Смерть грабителям, или Ускользнувшее счастье

Полицейские надзиратели, которые были взяты для опроса дворника, швейцара, слуг, кухарок, ничего нового к дознанию не добавили. Посторонних никто не видел, тем более что на первом этаже здания располагалась фабрика турецкого табака и папирос торгового дома для караимов Габая и Мерчи с двумя десятками рабочих, портерная «Старая Бавария» и кофейня «Универсал», через которые проходило множество посетителей. И запомнить каждого из них не представлялось возможным.

Так и получилось, что если и пили грабители в портерной пиво, то запомнить их никто не мог, хотя оставалась маленькая надежда показать фотографическую карточку убитого бандита официантам. Возможно, тогда и вспомнили бы.

Хотя…

Если рассудить, то преступники выбирают объекты для нападения с умыслом. Господина Горчакова дома не должно было быть. Он вернулся невовремя, а вот господин Иващенко ждал даму. Оставалось побеседовать с кухаркой и слугой.

Кухарка, тучная женщина лет пятидесяти, производила странное впечатление. Широкое лицо, тёмные с проседью волосы и испуганные глаза – то ли за свою дальнейшую судьбу, то ли по иной причине.

– Иван Самуилович… простите, – она смахнула слезу краем фартука, – ой, что деется… Господин полицейский, найдите вы этих супостатов. Такого человека… – и заплакала.

– Ты успокойся, господина Иващенко уже не вернуть, а вот злодеев, что его жизнь забрали, мы непременно найдём, – утешал кухарку Владимир Гаврилович.

– К Ивану Самойловичу по четвергам приходили барышни. Одна ли или разные, мне неведомо, но он нас с Петром на полдня отпускал. Это, стало быть, чтобы мы ненароком с дамой не встретились.

– Значит, даму или дам ты узнать не сможешь?

– Само собой, не смогу.

Пётр тоже добавить к сказанному ничего нового не мог, только пустил слезу по такому хорошему барину.

– А бабы, звиняйте, барин, дамы не столь стеснительны сами были, раз уж к холостому мужчине запросто ездили.

Но было ещё одно обстоятельство, даже два: билет внутреннего займа и перстень с гравировкой «Е.И.Е.». Что первое, что второе можно проверить только в сыскном отделении.

III

1

Николай Семёнович вернулся от господина Горчакова в приподнятом настроении.

– Владимир Гаврилович, – заявил он почти с порога, – Андрей Николаевич нападавшего опознал по фотографической карточке. Это именно тот, который был у нашего Горчакова.

Филиппов мог бы телефонировать главному инспектору, состоящему при Министерстве путей сообщения, и пригласить для опознания, но был так увлечён новой версией, что счёл самым правильным отправить с фотографической карточкой чиновника для поручений.

Дверь отворил понурый Ефим, но, увидев Николая Семёновича, почему-то обрадовался.

– Барин, – в голосе звучала неподдельная искренность, – Андрей Николаевич дома, но находится, как он говорит, в состоянии, как её, ипохондрии. Во, пока выговоришь, язык сломаешь. Приказал никого не принимать.

– Так ты, голубчик, доложи.

– Так не велено.

– Ты меня не зли. Я не за милостыней явился, а по служебному делу. Доложи, что пришёл чиновник для поручений при начальнике сыскной полиции Власков. И быстро мне!

Не прошло и минуты, как Ефим вернулся.

– Следуйте за мной.

Хозяин поднялся из-за рабочего стола и кивнул головой в знак приветствия.

– Простите за мой домашний вид, – Горчаков выглядел стройным даже в толстом халате, – но я не хочу никого принимать. – На левой стороне его лица расплылся тёмный, почти чёрного цвета синяк. – В таком виде я не стал появляться на службе, и министр проявил ко мне участие, разрешил остаться дома.

– Андрей Николаевич, – Николай Семёнович расстегнул пальто, – я к вам на несколько минут, сами понимаете, что дознание иной раз требует беспокойства.

– Понимаю.

Власков достал из кармана пиджака конверт с фотографией убитого и потянул хозяину квартиры.

– Не будете ли вы так любезны сказать, знаком ли вам этот человек?

Горчаков достал из конверта фотографическую карточку, взглянул на неё и изменился в лице.

– Это труп? – спросил он внезапно осипшим голосом.

– Увы. Так вы узнаёте этого господина?

– Да, это тот, кто бил меня, – Горчаков указал рукой на опухшую щёку, – и пытался меня убить. Значит, вы его?.. – Андрей Николаевич поднял удивлённый взгляд на чиновника для поручений.

– Нет, – коротко ответил Власков, – мы всегда имеем указание брать преступника живым, даже если он сопротивляется. Здесь иной случай – при ограблении ещё одной квартиры хозяин, обороняясь, убил этого бандита.

– Убил?

– Так уж стряслось.

– Значит, нападение устроили одни и те же люди, – с удовлетворением произнёс Владимир Гаврилович. От полноты чувств начальник сыскной полиции даже поднялся и прошёл по кабинету, – но не только это важно, – Филиппов остановился. – Знаете, Николай Семёнович, есть ещё одна хорошая новость. Вот не знаю, как к ней относиться. В карманах убитого преступника найден билет внутреннего займа с номером, якобы сгоревшим в пожаре на квартире господина Елисеева.

Власков присвистнул.

– Вот так поворот!

– Николай Семёнович, – Владимир Гаврилович выдвинул ящик стола, достал перстень и протянул Власкову, – а теперь посмотрите на гравировку.

– Е. И. Е. – раздельно выговаривая каждую букву, произнёс чиновник для поручений Власков и поднял непонимающий взгляд.

– Ах да, вы же, видимо, не знаете. Бережицкий вёл дело о пожаре в квартире одного купца, так вот, гравировка может означать инициалы пострадавшего – Егора Ивановича Елисеева.

– Дела связаны? – Николай Семёнович наморщил лоб.

– Вполне возможно, хотя… – Владимир Гаврилович не договорил и взялся за ус. – Не верю я, Николай Семёнович, в такие совпадения. Но даже если преступник у нас один, то всё равно хочу в этом убедиться. Съезжу к господину Елисееву. Может быть, он что-то сможет прояснить.

С экспертом Брончинским начальник сыскной полиции столкнулся в дверях.

– Я к вам, Владимир Гаврилович!

– Вижу по вашему озабоченному лицу, что есть новости?

– Есть, но не будем же мы о них говорить в дверях.