Зной над Саур-Могилой

Обелиск из железобетона, поставленный полвека назад в память кровопролитных боёв, возносился над курганом ещё на тридцать шесть метров. Вершина стелы представляла собой площадку, обрезанную под углом сорок пять градусов. Вот на ней и лежал наблюдатель, который фиксировал проходящие колоны и вспышки выстрелов, давал сигнал вниз, чтобы бойцы успели спрятаться от летящего снаряда, ведь время подлёта было высчитано до секунды.

Вера, лежавший на площадке, наблюдал, как на блок-пост украинцев, находящийся между Тараном и Дмитровкой прибывают танки, как вертолёты на низкой высоте барражируют вдоль дороги.

– Ребята, – сквозь шипение раздался голос Вера, – здесь к нам в гости две беэмпехи прут. Надо бы их встретить, а то, словно на прогулку собрались.

– Встрэтым, – поднялся до того времени молчавший Грузин, получивший прозвище по национальности, хотя имел интернациональное имя – Георгий. Он, на самом деле, был грузином, уехавшим из родной страны, когда к власти пришёл Мишико Саакашвили и начались гонения на неугодных. Невысокого роста коренастый с чёрной жёсткой шевелюрой волос на вид молодой парень, но на самом деле зимой отметил тридцать седьмой день рождения.

– Помощь нужна? – Кто-то спросил, но Венька не заметил кто.

– Я сам, – и добавил, – у мэня ест чэм их встрэтыт, – Георгий удалился.

– Ну, да, пока наш славный Грузин занят делом, – Семёныч почесал нос, – укропский Аника-воин наставляет солдат: «Паны-солдаты, наша техника сделана по последнему слову науки и оснащена новейшим компьютером». «Господин офицер, а у компьютера какая скорость?» «Для особо бестолковых повторяю, компьютер движется со скоростью танка».

Окружающие засмеялись.

– Считайте, теперь наш Георгий отправит в утиль два укропских агрегата – беэмпеху и компьютер… – сказал Венька.

– И парочку терминаторов.

– Ну, да, Веня, ты думаешь, у них компьютеры установлены?

– Не-а, – бывший студент покачал головой, – я думаю, до сих пор у них машины на педальном ходу, они же коммерсанты, всё пустили на продаже.

– Ну, да, даже страну, – с горечью добавил Семёныч.

БМП приблизились довольно близко, видимо, управляли ими только, что прибывшие призывники, не испытавшие на себе, что такое летящая пуля или снаряд. Вот и захотели показать удаль, мол, возьмём высоту с налёта.

Грузин отошёл подальше, чтобы звук выстрела не так ударил по ушам, сидящим рядом бойцам.

Ниже ста метрами находился первый пост, в котором несли дежурство трое – Камчатка, Савва и Дед, все из пулемётного расчёта. За прошедший месяц, когда каждые несколько дней менялись и проходила своеобразная ротация. Заступившая смена три дня охраняла подступы к кургану, потом следующая. Никто из нынешней не считал, в который раз сидят в окопах или брошенном кафе у мемориала.

Никогда украинцы не бросали в атаку технику, а если бросали, то как-то лениво, словно засевшие на вершине добровольцы их не беспокоили. Вроде бы наблюдают, но особого вреда не наносят. Дальнобойных пушек нет, а пукалки, которые они имеют. Могут напугать только местных ворон. Так считали командиры ВСУ.

Грузин не спешил, время ещё было. С почти трёхсотметровой высоты казалось, что по пересечённой местностью перед курганом ползут два жука, один впереди. Второй в нескольких десятках метров позади.

«Прикрывает, что ли», – на родном языке промелькнуло в голове.

Грузин никогда не служил в войсках, учёбу проходил в образованном батальоне в боевых условиях. Лишних патронов и гранат не имелось, поэтому и навыки обретали сразу. Командиры взводов, а каждый из них в бытность свою был офицером ещё Советской Армии, присматривались к добровольцам и уже сами отмечали, кто на что более способен. Медведь сразу подметил, что Грузин хорошо управляется с гранатомётом.

Георгий прицелился, прикинул скорость бронемашины, расстояние, сколько БМП проедет за время полёта гранаты. Прикрыл глаза и отвернулся в сторону, за пару секунд отрешился от происходящего. Потом сжал одной рукой рукоять, вторая служила опорой. Посмотрел вниз на склон, прицелился, затаил дыхание и нажал на спуск. Граната рванула вперёд, Грузин смотрел ей в след. Теперь оставалось только ждать.

