Плацдарм

На щеках и лбах – и даже на шеях и ладонях – у многих были выжжены клейма, иногда не одно.

Одежда их вполне соответствовала тому, что писали о «работниках ножа и топора» в старых романах. По большей части на вид добротная и должно быть дорогая, но явно знавшая лучшие времена, грязная и рваная.

На грязных мозолистых лапищах блестели перстни и браслеты – золота, правда, было маловато: все больше серебро и бронза с мелкими аметистами и бледной бирюзой. Причем, про кое-какие изделия можно было твердо сказать, что предназначались они для женщин. Вот взять хоть ту тонкую цепочку с фигурными висюльками, что в несколько рядов обвивается вокруг бычьей шеи «серого».

У некоторых в ушах были серьги – иногда по две и даже три в каждом ухе, а у одного – Макеев сперва даже не поверил глазам – в носу было продето кольцо литого золота. Что любопытно, на вид то был не какой-нибудь папуас, а тип вполне нордического вида с русой бородой и синими глазами.

В общем, пленники, несмотря на как будто грозный вид, не производили впечатления по настоящему опасных. Скорее уж, походили на каких-нибудь участников веселого карнавала, переодевшихся в «стр-р-р-ашных лесных разбойников».

Взгляд майора невольно перешел на разложенные в ряд трупы, выглядевшие как… как попавшие под артобстрел артисты бродячего цирка.

И тут только он понял – как же их много, этих павших.

Не далее как час назад его разведчики отправили на тот свет больше полусотни живых душ. И это несмотря на строгий приказ начальства «без надобности не проливать лишней крови местного населения». А кто определит грань «надобности»?

Впрочем – взгляд его обратился в сторону валяющихся поодаль тел караванщиков – местные бандиты получили то, что несли другим.

– Ты посмотри, это же целая Третьяковская галантерея на мужике! – Чуб с интересом разглядывал татуировку на разбойнике.

Огромный, заросший диким волосом буквально до глаз – даже из ушей и носа торчали пучки волос, он смотрелся рядом с Чубом (кстати, тоже не самым мелкорослым) как медведь рядом с человеком. Лоб украшал выжженный каленым железом прямоугольник с вписанным в него луком и стрелой. На левом виске – готовая к броску змея.

Руки его смахивали каждая на добрый свиной окорок. Да что там говорить, даже толщина запястий просто поражала всякое воображение. Густая шерсть на этих ручищах не мешала разглядеть плохо зажившие широкие шрамы, браслетом опоясавшие запястья. Происхождение их не требовало пояснений.

– Да, браток, и как для тебя кандалы-то подходящие подобрали? – бормотал прямо-таки восхищенно изучавший аборигена Чуб. – Этакого кабана надо на цепь привязывать, на какую бугаев сажают. У нас точно таких наручников не делают. Ну, разбойничья рожа, ну бандюган! Такого в темном переулке встретишь – помрешь со страху.

– Погоди! – встрял кто-то из солдат. – А, может, это Робин Гуд местный?

– Да ладно, с такой харей робингудов не бывает, – хмыкнул Чуб. – А, кстати, дядя, а что это ты там прячешь?

Он подскочил к громиле, и извлек откуда-то из складок кожаного кафтана короткий узкий нож.

– Ну, жук, – недобро осклабился парень.

Он пнул сапогом по голени амбала, тот только скривился, да что-то жалобно пискнул.

– Рядовой Чуб, как вы себя ведете?! – счел нужным вмешаться Макеев.

– А что такого, товарищ майор, – послушно вытянулся по стойке «смирно» солдат. – Вот, сами видите, изъял «перо» у гражданина душмана.

Надо было бы приструнить разошедшегося подчиненного, но тут комроты подумал, что, пожалуй, Чуб сделал доброе дело, и пленных следовало бы обыскать еще раз.

Результатом повторного обыска стали полдюжины ножей, спрятанных в голенищах, рукавах и даже в специальных ножнах, привязанных в паху («Чуть мимо сунешь – и уже можно в гареме евнухом работать», – прокомментировал какой-то остроумный боец).

Кроме этого были обнаружены две длинные и острые иглы, спрятанные в прическе одного из пленников, вполне боеспособный медный кастет, висевший на шее на кожаном ремешке у темнокожего, (видно, принятый в первый раз за какой-то амулет). И набор отмычек, которые хранил в поясе «серый».

Все это было свалено туда же, куда и остальное оружие.

Допросить пленных оказалось делом практически невозможным. Они не реагировали на слова ни одного из распространенных европейских языков. Макеев с Марковым, напрягши извилины, выдали на гора по паре фраз на английском, немецком, французском, испанском и итальянском. Безрезультатно. То же произошло и с латынью – на помощь пришел батальонный лекарь.

