4. Хашар. Беспощадная жестокость

Река в этом месте уходила влево, а провал в горах – вправо. Под ногами хрустели обломки камней, зачастую большого размера, идти приходилось с осторожностью, чтобы не порвать старые маймахи. Дорогой эту полоску щебня назвать было трудно. Богдан внимательно осматривал висевшие над головой глыбы. Проход был настолько узким, что порой между скалами мог протиснуться только один человек. В двух местах лежавшие сверху огромные плиты образовали крышу. Снизу получился коридор. Даже днём здесь было сумрачно и темно.

Все шли молча. Баргуджин тяжело дышал. Такого с ним раньше не было. У остальных охотников дыхание тоже участилось, однако не так сильно, как у него. Вождю было явно тяжело. Особенно в конце пути, где короткое ущелье, петляя, выходило к небольшому подъёму перед довольно широкой площадкой. До неё было шагов пятьдесят, но дались они вождю с явным трудом. Губы у него посинели, и грудь под широкой рубахой тяжело вздымалась, как высокая волна. Но он держался.

Богдан немного отстал, пропуская вперёд глав родов. Те постепенно заполнили всё пространство, но почему-то молчали. Протиснувшись к краю, он наконец увидел то, что приковывало внимание всех остальных. Площадка заканчивалась крутым обрывом, и только слева склон был более пологим. По нему можно было пройти вниз, к предгорью, к кустам и траве, где ноги почувствовали бы под собой твёрдую почву. Оттуда начинался спасительный путь к северным горам.

Однако для того, чтобы добраться туда, надо было миновать долину, которая была сплошь усеяна маленькими точками. Это были походные палатки монголов. Пройти мимо них незамеченными было невозможно. Именно этого и опасался Баргуджин, именно поэтому и позвал главных охотников проверить старый проход.

Решение надо было принимать немедленно. Скоро первые обитатели крайних гэров потянутся в эту сторону, и тогда будет трудно возвращать их обратно.

– Это конец? – спросил один из охотников. Как ни странно, ответа не последовало. Все молча смотрели вниз, как будто огромная численность монгольского войска парализовала их волю и разум. Богдану не терпелось вмешаться, но что-то удерживало его от этого поспешного шага.

– Баргуджин, что делать? – спросил другой тумат.

– Здесь не пройти. Только внизу. По реке, – мрачно ответил вождь.

– Вода холодная, – с сомнением произнёс кто-то.

– Да, – согласился Баргуджин. – Но другого пути нет. Мешков нет. Лодок нет. И времени тоже нет.

Эти слова прозвучали как приговор. Лица туматов стали мрачнее тучи, брови сурово сдвинулись, они ссутулились и вжали головы в плечи.

Богдан поднял взгляд на небо. Оно было безоблачным. Солнце за горой светило ярко, всё пространство над головой казалось хрустально-прозрачным, с лёгким оттенком голубой акварели. Однако на лицах туматов застыло другое выражение. Смерть, и только смерть. Монголы пришли, чтобы уничтожить их. В этом никто не сомневался.

– Вождь, можно сказать? – Богдан изо всех сил старался соблюдать почтение и вежливость, хотя ему хотелось кричать и махать руками, чтобы вывести этих тугодумов из состояния немого лицезрения врага.

– Что? – большая, полуседая голова с недоумением повернулась в его сторону, но он не стал ждать продолжения.

– На реке есть мост? Правильно? – выпалил он, впившись взглядом в непроницаемое лицо вождя.

– Нет.

– Э-э… А что есть? – такая медлительность в ответах раздражала, но ему приходилось терпеть. – Ты сказал, можно перейти. Как? Пороги? Брод?

– Перейти? Хм-м… Да, узкое место, пороги. Но надо идти по одному. Быстрая вода. Скользкие камни.

– Фух! Отлично! – вырвалось у Богдана. – Смотри, ещё не знают, что мы здесь, – он кивнул в сторону монголов.

– Не знают? – задумчиво переспросил Баргуджин, как будто с трудом понимал смысл его слов.

– Да, не знают. Иначе уже давно пришли бы в гости, – не сдержался Богдан. – Видишь, стоят. Лагерь разбили. Значит, не знают, что вы под боком. Так?

– Так, – последовал первый разумный ответ.

– Ну тогда надо всех разворачивать и идти к порогам. Прямо сейчас. Натяните две или три верёвки между берегами. И пусть переправляются. И вечером, и ночью, и утром. Понимаешь?

– Чужак, ты умеешь видеть ночью? – с сомнением покачал головой вождь. Все тоже одобрительно закивали, соглашаясь с ним.

– Костры, костры надо разжечь с двух сторон. Большие. Место там узкое. Ты сам говорил. Видно будет хорошо. Перейдут, не волнуйся, – после этих слов туматы стали переглядываться, хмыкая и фыркая, как олени, но в их глазах засветилась надежда. – До утра точно время есть. Они, похоже, только пришли. Видишь, стоят. Даже лошади не скачут. Ждут чего-то. Так что надо драпать! Я хотел сказать, уходить надо. Уходить.

– Не кричи так! Монголы услышат, – сказал кто-то сбоку. – Вождь, стоит попробовать. Сейчас отправим детей и женщин. А ночью сами пойдём. А?

– Да, ты прав, – согласился Баргуджин. – Кто здесь останется? – спросил он. Но ответ уже был готов.

– Я! – выпали Богдан. – Только ребята, это, пусть еды и воды принесут. И маймахи, если можно. И шкуру старую. Ночью холодно.

