Заслуженный отпуск

Панель управления компьютера оказалась вмонтирована в пластиковую стену прямо рядом с зеркалом. Кирк коснулся её, и на стене над ней с мелодичным звоном высветилась таблица. Стараясь не ошибаться, Кирк принялся тыкать в неё пальцем, вызывая своё отделение военного Имперского банка. Затем, тщательно сверяясь с кредиткой, набрал нужный код и опустил карточку в прорезь. На экране мгновенно выскочил ряд цифр – семь тысяч восемьсот сорок два галактических кредита. Хм… Неплохо, неплохо…

Кирк упрятал кредитку обратно в бумажник и посмотрел на часы – времени ещё было навалом. Тогда он глубоко вздохнул, решительно щёлкнул каблуками, вышел из номера и направился к лифту – Тайнис живёт этажом ниже и сейчас, по идее, должна быть у себя.

* * *

Командующий Четвёртой Имперской десантной бригадой генерал Омар Роанкам не был политиком, он был солдатом. И отдавая этот приказ он отлично понимал, что переходит из разряда солдат в разряд государственных преступников. Генерал хорошо знал, что так почти всегда случается с солдатами, решившими возложить на себя миссию политика, но иного выхода у него не оставалось.

Омар Роанкам начинал службу лейтенантом, звание своё зарабатывал в боях, а не в тиши кабинетов, и по сей день для него самым главным оставалась жизнь вверенного ему личного состава.

Свою же жизнь – всю, без остатка – генерал Роанкам посвятил Империи и армии. Он допускал существование политических игр, но никогда ими не интересовался. Поэтому свершившийся ход в партии, которую разыгрывало правительство на третьей планете Ранзамара, был воспринят им, как предательство. Предательство не его самого (с этим бы генерал ещё смирился), а армии – людей, как и он сам, посвятивших свою жизнь спокойствию и безопасности подданных Межзвёздной Империи Людей.

Поначалу к докладу своего адъютанта генерал отнёсся с недоверием. Как и к устному докладу командиров первой и второй штурмовых групп капитанов Саймона Уиндема и Алексея Турбанова. И генералу Роанкаму оставалось либо посчитать своих офицеров невменяемыми, либо усомниться в правильном своём понимании полученного от командования приказа. Эта дилемма ввела генерала на некоторое время в ступор – он привык доверять командованию и знал, что не будь он способен верно понимать приказы, не только генеральских, но и лейтенантских нашивок ему бы в жизни не увидать, как не увидать их и в случае, если он будет командовать недостаточно сообразительными и верными офицерами. Ситуация ещё более усложнилась, когда начали поступать сообщения о потерях: пятая штурмовая группа попала в засаду и была напрочь уничтожена мятежниками; девятая и десятая группы докладывали о потери более семидесяти процентов личного состава; двенадцатая группа потеряла командира (капитан Пьер Дюпен, отличный офицер, жаль) и сейчас уже состояла всего из трёх человек, ведущих отчаянную оборону на южной окраине города.

Приказ же, полученный Омаром Роанкамом, был совершенно ясен: защита подданных Империи. Если кассилиане угрожают людям – к чёрту кассилиан! Клан чужих (да к тому же ещё и изгоев) не имеет никакого права ставить себя выше людей. Но перехваченные погибшим лейтенантом переговоры между Императором Арнольдом и главами кланов Кассилии-III ясно давали понять, что никакой опасности людям не угрожало. Кроме того, Император приносил свои извинения, обещал выслать на Ранзамар-III Вторую десантную бригаду (для наведения и поддержания порядка), предлагал главам кланов прислать на планету свои войска и обещал передать на суд Кассилии-III всех виновных в кровавой резне, учинённой над мирными жителями планеты. Всё это живо напоминало провокацию (скорее всего – провокацию самих кассилиан). Тем более что переговоры эти велись ещё до высадки на планету десанта, и ни о какой «кровавой резне» в то время речи идти просто не могло. И только когда на стол Роанкаму легли рапорта командиров первой и второй штурмовых групп, генерал поверил. Но исправить что-либо было уже поздно.

