На Калиновом мосту

На Калиновом мосту
Игорь Озеров

В вначале лета 2020 года, когда стало очевидно, что весь мир вступил в стадию грандиозных многолетних перемен, я рискнул по горячим следам написать роман о том, что, на мой взгляд, действительно происходит, кому это выгодно, кто за этим стоит и к чему это может привести. Естественно в моей книжке есть вирус, и есть герои, в которых можно увидеть черты тех или иных мировых лидеров. Но это не «тот самый вирус». Также абсолютно вымышленными являются все персонажи и события которые с ними происходят. Действие происходит в Китае и США, в Индии и Израиле, в Германии и в России. Как в любом романе есть любовь и война, предательство и самопожертвование. Скучную, но необходимую философию, я старался разбавить динамичным сюжетом с погонями и приключениями. Но самым важным в жизни любого человека, а значит и в романе, является то, какую дорогу выберут главные герои, чем для этого им придется пожертвовать и от чего они не откажутся ни при каких обстоятельствах.Содержит нецензурную брань.

Игорь Озеров

На Калиновом мосту

Пролог

– Зачем ты это делаешь? Ради денег? Я дам тебе больше! Ну что ты молчишь?.. Ради идеи? Мне жалко человека, которого идея заставляет убивать людей…

Так было всегда: они сначала пугали, потом предлагали деньги, а после призывали к милосердию и совести. Поэтому Иван старался не разговаривать с теми, на кого охотился. Об идеях хорошо размышлять дома на диване, а здесь просто работа. Если на работе будешь думать о чем?то постороннем, то о твоих благородных идеях расскажут в твоем некрологе.

Сегодня он сделал свое дело хорошо. Когда знаешь весь график передвижения Объекта, то проблем не возникает. А сегодня он знал все по минутам.

Ивану не рассказывали, почему какого?то человека надо вытащить из теплого гнездышка где?нибудь в Европе и доставить в Москву. Он знал только то, что было необходимо для работы. Чаще всего его целями были беглые олигархи и чиновники, активно работающие против страны.

Сегодня все прошло как по нотам. В 18.45 Объект поднялся на крышу офисного центра. Там, на площадке, ждал вертолет, который должен был  доставить его в Барселону на футбольный матч со столичным «Реалом». Шикарный матч, но посмотреть его было не суждено. В своем деле Иван был гроссмейстером.

Сейчас они летели на этом вертолете над морем вдоль побережья. Маленькие курортные городки отделяли друг от друга скалистые уступы с древними сторожевыми башнями и крепостными стенами.

Ивану нравился итальянский Leonardo AW109. Скоростной и маневренный а, главное, с хорошим автопилотом, которым он скоро собирался воспользоваться.

– Хочешь, я расскажу, что будет дальше? – неожиданно спросил Владислав Садовский, который и был сегодня тем самым Объектом. Он сидел рядом с Иваном в пассажирском кресле. Успокоившись и, казалось, даже смирившись с происходящим, он, прищурясь, смотрел на ярко?красное заходящее за морской горизонт солнце. На руках, опущенных между коленями, были наручники. – Ты снизишься насколько это возможно. Включишь автопилот. Вытолкнешь меня и выпрыгнешь сам, – спокойным голосом, как будто речь шла не о нем, произнес он. – Через несколько километров вертолет упадет, загорится и утонет. А нас здесь тихо подберут и поднимут на какой?нибудь ваш гражданский грузовой корабль. Меня спрячут на дне трюма в специальном отсеке для перевозки незаконного груза, где я просижу до самого Питера или Калининграда. По приезду тебе дадут премию, а на праздничном вечере 20 декабря, может, и медаль к празднику, а меня… в лучшем случае ждет мордовский лагерь.

– А в худшем? – машинально спросил Иван.

– А в худшем – инсульт или падение с кровати головой о каменный пол тюремной камеры.

– Вы случайно не из нашей Конторы? – удивился Иван его хорошей осведомленности.

– Даже не знаю. Наша, ваша ? сейчас не определишь. Но зарплату я когда?то получал в том же окошке, где и ты сейчас.

–А теперь где?то предложили зарплату побольше?

– Никто мне ничего не предлагал. Я уехал, когда меня вместе со страной выбросили на помойку. Сделал здесь бизнес с нуля. Выполнял кое?какие задания… Но теперь, похоже, мой бизнес приглянулся кому?то на родине. Вот поэтому тебя и прислали.

– С чего вы так решили? У вас есть доказательства или так… слова?

– Какие еще могут быть доказательства? Ты же, наверное, новости смотришь? Умному все и так ясно, а дураку… Контора давно уже не занимается безопасностью страны, а лишь участвует во всяких финансовых разборках.

– Что же вы не спрятались получше, если все так хорошо знаете?

– Не таракан я, по щелям прятаться, – усмехнулся Владислав Садовский.

– То есть вы в 91?ом году из Конторы ушли? – спросил Иван, думая о чем?то своем. – А кто у вас тогда был начальником?

– Командиры и начальники у меня были разные, но в Краснознаменном институте КГБ СССР я с твоим отцом, Сашей Ясеневым, сидел за одной партой.

Иван чуть не потерял управление вертолетом.

– Откуда… Кто вам сказал? – он растерялся, все в голове смешалось. – Меня кто?то сдал?

– Просто похож очень. И часы Сашкины у тебя на руке. Их нам на выпуск вручали. А браслет к ним нам потом хороший человек делал. Таких браслетов всего два. Там на замке изнутри имя выгравировано. Чтобы не перепутать.

Иван принял решение почти мгновенно.