Привлекли многонациональный воинский контингент. Таджикский, татарский, казахский, грузинский, армянский, азербайджанский и даже корейский – аналогичные результаты.

Аор покачал головой.

То, что чужаки прибыли откуда – то из очень далеких мест, Аор Тахрис Арс Мак понял уже с первых мгновений боя, когда «зелено-пятнистые» сумели отбить атаку разбойников, среди которых было не меньше половины «бешеных», а затем уничтожили Кетрера Отступника – не самого слабого мага в крехсорском ковене.

(Далеко бы пошел жирный урод, если б не поссорился с князем).

Превратившись в самое внимание, Арс Мак стал внимательно наблюдать за «зелеными», анализируя их поведение.

Он видел, как двое воинов, судя по тому, как к ним обращались, офицеры, о чем-то долго друг с другом препирались на повышенных тонах над трупом Кетрера, тыча пальцами то в него, то вокруг. Потом что-то искали.

Неужели их удивила в общем-то несложная манипуляция с магическим огнем?

Заметил, как несколько раз солдаты незаметно снимали с убитых перстни или броши и украдкой засовывали в странные мешочки, нашитые прямо на одежду. Что ж, выходит, ничто человеческое «пятнистым» не чуждо, а дисциплина в их отряде явно хромает. Ведь всем известно, что нельзя брать что-либо на поле брани до тех пор, пока боевой маг не проведет соответствующих ритуалов. Ибо можно наткнуться на зловредную волшбу – или просто на отравленный шип.

Но больше всего заинтересовали Аора странные нетвари в железном панцире, верхом на которых передвигались пришельцы.

Даже осмелился спросить о них у старшего из офицеров. Однако тот не понял.

Тогда Арс Мак напряг свои способности и принялся прощупывать удивительное создание. Минуты ему хватило, чтобы определить – это вовсе не живое существо, но и не простая повозка.

Он ощутил силу огня, бьющуюся за стальными стенами, ощутил силу молнии, текущую по странным жилам, и еще одну огненную силу – но не живую, а как бы спящую, которая была заперта в стальные кувшины. (Могущественные, сколько превосходной стали потрачено!).

И еще – внутри сидели люди, которые заставляли это мертвое, но вместе с тем не совсем мертвое существо двигаться. И был там еще кто-то, или скорее что-то – тоже не совсем мертвый, и способный как бы думать – хотя и с умом куда меньшим, чем у ящерицы или землеройки – питающийся силой молнии.

Маг даже сжал ладонями голову – настолько непонятным и удивительным было то, что он увидел.

Нет, это нужно было обдумать, а сначала – хотя бы понять.

Ладно, надо осмотреться, пока все не прояснится окончательно.

Марков устало оперся на броню головного БТР. Сказывалось ли схлынувшее боевое напряжение, или еще что-то, но силы покинули его.

Отрешенно он слушал разговор командира с базой: радист, еще вздрагивающий от пережитого, не без труда наладил связь.

… – Так точно, товарищ полковник… Как дела? У нас тут произошло боестолкновение… Похоже разбойники, грабившие местных. Пусть пришлют врача… Потери? Раненые? Нет, у нас только несколько легких и один средней тяжести. Одному парню из каравана разбойнички выпустили кишки – если не поможем, определенно загнется. И пусть еще прилетит кто И пусть еще прилетит кто-нибудь из артиллеристов или инженеров – у нас уничтожили бронетранспортер непонятно чем.

…– Никак нет, не из задницы подбили, товарищ полковник. Я действительно не знаю что это за оружие, должен посмотреть специалист… Да никак не выглядит, мы его еще не нашли… Я не пил… Хорошо, по прибытии представлю подробный рапорт, хотя… Так точно, представлю и без всяких «хотя»… Я повторяю, товарищ полковник, тут действительно ситуация непонятная, и по радио не объяснишь.

Товарищ капитан – разрешите обратиться?

Это был командир отделения из третьего взвода – осетин Исса Нухаев. Рядом с ним стоял, о чем то умоляюще лопоча, немолодой человек в странной полосатой рубахе с капюшоном. Кто-то из спасенных ими путников.

– В чем дело, товарищ сержант? – напустив на себя строгий вид, спросил капитан.

– Вот, – как-то виновато бросил боец, – он не дает хоронить тех убитых. Прямо-таки в ноги кидается.

– Ну и не надо – нам меньше работы. Может, у них принято покойников бросать прямо где померли – почем знать? – буркнул лейтенант.