Непризнанные гении

Мы можем и должны начинать историю нашего научного мировоззрения с открытия книгопечатания.

    В. И. Вернадский

Cегодня это трудно себе представить, но человек, изобретший книгопечатание – Хенне (Иоганн) Генцфлейш фон-Зульгелох, принявший фамилию Гутенберг (по названию местечка, в котором проживали его родители «Хоф Гутенберг») – не только не был принят своим временем, но всю жизнь прожил в долгах, обязательствах и почти полной безвестности. Всё это – притом, что изобретения Иоганна Гутенберга стали парадигмальными и харизматическими в развитии человеческой культуры и создании печатной книги как основы знаний. Они во многом стимулировали письменность, грамотность и духовное развитие общества, становление национальных и международных литератур и, в целом, – образование и воспитание человечества.

Изобретение Гутенберга произвело коренной переворот в культуре, разрешив проблему изготовления книг любого объема, резко ускорив процесс их печатания. Оно обеспечило приемлемые цены на печатные книги, а также рентабельность производства. Особо следует подчеркнуть, что технологические процессы изготовления шрифта, набора и печати предвосхитили появление мануфактурных форм организации производства, которые, начиная с XVII века, стали вытеснять ремесленный труд.

Хотя некоторые считают, что у нас нет точного ответа на вопрос «кем и когда было изобретено книгопечатание?», я имею основания утверждать, что до сих пор не найдено ни одного достоверного свидетельства, оспаривающего приоритет Гутенберга. Истина относительно приоритета Гутенберга в деле книгопечатания окончательно восстановлена в книге «Gutenberg» (1878) доктора Линде, многолетние изыскания которого подтверждены многими новейшими находками в библиотеках и архивах.

Когда речь идет о книгопечатании, надо иметь в виду не получение оттисков с резных досок (ксилография), но кажущиеся простыми и саморазумеющимися изобретения Гутенберга – типографский набор литер, металлический шрифт и т. д. Например, в Китае тиснение книг с деревянных резных (гравированных) досок было известно еще в VI веке новой эры.[47 - По некоторым данным, в 1040 году н. э. китайцы уже печатали с помощью подвижных литер, но этот метод не получил столь широкого распространения, как в Европе после Гутенберга.] В Европе печатание с досок стало применяться сначала в производстве игральных карт (XIII в.), а в начале XV века – для размножения картин и небольших сочинений. Особенно большое распространение оно получило в Нидерландах.

Ксилографические гравюры и книги до Гутенберга печатали следующим образом: писцы-рисовальщики наносили на деревянную доску, обычно грушевую, рисунок или текст. Части доски, свободные от рисунка или букв, углубляли, а сам рисунок делали выпуклым. Доску покрывали краской, налагали на нее лист бумаги и притирали его деревяшкой или костяшкой. Таким образом получался печатный оттиск. Естественно, деревянный шрифт быстро снашивался при многократном тиснении. После изготовления немногих экземпляров необходимо было начинать вновь тяжкий труд вырезания текста на досках.

Печатание ксилографических книг с деревянных досок к моменту изобретений Гутенберга настолько продвинулось вперед, что именно конкуренция вынудила гениального изобретателя искать новые способы ускорения и удешевления издания книг.

Возможно, идею набора текста из отдельных букв Гутенбергу подсказал уже существовавший способ исправления матриц – деревянных досок для печати, когда нужно было корректировать какое-либо неверно вырезанное на доске слово: чтобы сохранить доску, из нее просто вырезали неправильное слово и в образовавшееся отверстие в доске вставляли правильно вырезанный текст. Возможно, в первых вариантах печати набор делали не из отдельных букв, а из отдельно вырезанных слов, тем более что, например, в грамматике Доната одни и те же слова часто повторялись.

Технически суть изобретения печатного станка Гутенберга заключалась в том, чтобы разложить текст на составляющие элементы – буквы, знаки препинания, пробелы и т. д., и тем самым обеспечить наиболее рациональный способ неограниченного производства каждого знака (литеры), а также возможность составлять из них в любой последовательности печатную форму. Главные идеи Гутенберга, радикально изменившие положение в этой области технологии, можно сформулировать следующим образом:

– для усовершенствования книгопечатания матрицы-доски с вырезанным на них текстом следует заменить набором, состоящим из отдельных литер, воедино соединенных между собой;

– литеры, вырезанные из дерева и соединенные между собой веревкой, следует заменить специально отлитым металлическим шрифтом;

– металлический шрифт можно получать литьем легкоплавких металлов в заранее приготовленные формы;

– текст из металлического шрифта легко набирать с использованием линейки с бортами (верстатки), вставляя в нее букву за буквой.

