил вокруг меня юлой. – Сначала завтракать, непременно завтракать…

Как лакей, всегда и во всём желающий угождать хозяину, всем своим уничижением он как бы извинялся за прежнюю нерасторопность:

– У нас в школьной столовой отличный итальянский кофе, затем в бассейн, спа-процедуры, перед уроком Вы должны как следует расслабиться, господин Версо.

– Расслабиться!? – зло переспросил я.

– Я не об этом, – торопливо прикрыв рот ладонью, спохватился мой камердинер и одновременно директор, по ходу пьесы объединившиеся в одно лицо, – в таком возбуждённом состоянии руководство школы не имеет права допускать преподавателя к выполнению его непосредственных обязанностей.

– У меня отличное состояние, – официально уведомил я начальство, – инфекционных заболеваний нет. Вот справка.