Самым удобным выходом из этой ситуации являлось бы самоубийство, но генерал был не один, с ним сейчас находилась вся его бригада. Лучшие солдаты, лучшие офицеры. Те, кто пришёл в бригаду ещё зелёными мальчишками. Те, кто закалялся в боях, кто варился в кипящей крови, вечно бурлящей вокруг Имперского десанта. Те, кто всегда с надеждой и верой смотрел на своего командира, кто готов был выполнить любой его приказ – даже ценой собственной жизни. И всего лишь нескольких секунд хватило генералу, чтобы отогнать от себя такое соблазнительное решение. Генерал считал, что на нём лежит ответственность за подчинённых ему солдат и офицеров – и тех полутора тысяч, что в данную минуту находятся на борту Имперского линкора «Таран», и тех семи сотен, что уже никогда не вернутся по домам, навеки оставшись в руинах города на Ранзамаре-III.

Поэтому решение своё он оформил в виде приказа: во-первых, так генералу было привычнее, а во-вторых, этим он снимал с остальных офицеров ответственность, которую те, по правде сказать, всецело готовы были бы с ним разделить.

С этой секунды Имперский линкор «Таран» сделался глух к любым вызовам из штаба, к любым приказам вышестоящих – ещё одно преступление, но это уже не имело большого значения. Линкор «Таран» медленно набирал скорость; под ним проносилась поверхность Ранзамара-III, но сейчас её было плохо видно – густое покрывало чёрного дыма надолго заменило этой планете покров белоснежных облаков. И покинув орбиту Третьей Ранзамара, линкор «Таран» взял курс согласно приказу генерала Роанкама.

Генерал всю жизнь был солдатом, и никогда даже и не мечтал о карьере политика или, тем более, государственного преступника. И он никогда не отдал бы такого приказа, если бы не случайное попадание торпеды, стоившее жизни одному из молодых лейтенантов его бригады.

* * *

О ресторанном зале вообще и об обеде в частности у Кирка ван Детчера сохранились самые расплывчатые воспоминания. Десантник, приученный питаться (именно – питаться!.. иное слово здесь просто не подходит) в основном безвкусным и невзрачным на вид полевым рационом, он был просто шокирован фейерверком местных деликатесов. Например, вина: тёмно-синяя густая жидкость, в которой время от времени вспыхивали яркие золотистые искорки; или бокал, наполненный глубокой мазутной чернотой, превращающейся от тепла ладони в ярко-алую пенящуюся субстанцию; или светло-зелёный напиток, в котором от лёгкого покачивания стакана возникали разноцветные пузырьки необычной кубической формы. Что же касается определения вкуса всего этого, то словарный запас Имперского десантника явно не был для того предназначен. Кирк мог сказать лишь одно: вкусно, очень. И о напитках, и о еде, одного только внешнего вида которой хватало, чтобы впасть в полнейшую растерянность. Чего стоило, хотя бы, блюдо, состоящее из едва заметно шевелящихся красных и синих шариков? А глубокая тарелка с густой жидкостью, по которой медленно дрейфовали крошечные водовороты? Ну, что касается блюда, угрюмо взиравшего на Кирка тремя серо-голубыми помаргивающими глазами, то пробовать его ван Детчер даже и не пытался.

Все эти изыски были заказаны отнюдь не Кирком – сам он вряд ли даже сумел бы произнести названия экзотических деликатесов. Тут уж постаралась Тайнис. Ван Детчер так и не понял, то ли она в силу привычки и правда благосклонно относилась ко всему этому гастрономическому зоопарку, то ли здесь было желание продемонстрировать свой изысканный вкус. Проще говоря, то ли она всегда так питалась, то ли просто выделывалась перед Кирком. В любом случае, Кирк порадовался, что за обед платить не ему, а военному ведомству. Чёрт его знает, сколько могут стоить все эти перемигивающиеся и пузырящиеся закуски. Интересно, если подобный рацион для Тайнис обычен, каковы же должны быть её доходы?