Узловой проблемой книгопечатания стало производство шрифта. Иоганн Гутенберг решил ее с помощью чеканки форм (матриц) для отливки, обеспечивающих получение литер одинакового кегля и роста. Изобретателю необходимо было найти приемлемые составы металла – твердый и нехрупкий для пунсона, более мягкий для матрицы, а от сплава шрифта требовалась высокая текучесть, дабы он принимал форму тончайших линий буквы. Кроме того, сплав должен был обладать жесткостью и пластичностью, чтобы выдерживать давление, не деформируясь и не ломаясь, в сочетании с достаточной твердостью и износостойкостью. Для печати металлическими шрифтами нужен был иной – жирный состав краски, чем пригодная для ксилографии водяная краска. Необходима была также механизация процесса производства оттиска – печатный станок, наборная касса (наклонный деревянный ящик с ячейками), способы закрепления бумаги при печатании и ряд других приспособлений.

Всё это ныне представляется саморазумеющимся и простым, но потребовались два десятилетия и огромная изобретательность, чтобы довести эти идеи до практического осуществления и обеспечить высокое качество печати в сочетании с легкостью и экономичностью технологического процесса. Гутенберг создал первое типографское оборудование, изобрел новый способ изготовления шрифта и сделал словолитную форму, а также создал сплавы для шрифта на основе олова, свинца и сурьмы.

Печатный станок Гутенберга представлял собой деревянный винтовой давильный пресс, подобный применявшимся ранее в виноделии или в производстве набивной ткани. Производительность пресса была небольшой, а процесс печати – относительно дорогостоящим.

Мы точно знаем, что идеи и изобретения Гутенберга, которые он сам в «Католиконе» назвал «чудесной соразмерностью пунсонов и матриц», были доведены до логического конца к 1448 году, когда был издан календарь, напечатанный литерами. Этим же «календарным» шрифтом позже были отпечатаны тринадцать разных изданий грамматики Доната, воззвание о походе христиан против турок 1454 года – для возвращения взятого войсками Магомета II в 1453 году Константинополя, а также булла Папы Каликста III 1456 года.

Около 1445 года Гутенберг напечатал «Севильскую книгу» – поэму на немецком языке. Она стала известна лишь в 1892 году, когда в Майнце был обнаружен небольшой клочок бумаги – всё, что осталось от этой книги, содержавшей около 74-х страниц по 28 строк в каждой. Этот лист, получивший название «фрагмента о Страшном суде», поныне хранится в Гутенбергском музее в Майнце как образец одного из первых книгопечатных изданий.

Об эволюции технологии печатания свидетельствуют дошедшие до нас напечатанные более примитивным шрифтом несколько латинских грамматик (Донатов, по имени автора «Грамматики латинского языка» Элия Доната) и других текстов, датируемых 1445–1447 годами. Впрочем, не исключено, что некоторые из этих изданий выпущены не Гутенбергом, а его заимодавцами, отнявшими у него шрифты за долги. Эти годы принято считать исходной точкой начала книгопечатания.

Первые печатные книги Гутенберга представляли собой небольшие брошюры или однолистки; для издания более крупных книг он не имел достаточных средств и поэтому для расширения возможностей книгоиздания вынужден был прибегать к заимодавцам.

Возможно, Гутенберг поначалу воспользовался деревянными литерами, но быстро сообразил, что дерево – не подходящий материал для вырезания отдельных литер: оно разбухает, высыхает, крошится и быстро изнашивается, буквы получаются неодинаковыми по высоте и ширине, что затрудняет набор. Замена деревянных литер металлическими снимает многие проблемы набора и печати. Исследование шрифтов древнейших памятников книгопечатания показало, что все они изготовлены при помощи шрифтов, отлитых из металла. Свинец или олово, подходящие для создания литер, легкоплавки, а это дает возможность, выливая металл в формы, получать любое количество литер с выпуклыми на их вершине буквами. Технология сплавов и отливки литер стала важнейшим компонентом изобретения Гутенберга, давшего жизнь печатной книге.

