2. Субэдэй. Яростное сопротивление

– Нет. Ты сам это знаешь.

– Они всегда ходили на охоту с простыми. Как и твой брат?

– Да.

– Так было всегда принято в нашем племени, да?

– Конечно.

– Однако ты бы согласился нарушить этот обычай, чтобы спасти брата?

– Как нарушить?

– Дать ему другое копьё, железное. Оно бы спасло ему жизнь. Но это нарушило бы наш обычай.

– Чужак – не копьё! – возразил старейшина.

– Не копьё. Он больше, чем копьё. И нам надо выбирать.  Ты можешь убить его и попросить мира у уйгуров. Но ты знаешь их лучше меня. Они всё равно придут и нападут, когда мы не будем ждать. У них есть лошади и стада, сабли и стрелы с железными наконечниками. И ещё у них есть страшная сила. Это – монголы. Они покорили уйгуров. У них больше нет стойбищ. Нет гэров. Уйгуры стали частью Орды. Они придут за нами и нашими детьми. Рано или поздно, но придут. И им всегда будет мало шкур и запасов. Они всегда будут забирать больше, чем есть. Пока мы все не умрём от голода. Если откажемся от помощи духов, которые посылают билбэта. Мы умрём, как твой брат. Это ответ на твой вопрос о мире. Я прав?

– Нет, я не хочу, чтобы туматы умерли.

– Тогда ты должен меня понять. Этот чужак для нас сегодня как копьё для твоего брата. Души предков послали нам его не зря. Я тоже не видел его следов. Я не знаю, из какого он племени. Я не знаю, что ему надо, и почему он может голыми руками победить медведя, речного шамана или любого человека. Но он делает это для нашего племени. Духи говорят с нами через него. Они что-то советуют. И я долго не мог понять, что. Но когда десять уйгуров улеглись вдоль тропинки, как трава, примятая лапой медведя, я вдруг услышал голос Улуга. Он сказал мне о нашей судьбе.

– Ты хорошо говоришь, – согласился старейшина. – И все в племени, особенно женщины, рассказывают о нём странные вещи. Но мы не видели, как он убил медведя. Мы видели только шкуру. Мы не видели, как он убил баабгая в реке. Мы не видели, как падали уйгуры. Это всё говорят юноши, которые не стали охотниками. Но они только прыгают с чужаком по поляне и дёргаются, как больной барсук.

– Хм-м… Ты хочешь увидеть всё своими глазами? – с удивлением спросил Баргуджин.

– Убить его мы всегда успеем, да? – ответил Тоэхай. – Я очень стар. Я не верю чужим словам. Все говорят, что у него нет сердца. Даже, что ему помогают духи.

– Но в него попала стрела. Он же ранен, – нахмурился вождь.

– Давно. Очень давно. Он жив, – прозвучал ответ.

– Хорошо. Позовите Билбэта! – приказал Баргуджин. Через мгновение в сторону холомо шамана устремились двое молодых охотников.

Когда Богдана привели на поляну, он уже понимал, что на совете произошло что-то неприятное. Об этом говорили хмурые лица сопровождавших его охотников. Такое же выражение лица было у Тускула, который, осклабившись, сидел у бревна и тупо смотрел на него, как будто прощался.

Горячее, но не обжигающее, как в середине лета, солнце нагрело землю, превратив воздух над ней в дрожащее марево. Трава уже пожухла, зелёных кустов и цветущих растений почти не было видно. Полупрозрачное небо без единого облачка не предвещало даже слабого дождя. Вокруг было тихо. Эта тишина была неприятной, но когда Богдан увидел огромную толпу туматов, неподвижно уставившихся на него, как удав на жертву, она показалась ему зловещей. Он провёл рукой по лицу, чтобы избавиться от наваждения. Ну какие тут могут быть ужастики? Что с ними не так? Не хотят же они зажарить его живьём на костре, как оленя? И огня нет.

Так Богдан успокаивал себя, пока его вели сквозь толпу охотников. Однако ощущение тревоги не покидало. Поэтому когда Богдан увидел вождя, это напряжение немного спало, хотя выражение лица главного тумата тоже было нерадостным.

– Билбэт, ты в нашем племени чужой. Но о тебе ходит много странных слухов, – без приветствия начал Баргуджин. – Говорят, ты один можешь победить триста воинов. Старейшины и охотники хотят услышать, правда ли это.

– Ну это как посмотреть, – на сердце сразу стало легко. Похоже, они хотели только поговорить. Богдан повернулся к старейшинам. – Если все воины станут друг за другом в колонну… э-э… ну как будто идут по узкой тропинке, понимаешь?

– Да.

– Так вот, тогда можно и в десять раз больше победить. Я же тебе рассказывал про триста спартанцев.

– Да, рассказывал. Но сейчас наши охотники и старейшины хотят увидеть это своими глазами, – ровным голосом, без эмоций, сказал вождь.

– Что, прямо здесь? На солнце? – Богдан поморщился. Рана уже давно затянулась. Как ни странно, но он чувствовал себя даже немного лучше, чем раньше. Хотя глупость ситуации начинала раздражать его. Вождю, видимо, было не легче. И он не зря говорил таким тоном. – Жарко ведь. Тридцать человек… это полчаса, не меньше. Вот чёрт, весь мокрый буду.

– Что ты говоришь, чужак? Ты боишься солнца? – искренне удивился Баргуджин, потому что действительно не понял, о чём тот говорит.

– Нет, не боюсь. Просто потом хотелось бы умыться. Лучше бы в речку сбегать, – без страха, спокойно, как будто речь шла о прогулке по стойбищу, ответил Богдан. Охотники возмущённо зашумели. Вождь поднял руку и нахмурил брови. Все замолчали.