Тайнис как-то упомянула, что у неё на Картисе-IV свой небольшой бизнес – то ли организация туров в леса и горы планеты, то ли ещё что-то. Но за два дня, что видел её Кирк, Тайнис ни разу не отлучалась из отеля, ни с кем не встречалась и даже, кажется, ни с кем не связывалась. Хотя, может быть, у неё был очень хороший управляющий – кто знает? Во всяком случае, Кирк был твёрдо уверен, что первое впечатление (будто Тайнис зарабатывает себе на жизнь азартными играми) оказалось обманчивым. Достаточно вспомнить вчерашний день. Или позавчерашний. А судя по её словам, такие проигрыши у Тайнис скорее правило, нежели исключение. Впрочем, во время обеда все эти мысли Кирка беспокоили не очень сильно, ему вполне хватало забот, как именно и чем нужно есть то или иное блюдо, чтобы не выглядеть стопроцентным дикарём.

Что же касается предобеденного времени, проведённого с Тайнис, то оно оставило у Кирка воспоминания, определить которые одним словом было сложно. В памяти осели лишь полуприкрытые веками зелёные глаза, разметавшаяся по подушке копна рыжих волос, жар сухих губ и совершенно необъяснимое ощущение собственной ненужности. Кирку даже на миг показалось, что Тайнис его просто не заметила. Это было странно и неприятно, и даже, можно сказать, в какой-то мере унижало достоинство Имперского офицера, чёрт подери совсем…

Тайнис с Кирком была нежна, мила и обходительна. Но всё это носило какой-то неприятный оттенок заученности.

Она встретила Кирка в длинном платье синего цвета, оставлявшим открытыми руки и плечи. Платье было из обычной ткани, никаких тебе сверкающих и переливающихся узоров или украшений. И, как и вчера вечером, на лице Тайнис не было ни грамма так обожаемой почти всеми женщинами косметики. Это Кирку понравилось. Как и то, что тело Тайнис не было, в соответствии с веяниями нынешней моды, разрисовано фантастическими узорами.

В первые же часы своего с ней знакомства, Кирк сразу понял, чем его привлекает Тайнис: естественностью. Не красотой, не изысканностью, а именно естественностью. Которая совершенно не обязана быть изысканной или красивой. И которая, тем не менее, зачастую оказывается привлекательнее самой изысканной красоты.

Очевидно, что и Тайнис это превосходно понимала и очень умело этим пользовалась. Механизм, так сказать, естественного поведения был отработан у неё до мельчайших деталей. Каждое движение, каждый жест или взгляд – буквально всё работало на создание имиджа откровенной женщины. Женщины, в чьих словах не возникает сомнения, чьему взгляду безоговорочно веришь и чьи жесты кажутся такими простыми и очаровательными… пока не начнёшь приглядываться к их хозяйке пристальнее.

Может быть, Кирк ван Детчер слишком уж пристально приглядывался? Вероятно, да. И вероятно именно поэтому так скоро спала с загадочной красавицы вуаль привлекательности.

Кирк как-то слишком уж быстро начал подмечать все повторяющиеся жесты и взгляды. И всё это мгновенно разрушило очарование от общения.

Не стало уже естественной и простой женщины, которая захотела пообщаться с таким же простым офицером. Вместо неё оказалась… механическая кукла?.. О, нет! До подобного определения Кирк ещё не дошёл, хотя после двух часов в постели с Тайнис и был к тому чрезвычайно близок. Но то самое неприятное ощущение собственной ненужности возникло и крепло с каждой минутой. Словно бы Кирк был чем-то не очень главным во всём этом процессе. Всё равно как мытьё рук перед едой – обязательное и приятное действие, но совершенно не идущее ни в какое сравнение с удовольствием от предстоящего обеда.

Эта аналогия привела Кирка к мысли, что Тайнис просто голодна. Однако сейчас, в ресторане, он понял, что и обед является для неё прелюдией к чему-то большему, к чему-то для неё более важному.

Тайнис спокойно и слегка рассеянно обедала, но на каждое движение или слово Кирка реагировала мгновенно – взлетали длинные ресницы, в зелёных глазах появлялся вопрос, мягкие губки приоткрывались в готовности дать ответ… «Да, милый?..» «Что-нибудь ещё, милый?..» «Это тебе не понравилось, милый?..» Милый… От этих «милых» Кирка уже начало слегка подташнивать.