Для получения литейных форм Гутенберг мог использовать имевшийся в семье опыт чеканки металлических монет путем выбивания матрицы пуансоном: форму для выплавки литер легко получить путем своеобразной чеканки – отпечатка выпуклой буквы на пуансоне в мягкой матрице, скажем из меди. В полученной таким образом форме (матрице) можно отлить из легкоплавкого сплава любое количество литер, которые также можно использовать многократно для ряда изданий разных книг. Из-за мягкости олова и свинца Гутенбергу пришлось затратить большие усилия для создания сплавов, наиболее приемлемых для отливки шрифтов. К 1456 году Гутенберг отлил из них не менее пяти различных шрифтов.

Вершиной печатного творчества Гутенберга бесспорно является так называемая двухтомная «Библия в 42 строки», известная под названием Библии Мазарини, – громадная работа, вышедшая в августе 1455 года и ставшая плодом неиссякаемой энергии великого изобретателя. Именно для этой работы Гутенбергу пришлось занимать огромные суммы денег. По некоторым сведениям, для печатания Библии была оборудована самостоятельная мастерская.

В гутенберговской Библии насчитывается 1286 42-строчных страниц и 3 400 000 печатных знаков. Она набрана заново отлитыми и более мелкими, чем в Донатах, литерами. Художественные элементы книги здесь иллюстрированы от руки. Печать Книги заняла несколько лет напряженнейшей работы (1450–1455 гг.) и потребовала больших средств. Этим объясняется осложнение отношений между Гутенбергом и заимодавцем Фустом: сознавая грандиозность своего изобретения, первый стремился создать шедевр книгопечатания на все времена, тогда как второго интересовали исключительно проценты на вложенный капитал, которые в таких условиях не могли быть получены.

В этой Библии, как и обычно в первопечатных книгах гутенберговского времени, напечатан типографской краской только основной текст; все заголовки и все заглавные буквы, а также украшения (например, узоры, цветы, листья и т. д.) на некоторых страницах рисованы от руки рубрикаторами и иллюминаторами. Иллюстрации, как и в других работах Гутенберга, отсутствуют. Пагинация (обозначение страниц), кустоды (помещение внизу страницы первого слова, которым начинается следующая страница), заглавный (выходной) лист отсутствуют также. Переплетчику, одевавшему все книги, поступавшие в продажу, деревянными, обтянутыми кожей переплетами, приходилось подбирать листы только по смыслу текста.

До нашего времени дошло более 50 драгоценных экземпляров гутенберговской Библии, напечатанной на пергаменте или бумаге двумя разными шрифтами в 36 и 42 строки и с разным количеством страниц (1286 и 1768). Кроме того, сохранилось значительное количество фрагментов библейских текстов, отпечатанных Гутенбергом и Шеффером.[48 - По современным оценкам, общий тираж печатных Библий составил около 180 экз. 36-строчная Библия Гутенберга известна под несколькими названиями – Бамбергская, Шелхорнская или Пфистерская.] Практически все они находятся в государственных книгохранилищах и лишь один продан в конце XIX века американскому миллиардеру за астрономическую сумму.

Долгий процесс издания Библии привел к разрыву между Гутенбергом и Фустом, потребовавшим возврата ссуды в самый разгар работ над Библией. Вследствие невозможности оплатить долг началось судебное разбирательство, закончившееся трагически для Гутенберга: суд принял сторону Фуста, который отсудил все имущество, включая готовый тираж Библии. Гутенберг лишился не только типографии, но и значительной части оборудования. После 1458 года он постоянно испытывал финансовые затруднения. Самому Гутенбергу его изобретение так и не принесло достатка, хотя конкурирующая типография Фуста и Шеффера процветала вплоть до захвата Майнца Адольфом II в 1462 году. Творческий замысел Гутенберга по изданию Библии был реализован его учеником Шеффером, а полученная от издания прибыль досталась Иоганну Фусту – увы, такова судьба многих гениальных предприятий человечества.

Наиболее тяжким ударом для Гутенберга стала утрата монополии на изобретенный им процесс. Кроме того, отсутствие средств не давало возможности выдержать конкуренцию с богатым соперником: выпустив несколько небольших книг, он должен был на некоторое время прекратить дело. Возобновить его ему удалось лишь на краткий срок в 1460–1462 годах. После пожара Майнца 28 октября 1462 года Гутенберг больше не выступал в роли печатника.

Самой совершенной по технике исполнения книгой, изданной при жизни Гутенберга, считается Псалтырь, выпущенный Шеффером и Фустом в 1457 году уже после разрыва с Гутенбергом. Здесь проявилось высокое каллиграфическое искусство Шеффера, а также использование нескольких красок и реглетов. К сожалению, Псалтырь изобилует опечатками, в нем отсутствует высокий грамматический уровень изданий Гутенберга. Псалтырь вышел в свет несколькими изданиями в 143 или 175 листов.

