1. Билбэт. Из глубины веков

– Ты ещё на кулачках не научился стоять, – назидательно произнёс он и отвернулся, как бы показывая, что разговор окончен.

– Научился! – чуть не плача, выкрикнул Богдан. – Я больше вас могу простоять! – все замерли, а тренер, чувствуя, что надо ответить, совершил вторую ошибку.

– Правда? – надменно хмыкнул он. – Давай посмотрим. Становись!

Двадцать подростков заволновались и стали подталкивать друг друга локтями, тихо перебрасываясь короткими фразами. Они сгрудились вокруг того места, где на бетонном полу стояли на кулаках два человека – тренер и ученик. После четвёртой минуты у Баира Викторовича начали мелко подрагивать локти, а лопатки поднялись вверх, как крылья дракона. Он попробовал постоять на правой руке, тряся левой для расслабления, потом – наоборот, но это не сильно помогло. Где-то через пятнадцать секунд лицо его покраснело, он стал скрипеть зубами, сопротивляясь изо всех сил, а Богдан даже не шевелился, уставившись в пол невидящим взглядом. Он дышал. Дышал, как учил отец, чуть глубже, чем обычно, растягивая вдох и выдох. И даже когда рядом раздалось недовольное кряхтенье тренера, он не пошевелился.

– Ладно, вставай! – в голосе Баира Викторовича сквозило раздражение. – Хватит! Это я просто не размялся, – оправдываясь, добавил он. – Ну что стоишь? Вставай! Да, дольше простоял.

Богдан медленно поднялся и сразу же спросил:

– Я буду участвовать в соревнованиях?

Ответа не последовало, однако на следующий день его фамилия была включена в список.

Это были самые простые, обычные проверочные бои «между своими», которые проводятся во всех спортивных секциях. Однако в последний момент к их внутренним соревнованиям решили подключить юношескую сборную города, которая состояла на тот момент из спортсменов другого клуба.

Скандал разразился после третьего боя. В первых двух поединках «сборники» легко победили их юниоров, причём из старшей группы. Потом была средняя. Всё должно было скоро закончиться. И вот наступила очередь Богдана.

Волнения не было. Он чувствовал только невероятный подъём, как будто в груди горел большой огненный шар, который наполнял его огромной энергией. Эмоции перехлёстывали через край, и Богдан, войдя в раж, стал «драконить» противника, вызывая на обмен ударами, обзывая «лентяем, тушей и жирдяем». Тренер было дёрнулся, чтобы прекратить это, но судьи остановили его, так как это не запрещалось.

Соперник был опытным, но оказался эмоционально неуравновешенным. Он стал гоняться за Богданом, но не раскрывался. «Пробегав» по рингу два раунда, он так разозлился, что в начале третьего сразу кинулся вперёд, чтобы зажать его в угол и добить. Однако этот парень не знал, что такое бегать между лавками и деревьями, спасаясь от двух или трёх преследователей, а потом ещё помогать своим друзьям отбиваться от них в парке.

Уличные драки были короче и беспощаднее, чем ринг со шлемами и перчатками, но они давали такой опыт ловкости и реакции, который в зале приобретался долгими годами. И вот когда сопернику всё-таки удалось зажать Богдана в угол, он так поверил в свой успех, что невольно расслабился. Вытянув левую руку, он спокойно прижал её к перчаткам Богдана, прицелился и нанёс сокрушительный удар в голову.

Его рука молнией преодолела это расстояние, однако в углу уже никого не было. Парень не увидел нырок и пропустил быстрый удар в солнечное сплетение. Короткий, не сильный, но точный. Дыхание сразу сбилось, свет потух, и к горлу подкатила тошнота. Он по инерции навалился всем телом на угловой мат, повис руками на канатах и стал медленно сползать вниз. Судья поначалу не понял, что произошло. Всё выглядело так, как будто Богдан в очередной раз уклонился и нырнул у соперника под правым локтем. Короткий удар в живот никто даже не заметил. Прошло несколько секунд, пока рефери вдруг не замахал руками и не позвал на помощь тренера.

– Что там? – донёсся до Богдана голос Баира Викторовича. – Поскользнулся, что ли?

– Наверное, сознание потерял, – ответил тренер старшей группы, который стоял рядом. – Вроде ничего не было. Повезло твоему бойцу.

– Да, это уж точно! Сам никогда не работает. Ждёт, пока другой упадёт! – в голосе Баира Викторовича задребезжали нотки раздражения. – Бегает, бегает по рингу. Кричит, нарывается на неприятности. Базар какой-то. Никакого бокса. Сколько раз говорил, так не делают. Нет удара. Нет и всё! Куда ему выступать? Надо удар ставить.

– Не думаю, – как-то странно протянул его старший коллега, глядя на лежавшего боксёра. В зале стал нарастать шум. Оказалось, что «сборник» пришёл в себя, но бой продолжать не мог. Он признался, что пропустил удар в живот. Это было невероятно. Одна часть зала молчала, другая – удивлённо гудела.