Такой же рассеянный и какой-то даже вежливый (хотя и совершенно необязательный) интерес Тайнис к нему присутствовал и в постели. Даже шрамы ван Детчера, на которые он, надо признать, очень рассчитывал, не вызвали испуганно-восторженных охов и ахов. Их не последовало даже тогда, когда Кирк упомянул о том, что шрамы эти оставлены ему на соревнованиях по ксиболдингу, и не где-нибудь, а на самом Ксионе-II. Тайнис не стала восторгаться и сокрушаться, она лишь вежливо и недоумённо поинтересовалась, за каким чёртом ван Детчера занесло на турнир по ксиболдингу и почему он потом не обратился к косметологу. Если бы этот вопрос был задан другим тоном, то Кирк, без сомнения, наплёл бы ей что-нибудь героического. Но на подобное вежливое равнодушие (или равнодушную вежливость?) нельзя было ответить иначе, чем расплывчатым: «служба…» Отсутствие жгучего интереса к своей персоне Кирка несколько задело. Ему куда как приятнее были бы горящие восторгом глаза, прерывающееся дыхание и изумлённо приоткрытый ротик. Впрочем, восторги по поводу шрамов изъявляли, как правило, обыкновенные проститутки, а Кирк давно уже понял, что к таковым Тайнис не имеет никакого отношения.

Примерно через полчаса сидения за столом в ресторане Кирку пришло в голову, что все мысли Тайнис заняты азартными играми, что она просто рвётся в казино. И Кирк едва удержался от язвительной ухмылки. Что ж, подумал он. Отдыхать, так отдыхать. Но на многое, девочка, ты даже и не рассчитывай.

Кирк сам предложил немного развлечься игрой. В голове его мгновенно вспыхнули цифры: семь тысяч восемьсот сорок два кредита. Надо постараться, чтобы на счету осталось тысяч пять не меньше, озабоченно подумал Кирк, поднимаясь из-за стола.

Он постоянно ловил взгляд Тайнис, ожидая увидеть в нём заинтересованность и вспыхивающие огни, он опять хотел встретить расширяющиеся зрачки, закушенную нижнюю губку, огонь и страсть, какие видел в первый свой вечер пребывания на Картисе-IV. Но ответом Кирку было всё то же осточертевшее уже «Конечно, милый, как скажешь!..»

Игровой зал казино «Виктория», находящийся прямо в здании отеля, напоминал уголок живой природы. В первый момент Кирк даже подумал, что они с Тайнис оказались под открытым небом – деревья, трава, выложенные искрящимся камнем дорожки, прозрачные журчащие ручейки, через которые были переброшены изящные мостики. Всё это купалось в приглушённом свете, журчало, издавало мягкий шелест и хрустальный звон и вообще дико расслабляло и совершенно не вязалось с азартными играми. Даже столики были оформлены либо в виде древесных пней, либо как громадные дикие камни, либо ещё как-то в этом же роде – Кирк уже достаточно обалдел, чтобы воспринимать окружающее как сквозь туман.

Ван Детчер уселся за столик (плоская и гладкая костяная поверхность черепа какого-то громадного зверя; не поймёшь, натуральная кость или умелая имитация), опустил кредитку в прорезь и потыкал кнопки. Тысячи будет достаточно, подумал Кирк, наблюдая за выскакивающими на поверхность круглыми фишками. Для начала, добавил он тут же.

Основы игры он уже знал, Тайнис очень охотно всё объяснила. Против Кирка сейчас играл лишь один кассилианин. В форме, что было очень странно и вызывало вполне объяснимую зависть. К тому же, форма была не простая. Такую носят гвардейцы, охраняющие главу какого-либо клана – какого именно, Кирк не знал, на Кассилиа-III их полтора или даже два десятка. Чешуйчатая кожа кассилианина, оставленная им в наследство предками-рептилиями, казалась частью формы, состоящей из кожи какого-то явно морского существа, украшенной большими овальными матово-зелёными металлическими пластинами.

Кассилиане к людям (как, впрочем, и к представителям остальных рас) относились с пренебрежением. Ну, конечно! На их планете разум зародился уже в рептилиях, тогда как остальным расам пришлось пройти всю эволюционную лестницу, вплоть до вспыльчивых и неопрятных теплокровных. Впрочем, за игровым столом это всё было на время позабыто. Во всяком случае, до подходящего (или неподходящего?) момента.