Граната ударила в борт БМП, она остановилась. Словно уткнулась передней частью в бетонную стену, вначале раздался один взрыв, потом второй, помощней. Видимо, сдетонировал боекомплект, башня подлетела метра на два в воздухи тяжело рухнула, ствол пушки вошёл в землю. Голубоватая дымка начала распространяться от пылающего остова машины. Вторая остановилась, потом задним ходом начала на большой скорости отъезжать, виляя из стороны в сторону, боясь попасть под гранату. Потом резко развернулась, как на Формуле 1, и начала удаляться.

Вертолёт взял курс на курган, но тут же развернулся и пошёл прежним курсом, вдоль дороги к Мариновке.

Грузин улыбнулся правым уголком губ.

– Не надо быть наглым, – прошептал Георгий на родном языке и выругался на русском, добавив, – ми здэсь нэ в бирулки играем.

На нижнем посту Курил так и остался держать подбитое БМП на мушке, с улыбкой матернулся и сказал:

– Опередили, кто ж там такой шустрый?

– Как кто? Будто не знаешь? – Вопросом на вопрос ответил Савва.

– Грузин? – Снова то ли вопрос, то ли утверждение.

– Кто ж ещё? Сегодня он на посту.

– Добавить более ничего не могу, – Камчатка отвернулся от покрывающегося сумраком поля, – полезут? – Спросил в пустоту.

– Навряд ли, сегодня будут за покой души экипажа пить, не до нас будет.

– А вдруг?

– Отобьёмся.

Грузин с минуту полежал на месте, обозревая в бинокль окрестность, не было ли действия БМП отвлекающим манёвром, а украинские солдаты по балкам и оврагам ползут на Саур-Могилу.

Но никакого шевеления.

Всё спокойно, будто там командиры не заметили, как поётся в песне «потери бойца».

– Не расслабляться, – послышался голос Медведя, – за внешним спокойствием всегда таиться опасность.

– Так тишина, – подал голос Венька.

– Вот именно, что тишина, – сжал губы командир, потом продолжил, – беэмпеху потеряли, а ни одного выстрела в нашу сторону, словно не экипаж положили в поле, а букашку. Странно это, не похоже на них, то пуляют от нечего делать, то молчат, когда вроде бы наказать сепаратистов надо. – Усмехнулся Медведь и потёр ладонью щёку.

– Что странного? В шоке оне пребывают, – вставил всё тот же Венька.

– Твоими бы устами…

– А что, командир, сам же говорил о перехвате их разговоров, – напомнил молчавший Насреддин.

В первые дни, когда ополченцы заняли Саур-Могилу, помещение кафе использовали одновременно, как штаб, казарму и место хранения боеприпасов. Тогда же рыли окопы, но за целый день углубились только на полметра. Земля твёрдая, каменистая, неподатливая. Захватили карты украинских солдат, а там курган был показан, как занятый их частью. Вот первое время ни одна пуля и ни один снаряд не коснулись вершины, зато вслед за этим противник начал обрабатывать вершину не только минами, артиллерийским огнём, но и ракетами системы «Град». Перехватили радиограмму, над которой долго смеялись: «Мы их бьём, бьём, они каждые три дня по два Камаза трупаков вывозят, там их тьма – тысяч пять, наверное». Как говорится, у страха глаза велики. Тридцать человек, сменяющихся каждые три дня, приковали к вершине столько украинских сил, что, хотелось думать, на других участках своим становится легче. Украинцы за увоз трупов принимали машины, которые привозили новую смену, забирая отдежурившую.

Подошёл Георгий.

– Молодец, Грузин, – похвалил Медведь, – с одного выстрела на таком расстоянии, не ожидал.

– Я сам нэ ожыдал, командыр, – засмущался Георгий.

– Не кокетничай, – улыбнулся командир, – вот каждый бы так по одной машине и остались бы укропы без техники, вот тогда бы посмотрели, на что они способны.

– Командир, – подошёл боец по прозвищу Кунашир, лет сорока, с угрюмым лицом, на котором редко появлялась улыбка. Война накладывает свой неповторимый отпечаток на облик, человек становится, как будто старше и серьёзнее. Шутки воспринимаются иначе, чем в гражданской жизни, хотя Кунашир любил анекдотами развлекать сослуживцев, но сам редко поддавался безудержному веселью.

– Что там?