Что происходило дальше, Богдан не помнил. В раздевалку его проводил старший тренер. Там он просидел с ним до следующего боя, расспрашивая о жизни, о школе, о дыхании, потом снова об учёбе, но о боксе они не говорили. Самое странное, что на второй поединок он вывел его сам. Баира Викторовича он вежливо попросил постоять внизу и просто посмотреть. Богдан не обратил на это внимания. Он весь был сосредоточен на словах пожилого тренера.

– Послушай, не спеши. Кричать не надо. Парень там опытный. Он бегать за тобой не будет, – спокойно, как отец, говорил тот, наклонившись к самому уху. – Подвигайся, поуклоняйся. Попробуй посокращать дистанцию. Он выше, руки длиннее. Будет работать издалека. Джебы будут. Не стой на месте. Давай, поработай в удовольствие. Настройся!

Раньше ещё никто, кроме родителей, не разговаривал с ним столь спокойным, подбадривающим тоном. И Богдан преисполнился такой благодарностью к этому пожилому наставнику, что готов был сделать для него всё что угодно. Поднырнув под канаты и глядя исподлобья на высокого и худощавого соперника, он вдруг ощутил реальную опасность: лица людей за канатами были слишком суровые, тренер противника хмурил брови, кивая в его сторону, соперник тоже активно двигал плечами, подняв руки к голове. К нему отнеслись как к настоящей угрозе и собирались «разделать под орех». И разница в возрасте здесь не учитывалась.

Гонг звонко сообщил о начале поединка, и весь мир сузился до небольшого пятнышка света, в котором виднелись голова и плечи его противника. Сначала Богдан не знал, что делать. Пропустив пару джебов по касательной, он вдруг интуитивно почувствовал, что его будут ловить на движении вперёд, что противник постарается расстреливать его сериями, ожидая необдуманного рывка, контратаки, и потом нанесёт прямой в голову.

Очередная серия ударов только подтвердила его догадку. Повинуясь инстинкту, Богдан ушёл от неё, дождался следующего движения и, сократив дистанцию, повис на руках соперника. Их развели в стороны, но дальше на протяжении всего раунда он с завидным упрямством продолжал «вязать» длинные руки своего визави одним и тем же приёмом. В перерыве тренер в противоположном углу что-то безумно кричал, размахивая руками, и показывал, что надо делать. Его подопечный кивал, соглашаясь, но пока был спокоен.

– Ты что задумал? – с хитрой ухмылкой спросил Богдана тренер старшей группы. Он вытер ему лицо и помахал полотенцем. На движение Баира в их сторону он махнул рукой, показывая, что справится сам.

– Не знаю, – честно выпалил Богдан. – Руки длинные. Попадает. Сильный.

– Хм-м, сократи дистанцию и апперкотом снизу, – посоветовал седовласый наставник.

– Перекрывает, – Богдан скрестил руки, показывая, как действует соперник.

– Да, сложно. Но ты его не перебегаешь. Ещё два раунда. Мало по времени. Достать может, – как будто прочитал его мысли тренер.

– Да, знаю, – больше он ничего не мог сказать, и только глубоко дышал, восстанавливая дыхание.

– Ну тогда постукивай сам. Хоть чуть-чуть. Повис, ударчик и снова прилип к нему. Потом боковой и снова вяжи. Может, настучишь по печени.

Второй раунд весь прошёл в той же манере – Богдан висел на сопернике, не давая наносить удары. Зато его короткие, безвредные оплеухи в клинче взбесили высокого «сборника», он стал чаще дёргаться вперёд, давить на него, прижимать к канатам и явно хотел отомстить. Однако это отнимало силы, они таяли быстрее, чем хотелось, и после удара гонга было видно, что соперник подустал. Он шёл в свой угол, опустив плечи и тяжело дыша. Тренер стал сходу что-то объяснять, не дождавшись пока тот сядет.

– Хорошо, молодец, – услышал Богдан над ухом. Глаза закрыл край полотенца, он тоже немного устал, но не так сильно, как его противник. – Вот теперь можешь попробовать апперкотик ему засунуть. Только резко и точно в челюсть, – прозвучал последний совет.

– Да, – только и смог выдохнуть из себя Богдан, хотя под этим «да» он имел в виду совсем другое. Тренер ещё что-то говорил, но он его уже почти не слышал, только продолжал кивать головой через раз, а сам закрыл глаза и дышал, с удивлением прислушиваясь к частым ударам сердца в ушах. И думал о том, как реализовать внезапно пришедшую в голову мысль.