– Офицер? – поинтересовался Кирк, вытягивая из колоды пластиковую карту.

Кассилианин неприязненно сверкнул на ван Детчера тёмно-красными глазами и сухо произнёс:

– Ещё одну.

Как и у всех кассилиан, губы у гвардейца двигались совершенно не в такт издаваемым звукам. Это было не потому, что межимперский язык оказывался для них чересчур сложен, на своём родном языке они говорили точно так же. Впечатление было такое, словно кто-то неумелый пытается управлять роботом, не вовремя нажимая на рычаги.

– Пас, – кассилианин отбросил карты и демонстративно вытер все шесть пальцев на правой руке платком. Ещё бы! После карт, которых касался теплокровный…

– Увеличим ставку? – поинтересовался Кирк и, не дождавшись ответа, добавил: – Неплохо бы и выпить, офицер, а? В память о битве на Пятой Оберона.

Кассилианин злобно полыхнул взглядом и кивнул.

Пятая планета Оберона, там в прошлом году Первая десантная билась плечом к плечу с тремя кассилианскими кланами – против альгатирейцев, захвативших поселение людей и кассилиан.

Кирк подозвал официанта и заказал выпивку. Кассилианин, едва ли не морщась от отвращения (официант по иронии судьбы оказался альгатирейцем) тоже заказал себе что-то невразумительное в длинном и узком бокале. Кирк вопросительно посмотрел на Тайнис, но та лишь вежливо улыбнулась в ответ и помотала головой. Что ж, подумал Кирк, прихлёбывая приятную обжигающую жидкость. Не хочешь пить – не надо, кто бы возражал, а я не буду…

Кирк поставил триста кредитов. Кассилианин ответил. Кирк набавил, кассилианин тоже. Кирк поставил все оставшиеся фишки и потянулся уже было за кредиткой, но кассилианин опять бросил карты и произнёс:

– Пас.

Сгребая выигрыш в кучу, Кирк отметил про себя, что на этот раз демонстрации платка не последовало.

– Будешь играть? – Кирк бросил косой взгляд на Тайнис.

Та совершенно равнодушно шевельнула обнажённым плечиком, взяла из кучи фишек одну, сделала ставку и лениво посмотрела в свои карты. Взгляд её оставался прежним. Ну и чёрт с тобой, подумал Кирк.

Через три партии перед ван Детчером высилось уже фишек примерно тысяч на пять. Он и не подозревал, что ему будет так везти. Игра увлекла его, он старался не зарываться, но уже и сам понимал, что адреналин в крови кипит вовсю.

К их столику начали подтягиваться любопытные. За спиной гвардейца встали трое кассилиан, одетых в обычную для них тёмно-зелёную мешковатую одежду, по ткани которой вспыхивая змеились ярко-синие сполохи. Выражение лиц кассилиан красноречиво говорило о том, что они думают о Кирке ван Детчере вообще и об этой игре – в частности. Рядом возникли четверо молодых женщин в сопровождении громко комментировавшего ход игры юноши. Юноша был одет во что-то пузырящееся – Кирку померещилось, что по телу его пробегают пенистые волны чёрного цвета. Женщин же Кирк не особо рассматривал (за исключением одной), но ему показалось, что одежда на них если и была, то какая-то совершенно незаметная и абсолютно не имеющая значения. Единственная же спутница юноши (стройная смуглолицая брюнетка), привлекшая внимание Кирка, напоминала собой застывший лоскут пламени. В первый момент Кирку показалось, что одета она в сильно обтягивающее трико яркого красно-оранжево-жёлтого цвета, но тут же он убедился, что все эти художества изображены прямо на обнажённой коже. Было ли ещё на девушке что-то надето – разобрать сложно. Да и не обязательно, в общем-то. Потому что как раз сейчас справа от Кирка появилась ксионийка в очень коротких обтягивающих шортах телесного цвета и мешковатой синей майке, напоминающей балахон. А рядом с ней маячил… чёрт побери! Тот самый вчерашний тип, обыгравший Тайнис!