Алхимия и амбивалентность любви-2

А Адам между тем находится в растерянности и в кабинке с Максом одновременно, не зная, как ему реагировать на этот призыв Евы откликнуться, глядя вопросительно на Макса.

– Ты знаешь где меня искать. – Говорит ему Макс, и на этом Адам его здесь оставляет, выходя из кабинки, чтобы перебежками за спиной Евы удивить её внезапным перед ней появлением.

– И где…– только и успела проговорить Евы, как была перебита Адамом: Лучше скажи ты где.

А Еве видимо не терпелось с ним поделиться столькими случившимися с собой событиями, что она и забыла о том, как дико нервничала и сердилась на вечно пропадающего, когда он сильно нужен, Адама. И Ева, переполняемая эмоциями, начинает рассказывать Адаму, как её переполняли эмоции в этом царстве постельных тонов. – И к вам, Адам, есть претензии в том плане, что мне не на кого было опереться и вложить в руку примеряемое платье. Но есть люди, которые всегда готовы прийти на помощь несчастной и бедной девушке, подставив ей плечо. – Как-то уж запредельно игриво это говорит, и не пойми на что намекая, Ева.

– И что эти люди предлагали в обмен на свою помощь? – уж очень угрюмо, без намёка на наличие в себе чувства юмора, вопрошает Адам.

– Если бы не вы, то кто меня может остановить принять эту добровольно предлагаемую помощь. – Делает вот такое, до предела изумительное для Адама заявление Ева, в котором есть всё для того, чтобы в себе обрадоваться и смягчиться в сторону не такой уж ветреной Евы.

Но Адам всё-таки сильно обидчив и он ревностно относится к Еве. – А как это понимать, добровольно предлагаемую помощь? – задаётся вопросом Адам.

– Глупы вы всё-таки Адам. – Ещё и усмехается Ева, по сути говоря обидную для Адама вещь. – Не видите того, что перед вашими глазами лежит.

– И что там лежит? – о боже, нет сил у Евы на такую запредельную тупость Адама смотреть.

– Ваши рефлексы. Так понятно? – заявляет на повышенных тонах Ева.

– Понятно. – Бурчит себе под нос Адам, затем его взгляд озаряет пришедшая мысль, с которой он поднимает их на Еву, кто всё это видит и спрашивает: «Что?», а он ей вот что говорит. – Надеюсь, вы во мне не разочаровались.

А Ева сразу и не поняла, о чём это Адам. Затем, спустя мгновение ей в голову приходит нечто памятливое, и она, в предел удивлённая, вопрошает. – Откуда? Стоп. – Себя останавливает Ева. – Ладно. Вы меня убедили всё как есть здесь оставить. – Говорит Ева, оставляя этот ворох одежды в своих руках, которые она освобождает для другой занятости, чтобы отвести Адама в следующий отдел, по продаже обуви, куда они и направлялись для выбора подарка какой-то странной подруге Евы. А в чём состоит её странность? А хотя бы в том, что обувь, высшего порядка индивидуального подбора для себя вещь, никогда не используют в качестве подарка дарения, за исключением дарения вашими искромётно ржущими друзьями вам белых тапочек. Обувь всегда требует тщательного подбора под свою ногу или на крайний случай, если она вам сильно нравится, а других размеров просто нету, под свою индивидуальность.

В общем, человек всегда первопричинен и он всегда выступает в качестве субъекта выбора и подбора для себя обуви. И только один единственный случай регламентирует возможность подгона вашей ножищи под предлагаемый размер одной специфической обуви. А именно хрустальных туфелек, которые раскрывают перед вами прямо царственно-сказочные перспективы на своё будущее. Ну а сами эти туфельки выступают в качестве не самой обуви, а шкалы измерения вашего права быть принцессой. И если Ева в этом плане решила подобрать обувь для своей новой знакомой в качестве подарка, то …тут нужно хорошенько подумать над всем происходящим, и кто в ней и какую роль играет.