– Если ты победишь, то пойдёшь на речку. А если нет, тогда тебя убьют, – вынес суровый вердикт предводитель туматов. Но он и не мог по-другому. Чужак должен был ощутить дыхание смерти, чтобы показать, на что способен.

– Подожди, мы так не договаривались, – попытался воспротивиться Богдан. – Какие условия? Ты что, серьёзно? Как у тебя всё просто! – до него ещё не дошло, что это была часть задумки мудрого вождя.

– Чужак будет сражаться с каждым родом. Выберите самого сильного охотника! – приказал Баргуджин. Так он хотел избавиться от возможных обвинений, что с чужаком боролись не самые сильные туматы.

Все одобрительно загудели. Старейшины стали подниматься и освобождать середину поляны. Взрослые охотники слушали главных в своём роду и выбирали, кто будет биться с Билбэтом.

– Вождь, подожди, – снова попытался привлечь к себе внимание Богдан. – Они с копьями будут или нет? Мне палку дадут? Можно узнать? Блин, сначала одни из луков стреляют, теперь эти с ума сошли…

И тут ему повезло. Так как сам глава племени не знал, что ответить, то отвернулся в другую сторону, сделав вид, что не услышал. Этим сразу воспользовался неугомонный Нурэй.

– Я могу убить его сам. Никого не надо! – выкрикнул он. – Ножом или копьём?

– Ну… – Баргуджин соображал, как ответить. В том оживлении, которое царило на поляне, он чувствовал желание своих соплеменников увидеть смерть чужака. Это было древнее, законное, почти животное стремление спасти свой род и избавиться от опасного соперника. И никто из нескольких сотен охотников не сомневался в своей победе. Особенно упрямый Нурэй. Его ноздри хищно раздувались, узкий лоб сжался и превратился в морщинистую полоску, рот брезгливо изогнулся дугой вниз – да, он явно жаждал мести, хотя должен был извлечь урок из недавней стычки. Но не извлёк.

– Если без ножа, я могу разорвать его руками! – прорычал будущий муж его дочери, и Баргуджин наконец понял, что надо ответить.

– Если чужак проиграет, его убьют. Поэтому каждый охотник может выбирать любое оружие! – громко произнёс он.

– Эй, стой! – раздался возмущённый голос Богдана. – Ты что, хочешь тридцать трупов? – он уже не шутил. Видимо, вождю действительно надо было доказать всем остальным, что он нужен племени. Богдану стало понятно, что для сохранения жизни придётся драться по-настоящему. А для этого нельзя было бить дважды. Противник должен был падать после первого удара.

Для туматов его поведение выглядело вызывающим. Никто не смел так говорить с их предводителем. Нурэй толкнул Богдана в грудь, и тот чуть не упал, зацепившись пяткой за жухлую траву. Неприятно заныло в месте ранения. Он поморщился. Это неловкое движение вызвало у туматов смех. Главный охотник пренебрежительно хмыкнул и кивнул на центр. Он готов был сразиться первым.

– Ты же справился с уйгурами без оружия. Зачем оно тебе? – с насмешкой произнёс он. Туматы радостно загомонили, тыча в сторону Богдана копьями.

– Ну ты и дурак! Тэнэг ты, дууран тэнэг! Полный дурак! Теперь понимаешь? – Богдан постучал по лбу, показывая, что у Нурэя не всё в порядке с головой. Но тот понял только два слова – «полный дурак». Этого было достаточно, чтобы вывести его из себя. Два соплеменника, оказавшиеся на пути, разлетелись в разные стороны. Никто не решился помешать Нурэю. Даже вождь. Итак, бой начался.

Но лучше бы он не начинался… Удар копьём пришёлся чужаку в живот. Нурэй уже предвкушал, как поднимет древко с насаженным на него корчащимся телом, но вместо этого провалился вперёд и, не найдя опоры, упал на четвереньки. Через мгновение его правая рука вдруг вывернулась за спину и схватила сама себя за волосы. Так ему показалось. Голова резко откинулась назад, рот открылся, и из горла вырвался громкий хриплый звук. Нурэй был в ужасе: он держал себя за волосы и не мог отпустить. Любое движение дикой болью отдавалось в шее, плече и спине. Он не мог пошевелиться. По рядам охотников пробежал ропот возмущения. Те, кто стоял сзади, спрашивали передних, что произошло, но никто толком ничего не успел заметить.  – Смотри, вот первый труп, – обращаясь к вождю, с сожалением произнёс Билбэт. – Убивать его? Ты же сам спрашивал меня. Помнишь?

– Помню, – хмуро глядя на дерзкого чужака, сказал Баргуджин. Он действительно не знал, что делать. По правилам, Билбэт мог убить Нурэя. Но это был самый сильный охотник в племени, к тому же Баргуджин обещал, что Уйгулана будет жить в его холомо после праздника осенней охоты.

– Прости, наверное, я грубый и говорю неправильно, – начал Богдан, не отпуская поверженного противника, который уже стал стонать, но по-прежнему ничего не мог сделать. Вождь пребывал в замешательстве, и ему явно надо было помочь. Для этого следовало проявить уважение и показать это всему племени. – Давай по-честному? Я слышал, что скоро будет война. Враги придут. Понимаешь? Убивать будут. Всех, – после этих слов туматы заволновались, однако вождь сохранял спокойствие. Чужак говорил правильные слова. И это было хорошо.

– Говори дальше.

– Так вот. Пусть скажет, что сдаётся, и всё. Я его отпущу. Зла не держу. Всякое бывает. Но убивать не хочу. Если придут враги, тебе нужны воины, а не трупы. Так?

– Так, – согласился Баргуджин.

– Ну вот. Значит, тридцать самых сильных воинов точно нужны. Убивать их не надо.