– Плавать умеете? До берега доплывете?

– Нас готовили Берингов пролив под вражеским огнем штурмовать, – будто бы равнодушно ответил Садовский.

– Я сейчас снижусь ? прыгайте. Дома скажу, что вы утонули.

Иван расстегнул наручники.

– Ты так просто мне поверил?

– Поверил, – спокойно ответил Иван, снижая скорость. – Не тяните. Скоро корабль.

– Такое доверие дороже жизни стоит… Встретимся… – Садовский резко отодвинул дверь и, оттолкнувшись от подножки, прыгнул в воду.

Через несколько минут, повернув за береговую скалу, Иван увидел большой траулер и высланный с него катер. Он включил автопилот и выпрыгнул.

Глава 1

С высокого уступа он первым увидел, как в залив вошли касатки. Три черных высоких плавника быстро приближались к берегу, где у самой кромки воды столпились молодые императорские пингвины, еще не поменявшие свой серый пух на красивую черно?белую раскраску. Среди них был его сын, который родился всего два месяца назад. Он закричал что было силы, пытаясь предупредить детей о приближающейся опасности, но крик получился странным, не таким громким, как хотелось. К тому же его заглушил рокот разбивающихся о берег волн.

Тогда он спрыгнул с уступа и побежал. На толстых коротких ножках бежать было очень трудно и, главное, очень медленно. Он бросился животом на лед, покрывающий берег до самой воды, и, отталкиваясь мощными крыльями?плавниками, заскользил к краю залива.

Когда до птенцов оставалось совсем немного, одна из акул вылетела на берег и, схватив ближайшего пингвина, сползла опять в океан. Птенцы начали разбегаться в разные стороны. Но некоторые из них, молодые и глупые, вместо того, чтобы уйти подальше от берега, поковыляли вдоль него, оставаясь в досягаемости акул. Он опять вскочил на ноги, чтобы закричать и увидел, как к кучке переваливающихся пушистых пингвинов летит наперерез одна из касаток…

От собственного крика Генри проснулся. В спальне было темно. Чтобы быстрее отойти от кошмарного сна, он нашарил рукой пульт и нажал пару кнопок. Медленно начала открываться система жалюзи, закрывающая огромное окно, точнее целую стеклянную стену. В комнату сразу ворвалось яркое калифорнийское солнце, легко пробившееся через еще не до конца раскрывшиеся створки жалюзи.

Дом на западном склоне хребта Сьерра?Невада находился на границе национального парка. Он был спроектирован так, что снаружи, даже с любимой туристами смотровой площадки, расположенной совсем рядом на соседней горе, увидеть его было почти невозможно. Наружу выходило лишь огромное стекло, а покрытое специальным составом, оно не отбрасывало даже бликов. Сверху, снизу, слева и справа от дома были совершенно отвесные скалистые стены. Сам дом располагался внутри пещеры, от которой  через хребет до обычной дороги был пробит специальный туннель.

Несмотря на то, что эта стеклянная стена была единственным окном, находясь внутри дома не было ощущения, что ты в пещере. Лишь в одной комнате была дверь с сюрпризом, открыв которую, гости попадали в огромный подземный зал и застывали в восторге: здесь все было так же, как и миллионы лет назад. Сверху свисали сталактиты разных форм и размеров. Под ними, за тысячелетия от падающих капель, росли вверх сталагмиты. В некоторых местах они соединялись, образуя причудливые закручивающиеся спиралями колонны.

А в глубине зала притягивало бирюзовой деликатно подсвеченной водой небольшое круглое озеро. Оно наполнялось из множества мельчайших подземных ручьев и родников, которые соединялись здесь, в этом озере, чтобы затем с грохотом сорваться водопадом в глубокий каньон чуть левее дома.

Вид из единственного настоящего окна дома компенсировал отсутствие других окон. Прекрасная долина внизу, заросшая огромными многовековыми секвойями, с противоположной стороны была зажата таким же хребтом с серыми отвесными стенами. В центре ущелья серебряной змейкой извивалась река, которая начиналась от другого водопада на южном склоне.   Эта долина, невероятно прекрасная в любое время суток и в каждое время года, по праву считалась одним из самых красивых мест на земле.

Но больше пейзажа за окном Генри Мидас любил зеркала. Пятый ребенок в семье обычного рабочего из Детройта, в этом году он вошел в десятку самых богатых людей мира. А ему не было и сорока. В гонке за местом под солнцем он, как подброшенный в гнездо кукушонок, очень быстро скинул вниз всех своих конкурентов.

Потомственные чванливые медиамагнаты конца 20?го века даже не успели понять, как неожиданно разогнавшийся мир оставил их на пыльной обочине. Их издательства, вместе со снобами писателями, и газеты с хамоватыми журналистами, стали никому не нужны. За несколько лет люди перестали воспринимать мысль, для выражения которой требовалось больше тридцати слов. Вместо газет и журналов люди приучились проводить время рассматривая смешные картинки и любительские войны. Даже Голливуд, который десятилетиями формировал общественное мнение, скатился на обычную экранизацию комиксов.

И теперь Генри, придумавший первые социальные сети, контролировал это все. Несколько компьютерных программ в его сетях, отсекая тот или иной материал или наоборот, продвигая его наверх, увеличивая просмотры, позволяли легко формировать нужное мнение. Рекламодатели и политики платили за это огромные деньги. Но не это было главным.

Он фактически создал новый мир населенный новыми людьми, и эти люди ему не понравились. И чем больше он узнавал свое создание, человека программируемого – homo programmable, тем больше его презирал.