Чем и занялся Адам по заходу в этот обувной магазин, уже по опыту нахождения в прежнем отделе зная, в чём заключается его главная роль. Правда, обувной отдел предъявляет к попутчику своей дамы сердца, вдруг решившей вслух озвучить новый свой жизненный тезис, – нам с вами, Адам, будет сподручней вместе идти по жизни в более изящной на моей ноге обуви, – куда как большие требования. От Адама теперь требуется сидеть на специальном пуфике, собой отпугивая продавцов-консультантов, так и норовящих на вашу, Ева, ножку собственноручно надеть эту туфлю, и раз он такой эгоист, то давайте уж сами, делайте зрительную и экспертную оценку примериваемой Евой обуви.

И что Адам понимает в женской обуви? Да практически ничего. А тут ещё на него давит авторитет сильно вспыльчивой Евы, и он вынужден во всём ей поддакивать.

И не успели они зайти в обувной отдел, как Ева уже требует к себе подойти консультанта, кого она со странным для себя умоляющим выражением лица просит принести 35 размер вот именно этих туфлей. А вот названный Евой размер обуви неожиданно на себя переключает Адама, сбивая его с прежних мыслей.

– Тридцать пятый? – почему-то удивляет Адама этот названный Евой размер туфлей. – Но почему не тридцать седьмой? – а вот этот вопрос, несмотря на то, что это был вопрос, стал ответом на первый вопрос Адама, перед глазами которого стояла эта цифра, написанная Евой на карточке, и которая являлась для неё одним из цифровых параметров её исходного кода, алгоритм составления которого Адам частично разгадал для себя. И вот такая погрешность в цифрах и нарушала порядок его разгадки её исходного кода.

А Ева вдруг замечает по лицу Адама вот такое не соображение, и … наклонившись к нему говорит по секрету удивительную вещь. – Все мы хотим выглядеть дюймовочками.

И как спрашивается понимать Адаму ею сказанное? Она что, хочет натянуть на себя не натягиваемое. И не только в плане не соответствия своих природных размеров и параметров с инструментальными данностями, а она решила мыслить иными категориями ума, которыми сподручней пользоваться в той части света, где для измерения окружающего мира используют отличные от нас здесь живущих меры веса и измерения (а если учесть факт того, что человек есть всему мера, то не трудно понять, на что таким измерительным способом хотела указать эта часть человечества всей остальной части человечества, позёрствуя) и ездют они не как все, не по той стороне дороги (и здесь не трудно понять, откуда что берётся, у них отвечает за езду другое в сравнении с нами полушарие мозга). И там вот как раз такие дюймовочные инструменты по порабощению твоего интеллекта и действуют.

А между тем дело уже сделано и продавец-консультант с похотливыми руками отправлен на склад за обувью с нужным для Евы размером. Видимо такие размеры специально в сторону откладывают, бережа их для особых покупателей. Для тех, кто умеет с чопорным достоинством надевать, а затем носить такую обувь так, что пыль из под них не на саму обувь бросается, а она пускается вам, зазевавшимся при их виде, в нос и гриву, как бы подчеркнула Ева, вот ничего с собой не могущая сделать, когда ей хочется подчеркнуть момент собственной эксклюзивности и кульминационной мечтательности.

А вот тут-то что-то уж очень интересное со стороны Евы происходит, как это со стороны себя и своего искоса в её сторону взгляда видит Адам. Ева как-то уж с очень большим волнением и трепетом посмотрела вслед консультанту, уходящему в глубины подобных помещений, где хранится обувь дополнительных размеров к тем, что здесь на прилавке представлена. А вот с чем связаны эта её чуть ли не нервность и взволнованные переживания, то что-то даёт покоя Адаму однозначно посмотреть на причину этого её волнения. И Еву не так сильно волнует, как всего лишь так решил отчего-то думать Адам, отсутствие на складе нужного ей размера обуви, а в ней в отличие от Адама не закралось сомнение, а она уверена в нечто таком, что заставит её отклонить принесенную продавцом обувь.