Ответа не последовало. Но он был уверен, что его услышали. Широкие, приземистые фигуры туматов скрылись за поворотом, и Богдан остался один. На какое-то время возникло ощущение нереальности происходящего. Как будто прошлое догнало его волной предыдущих переживаний.

Он стоял у скал, перед долиной, и в то же время ещё витал в облаках воспоминаний о том «перевёрнутом мире», из которого чудом смог сбежать через последний вагон электрички. Кто был тот странный попутчик? Что за книгу читал? Откуда и куда ехал? Ведь он выскользнул перед самым носом. Значит, он тоже здесь? Или в другом месте? Неужели всё это правда? Или всё-таки сон?

Рука коснулась прошитой щеки. Кожаный шнурок был на месте. И ещё – шрам на груди, слева, под ключицей. Камни в тени были прохладные. Он прижался к ним лбом, потом – щекой. Стало приятно.

Нет, это не сон. Всё наяву. Только кто и зачем это придумал? Ведь не мог же он сам попасть в прошлое во второй раз? Или мог?

Постепенно вопросы закончились. Ответов не было. Внимание Богдана снова привлекли видневшиеся вдали монголы. Он собрал маленькие камешки и стал раскладывать, чтобы сосчитать их. Так легче было скоротать время пока не принесут еду и воду.

Итак, первый день начался с подсчётов. Это уже было неплохо. Никто не выразил своё недовольство, видимых причин для беспокойства не было, поэтому можно было сосредоточиться на главном – как уйти от врага. И что делать потом. Об этом Богдан тоже ещё не думал. Но теперь можно было начать.

Глава 4. Личные мысли

Уйгулана в отчаянии металась по гэру, не зная, что делать. Она хватала мешки и шкуры, помогая матери, но мысли были заняты другим. Они были заняты Билбэтом. Когда он ушёл с отцом к дальнему переходу, сердце сжалось в страшном предчувствии, но Уйгулана пыталась успокоить себя, что охотники скоро вернутся и тогда можно будет поговорить с ним наедине. У неё было столько вопросов!

Однако теперь все надежды рухнули. Отец пришёл один и сказал братьям отнести чужаку еду и воду. Значит, Билбэт остался там. Один. И больше никогда не вернётся. Никогда! Уйгулана не понимала, почему была в этом уверена, однако она точно знала, что больше его не увидит. Разговор отца с матерью только подтвердил эти мысли.

Туматы должны были спуститься вниз, к реке, к броду у широкой заводи и начать переправу. Монголов оказалось так много, что они заняли всю долину с другой стороны кряжа, и пройти мимо них незамеченными было невозможно. Поэтому единственный путь к спасению лежал через брод. И начинать надо было прямо сейчас. В какой-то момент руки и ноги у неё ослабли, и Уйгулана обречённо опустилась на землю, прислонившись к краю скрученного войлока.

– Идите, женщины и дети первые, – буркнул отец, недовольно обводя взглядом разбросанные вокруг вещи. Айлана считала, что они должны забрать всё. Но это было глупо. И бесполезно. Баргуджин принял суровое решение. Жена ещё ничего не знала, да и другие – тоже. Он хотел остаться и встретить врага в бою, защищая своё племя. Интуиция подсказывала ему, что это было единственное верное решение в его ситуации.

Силы покидали тело с каждым днём. Ему казалось, что он всё тот же сильный и быстрый охотник, однако это уже было не так. Тяжёлая отдышка и головокружение стали пугать больше, чем самый страшный враг. Поэтому надо было совершить настоящий поступок. Надо было сразиться с врагом. И погибнуть. Втайне он желал именно этого. Потому что остаться в живых означало стать ещё слабее и уступить своё место другому. Скорей всего, Нурэю. И тогда его семье будет гораздо тяжелее, чем если он погибнет в бою.

Смерть в сражении – это почёт и уважение. Это – помощь всех родов его семье. Нет, умирать от болезни или старости было нельзя. Старший сын оказался не таким сильным и удачливым, как он. Нурэй был явно сильнее. А младшие ещё не подросли, не окрепли. Так, прыгают, надувают щёки, но не волки ещё, не волки… Так, волчата беззубые. И дочки тоже пострадают. Надо их спасать. Пришло время. Пришло…

– Ты есть будешь? – голос жены отвлёк его от грустных мыслей.

– Когда? Идти надо. Давай, помогу.

– Не спеши. Я тут подумала… нам лучше попозже. Самыми последними. Нельзя так. Плохо будет, если сразу пойдём. Неправильно.

– Хм-м… Ты права. Скажут потом, что вперёд просовываю. Люди злые стали.

– Да. Так что лучше поешь, – уже более миролюбиво повторила свою просьбу Айлана.

– Потом! Сейчас схожу посмотрю, что там на реке. Чужак сказал, всю ночь надо переправляться. Если получится, половину будут там. Эй, где эти… – он хотел позвать сыновей, потом вспомнил, что сам отправил их к чужаку и только отчаянно махнул рукой.

– Да, да, иди. Конечно, – пробормотала жена, думая, что Билбэт снова предложил решение. Значит, старый Улуг был где-то рядом. Он оберегал их. И Билбэта тоже прислал не зря. Он хотел их спасти.

Баргуджин ушёл. Но в спину ему смотрели две пары глаз, в которых светилась радость. Это были дочери. Уйгулана открыто улыбалась, чувствуя, что в сердце появилась надежда. Надежда встретиться с Билбэтом. Интуиция всегда говорила правду. И вот теперь огненный шар в груди разливался приятным теплом по всему телу, наполняя его бодростью и энергией.

– Мы останемся на ночь? – осторожно спросила она мать, держа в руках шкуру, которую перед этим собиралась убрать.