Дребезжащий звук старого железа снова вызвал бойцов на середину ринга. Богдан выполнил свой приём с захватом рук и выиграл несколько секунд. В глазах соперника вспыхнула злость. Рефери развёл их в стороны, и тут Богдан изменил тактику. Он стал уходить от длинных прямых джебов и опустил руки, как бы дразня противника. Это была копия боя Роя Джонса с Гленном Келли. Вместе с папой-Ваней он пересматривал его десятки раз и знал каждое движение наизусть. И вот теперь Богдану вдруг захотелось повторить тот красивый размашистый удар, которым Рой Джонс выиграл у Келли.

– Гленн силён, – вздыхал отец. – Просто Рой ему ни разу не подставился. Смотри, как двигается. Ни секунды на месте, – всплыли в голове его слова. Он решил, что сможет точно так же обмануть своего противника. И сразу пропустил удар в корпус и в голову. Упав на ринг, Богдан закрыл глаза, сделал три глубоких вдоха и встал. Рефери ещё считал, но он уже поднялся, показал ему перчатки и подтвердил, что готов продолжать бой. Соперник решил, что всё кончено, и явно собирался идти на добивание. Высокая фигура ринулась вперёд, нанося удары один за другим, как будто внутри у этого парня был вечный двигатель. Но Богдан уже пришёл в себя и принял вызов. Подняв руки к голове, он сжался в комок и стал делать глубокие нырки, отвечая резкими боковыми ударами. Через минуту силы кончились у обоих. Перчатки опустились вниз, но надо было продержаться ещё шестьдесят секунд!

– Что? Сдох?! – с кривой усмешкой бросил Богдан в лицо противнику. Это было нечестно, но в нём говорил дух улицы и желание победить. Тот готов был разорвать его на части, но физически не мог это сделать. – Давай! Ну! – продолжал издеваться Богдан, не замечая, как старый тренер неодобрительно покачивает головой, как злится внизу Баир Викторович, как вцепился в канаты тренер «сборника»… Из него вырывалась накопленная обида и постоянное желание быть лучше, доказывать, что он достоин похвалы, что даже несмотря на то, что у него приёмные родители, они лучше всех остальных в мире!

Из угла соперника послышались громкие крики тренера. С его стороны царило напряжённое молчание. Богдан вспомнил, как они с папой-Ваней забирались на крутую гору и до вершины оставалось совсем немного. Тогда им сильно хотелось пить, руки и ноги ныли от усталости, но они сцепив зубы, терпели, пока в конце концов не заползли на небольшую площадку на самой вершине. Это было невероятно! Сладкое чувство превосходства, восторга и победы над самим собой надолго запомнилось Богдану, и теперь он представил, что находится рядом с такой же вершиной.

Рефери махнул рукой, и бойцы снова сошлись в центре. Уклон вправо, влево и крик сзади – «двигаться, не стоять на месте!». Да, надо держаться чуть дальше, не давать ударить. Ещё, ещё чуть-чуть… «Заманивает и уклоняется» – Богдан повторял про себя эти слова папы-Вани, когда тот комментировал бой Роя Джонса. Просто повторял и ждал. Но соперник не расслаблялся. Часы на столе судей начали отсчитывать последние пятнадцать секунд.

– Спурт! – послышался громкий крик сбоку. Это был приказ добить его во что бы то ни стало. Спурт означал бешеный рывок вперёд, включение максимальной скорости. Спурт – это была атака на морально-волевых, когда после удара гонга падаешь на ковёр без сознания и в чувство приводят только при помощи нашатыря.

Как хорошо выдрессированная собака, противник поднял перчатки и стал наносить удары с невероятной скоростью, то и дело проваливаясь всем корпусом в пустоту. Он уже не видел, куда бьёт, но не мог остановиться. Не имел права. Ему приказали…

Когда канаты по-дружески упёрлись в спину, Богдан хотел сначала уйти вправо, но не стал. Сил почти не осталось. Что-то внутри подсказало, что это – конец. Последняя точка, вершина, тот пик, на который заберётся либо он, либо его соперник. Богдан мог сделать только одно движение. И больше ничего. Сил не было даже на то, чтобы дойти до своего угла. Поэтому он решил рискнуть.

Судья за столом взял в руки железный молоточек, готовясь через несколько секунд сделать прощальное движение в сторону гонга. Тренеры отпустили канаты и выпрямились, ожидая дребезжание знакомого звука. Рефери наклонился вперёд, готовясь развести спортсменов, если они вдруг продолжат поединок после сигнала. Он был ближе всех, поэтому прекрасно видел, что произошло дальше: Богдан наклонил правое плечо вниз, как будто провалился вниз, а затем вдруг выбросил руку вверх, разогнав её от самого пояса, и перчатка, не встретив сопротивления, угодила противнику прямо в подбородок. Вздрогнув, синий шлем, как кочан капусты, откинулся назад, колени боксёра подкосились, и тело медленно завалилось на ринг, после чего раздался финальный звук медного гонга. Рефери на мгновение замер с поднятой рукой. Потом пришёл в себя и замахал тренеру, чтобы тот поспешил на помощь. Сам он уже опускался на колено, чтобы разорвать липучку на обратной стороне шлема.