И причиной для этого будет… Но об этом молчок и Адам ни единым взглядом себя не выдаст Еве, которая вдруг осознала, что слишком сконцентрировано смотрит в сторону ухода продавца, да ещё кусая свои губы, и ей немедленно нужно посмотреть в сторону Адама и убедиться там, чтобы он там ничего лишнего не придумал в её сторону думать.

И Ева поворачивается к Адаму, там тут же натыкается на его внимательный к ней взгляд, и… ей ничего не остаётся делать, как неловко улыбнуться Адаму, пожимая плечами вот такой своей наивной не зрелости в этом месте по вашему обуванию. Типа я, как только здесь оказываюсь, то прямо вся в себе теряюсь из-за каких-то отложенных в меня памятью прошлого воспоминаний. Так что не обессудьте, если я буду себя вести несколько безрассудно и взбалмошно.

На что Адам ответить ничего не успевает из-за вдруг появления продавца, с несколькими коробками в руках. А зачем он несёт сразу несколько коробок с обувью, когда его попросили принести одну пару, то этот продавец был человеком опытным в своём деле, и он более чем уверен был в том, что если первая пара обуви не подошла к вашим ногам, то и следующая пара обуви, есть такая теория вероятности примерки обуви, редко подходит уже вам. Так что приходиться брать дополнительные размеры обуви, что б лишний раз не ходить.

На что Ева смотрит с подозрением, и некоторым непониманием того, что себе этот консультант позволяет в её сторону. А именно сомнения в её умственные способностях, раз так откровенно считает, что она не может в себе самые элементарные вещи запомнить – какой размер у моих ног. И если ей не подошли по размеру эти ваши туфли, то нечего искать проблему там, где её нет, в её ногах, а не лучше бы посмотреть на саму обувь, которая хоть и шьётся по своим лекала, тем не менее, в них всегда есть место для допуска погрешности в ту или иную сторону. Может эти туфли маломерки, раз они шьются в подпольной фабрике руками подневольных нелегалов, всё выходцев из вьетнамских стран. И что для них один размер, то для нас он будет тесно мало. Так что держите себя и эти коробки в руках, без всего этого умничанья.

И консультант держит себя в руках, с беспристрастным выражением лица подавая коробку с указанным размером Еве. Ева же, конечно, с подозрением смотрит на консультанта и протягиваемую им коробку, в которую он, есть такая уверенность у Евы, вложил обувь совершенно другого размера (так они издеваются над не понравившимися им людьми, а не нравятся им все без исключения хотя бы по тому, что они их отвлекают от собственных дел своей чересчур требовательностью; до такого возраста дожили, а сами себе обувь выбрать не могут) и сейчас он будет исподтишка наслаждаться её безуспешными попытками засунуть ногу в эту, не по её размеру туфлю. А затем, как только она вся вспотевшая и разневрничавшаяся, с психом бросит все эти попытки натянуть на ногу обувь, он с беспредельным самомнением на своём беспристрастным лице, если вы желаете знать моё мнение, предложит ей попробовать примерить другой размер обуви. И под таким удивительным предлогом, что у Евы и нет никакой возможности заметить ему на его ерничанье.

– Сегодня слишком большая влажность. – Говорит вот такую заумность консультант, и никто сперва не поймёт, к чему это он. – Которая в связке с повышенной температурой сужает проходы в обуви и не даёт вашим ногам прежние возможности влезть в обувь.

На что Ева резонно могла бы возразить. – А как же мне тогда быть, если погода будет более холодной. Ведь тогда приобретённая мною при данных климатических условиях обувь, станет мне большой. И вообще, как из курса физики мне известно, то при холодной температуре происходит сужение, а не наоборот. – Но она по неизвестным для Адама причинам не стала замечать консультанту на пробелы в его образовании, а предлагать ей ему в таком случае надеть на ногу дополнительную пару носков, которые также можно подобрать в их отделе, то это предельно наглая спекуляция на желании покупателя приобрести для себя именно такую для себя обувь. А Ева с без эмоциональным выражением лица отложила в сторону не налезшую на её ногу туфлю, не глядя в сторону, пусть там заржётся про себя этот тип, протягивает в его сторону руку и требует от того дать ей другую пару обуви.

А этот подлый тип, вместо того, чтобы смолчать, таким образом не ставя прежде всего себя в неловкое положение перед красивой клиенткой, которой он не смог с первого разу угодить, берёт ещё и спрашивает её. – Вам на сколько размеров больше?

И прямо, бл*ь, нет самых обыденных слов, кроме вот таких сюжетных, чтобы выразить всю степень возмущения в сторону такого глумления продавцом над бедной Евой, которой он, нет, не предлагает размер обуви в сторону поменьше, что как раз и характеризует мечтательных и романтично настроенных девушек, живущих ещё грёзами, а он, предполагая в ней, да и не только в ней, а во всех представительницах женского пола хищную и загребущую всё под себя суть, прямо таки настаивает на том, чтобы ей взять обувь с заделом на будущий свой рост. А может он и того больше, над ней насмехается, считая её для своего возраста и роста толстой, с огромными ножищами. Да за такие только одни намёки Адам немедленно и без спросу со стороны Евы должен за Еву вступиться, натянув этому консультанту на нос эти его предложения, А вот деликатничать, находясь не просто в сторонке, а как бы находясь над схваткой, это до чего же эгоистичная позиция.

Впрочем, она принимается Евой, разумно понимающей, что раздувать скандал на вот таком ровном месте, то тем самым выносить в публичную плоскость, на общественное рассмотрение её ноги. К которым все начнут примериваться и анализировать их на факт возникшего тут вдруг спора. Где этот подлец консультант выберет для себя очень не пробивную и удобную для всех видов исков защиту.

– Что скажите в свою защиту, Соломон Бриевич? – обратится к консультанту третейский судья, выбранный тут же на месте из среды не проходящих мимо любых скандальных событий людей с активной жизненной позицией, а не как вы, Адам, решили, ему делать нечего. И дуться на него не предстало разумному человеку. Вас, Адам, не включили в судейство лишь по одной причине, вы лицо заинтересованное, и не можете быть беспристрастным при выборе правовой стороны.

– Я, ваша честь (а ваша честь уж очень смахивает на потерянную вашу честь в пивной, так он смердит выхлопом), – говорит, надувшись, этот Соломон, – считаю, и на этой своей допустимости я вечно страдаю, что для красоты не может быть никаких ограничительных рамок. И чем больше красоты, то тем лучше.

И как были все тут правы, лишив Адама судейской мантии, он немедленно захотел вынести обвинительный вердикт этому ловкому Соломону, готовому на любую льстивую и комплиментарную хитрость, чтобы вам голову заморочить. А вот Ева ничего не непохожего на правду в его словах не видит, а если вам, Адам, не нравится, когда мне отдают должное посторонние люди, то неужели вам хотелось бы, чтобы во мне не было никаких оснований для такой правды. Или же вообще охренели, и считаете, что я всего этого и таких, может и вынужденных комплиментов, не заслуживаю?!

Так что лучше Адам помолчит и отдаст все права на возмущение Еве. А Ева, явно в себе затаив в сторону Адама обидную претензию, раз уж консультант такой деревня деревней несообразительный, требует от него дать следующий по ходу лестничной пьесы размер.

И на этот раз Ева, взяв в руки туфли, прежде чем начать процесс её примерки, с концентрированно их осматривает на предмет оценки её подходящей для своей ноги размерности. Как это она делает? То сложно сказать. Возможно, в её глазомере есть заложенные в него шаблоны подходящих для различных частей её тела размеров. И на основании их она и подбирает для себя ту же обувь.

При этом одной визуализации взгляда недостаточно, и Ева берёт руками за свою босую ногу и начинает её разминать, отвечая Адаму на его возникшие по следам его внимание к её ногам вопросы. – От ходьбы распухли ноги. Вот и не хотят никуда лезть, рефлекторно понимая, что за каждой парой обуви стоит свой дальний путь. И они начинают таким способом сопротивляться. В общем, они разумны по своему, что не говори.

– Ну и выдумщица Ева. – Про себя усмехается Адам, внешне демонстрируя Еве своё полное её понимание и поддержку…может быть и её мозговитым ногам. – Чего только не выдумает, чтобы …А вот что бы значило это его чтобы, Адам сразу и не смог отгадать, сбитый видом сосредоточенной на этом вызове себе туфли Евы. За которой теперь все стоящие рядом с ней люди со всем своим вниманием наблюдают, и вот же гады такие, делают ставки. И если насчёт консультанта, то что с него взять, то как мог себя так повести Адам, кому всецело Ева доверяет, решивший, что и на этот раз туфель на ногу Евы не налезет, это уму непостижимо.

Впрочем, у Адама были на этот счёт тайные замыслы. Он ведь умел отлично считать, как минимум до ста. И по его расчётам, эта пара обуви была 36 размера, который одного размера не дотягивает до того размера, который указала Ева в своём идентификационном коде. И тогда получается, что он полностью находится на стороне какая есть Ева, а не на стороне той, какую она себя решила видеть. А какая она на самом деле есть вопрос философский и дискуссионный, и как правило не решаемый.

– Давайте следующую. – Уже зло говорит Евы после безуспешной попытки натянуть на себя туфли. Где она, получив в руки новые туфли, уже без предварительного их осмотра, вкладывает в них свою ногу, и… Ева совершенно не удивлена тому, что эти туфли ей по размеру. И тогда Адамом спрашивается, что всё это было? Если она изначально и точно знала, какой ей размер нужен. Чего он от себя, а скорее от нас добивалась? И понятно, что на все эти вопросы Адам ответа прямо сейчас, а возможно и позже не получит, но раскрыть рот в недоумении, как выражение своего возмущения, он ведь может.

А Ева, что за человек такой эгоистичный, и замечать не собирается, что на всё это думает Адам. А если он такой узколобый и не понимает, для чего она весь этот спектакль с примеркой обуви разыграла, то давно пора головой думать, вспоминая, для чего и для кого они сюда пришли. Ну а чтобы Адама и консультанта в предел добить, она, поднимаясь на ноги, как бы за между делом, своим копанием в сумочке, говорит:

– Ладно, беру кроссовки.

– Кроссовки? – ни черта не понимает Адам, уже напрягшись в сторону второго акта пьесы по примерке обуви. Но как сейчас выясняется, то Адам вообще человек в её сторону недальновидный, или же она умеет удивлять.

– Я их на кассе оставила, – отмахивается от всяких потуг бестолковости Адама Ева, маша рукой в сторону кассы, – заберите их там.

А вот теперь Адам возмущён по другому поводу, по поводу вот такой её самонадеянности в его сторону. – С какой стати она считает, что куда она укажет, туда я пойду незамедлительно. – Начал себя подбивать в сторону сбиться с пути Адам. – И что, не идти за обувью? – нервно вопросил себя Адам.

– Да идите ты уже! – перебил себя Адам, доведя до кассы, где ему выдали уже оплаченную коробку с обувью, с которой он присоединился к ожидающей на выходе из зала Еве.

– Куда теперь? – спрашивает Адам хмуро из под своего подлобья.

– Доставить по адресу. Вы, надеюсь, не забыли, что это подарок. – Говорит Ева.

– Забыл. – Усмехнулся Адам, только сейчас поняв, что тут делала Ева. Примеряла не только обувь под себя, а себя под кого-то, кто мыслит изящными и пускай иногда, что неразумными размерами обуви, в число которых входит эта её знакомая, для которой они приготовили подарок. А почему именно такой, то это ещё один вопрос в копилку вопросов без ответов.

– Тогда идём в театр. – Говорит Ева, выдвигаясь в сторону выхода.