Еще одной крупной книгой, отпечатанной Гутенбергом в 1460 году, стал «Католикон» Бальба Генуэзского (1286), включающий латинскую грамматику и словарь. Книга интересна тем, что в послесловии Гутенберг пишет о себе как о первопечатнике, не пользующемся «тростником, стилом или пером».

Последней книгой, отпечатанной Гутенбергом, стало сочинение Matthaeus de Cracovia: «Tractatus rationis» (1461). При ее издании впервые использованы шпоны (тонкие линейки, которые вставляют между строками для расширения пространства между ними и соответственного выделения текста); употребление шпон, видимо, преследовало цели гармоничного разделения строк и увеличения небольшого объема текста.

Увы, Гутенберг и Шеффер принимали участие в печатании индульгенций, весьма бойко расходившихся в связи с воззваниями Папы о Крестовом походе против турок в 1454—55 годах. Эти листовки, вызвавшие гневный протест Мартина Лютера, возмущенного идеей отпущения грехов за деньги, печатались на одной стороне листа, причем в тексте были оставлены пустые места для вписывания имен грешников, покупавших приобретением этих индульгенций место в раю. Впрочем, сам Мартин Лютер был крайне далек от обвинений Гутенберга в размножении индульгенций и прозорливо назвал книгопечатание «вторым искуплением рода человеческого».

Ряд текстов Гутенберга найден только в одном экземпляре и в виде фрагментов. С большой вероятностью можно утверждать, что некоторые работы Гутенберга до сих пор не найдены или утрачены навсегда.

На протяжении всей подвижнической жизни первопечатника его преследовали судебные преследования и тяжбы заимодавцев. Самыми известными из них является дело о «Предприятии с искусством» и процесс Фуста против Гутенберга, где Гутенберг выступал как изобретатель. Не вникая в хорошо известные подробности этих дел, следует отметить, что они ярко символизируют отношения гения и окружения: творческий энтузиазм первого и корысть второго.

Автор книги «Эра открытий» Ян Голдин писал: «Печатный станок Гутенберга стал спусковым крючком, он модифицировал производство и обмен знаниями: от скудости до широкого распространения. До этого католическая церковь обладала монополией на знания, ее манускрипты, написанные на латыни от руки, были заперты в монастырях. Печатный станок сделал информацию демократичной и стимулировал людей становиться образованными. За 50 лет писцы потеряли свои рабочие места, а католическая церковь лишилась монополии на власть».

Как встретили новации Гутенберга современники и церковь? Мягко говоря – без энтузиазма: неграмотному народу его книги были недоступны и ненужны, заимодавцы видели в нем лишь источник доходов и замучили Гутенберга судебными разбирательствами, церковь и духовенство отнеслось к новациям враждебно – печатание текстов подрывало доходы монашества от переписки книг, а поскольку покупка книг, напечатанных типографским способом, во многом определялась духовенством, то гутенберговские Библии продавались плохо. Ярким, я бы сказал – символическим примером отношения церкви к печатному слову стало преследование первопечатников. Например, во Франции, монахи объявили саму возможность размножения рукописи печатным способом злостной проделкой сатаны, а печатников – его прислужниками. Когда Фуст привез печатную Библию в Париж, он был арестован и брошен в тюрьму по обвинению в колдовстве. Фуст вполне мог бы взойти на костер инквизиции, если бы не умер в заточении в 1465 году… В Кёльне первые экземпляры печатной Библии были преданы церковью сожжению как дело рук дьявола…

Лично для меня Иоганн Гутенберг олицетворяет великую эпоху, получившую сочное наименование «Осени Средневековья», и является ярким символом великого человека, радикально изменившего мировую культуру, упредившего новую историческую эпоху и преобразовавшего западную цивилизацию в планетарную, но при всем этом настолько непонятого современниками, что даже дата его рождения точно не установлена (между 1394 и 1400 гг.), а обстоятельства жизни оставляют огромный простор для игры воображения, фантазий, домыслов и многочисленных мифов.

Через половину тысячелетия после его рождения, в конце XIX века, обществу Гутенберга ничего не оставалось, кроме как условно принять за дату рождения величайшего изобретателя 1400 год[49 - Ныне рождение Гутенберга отмечается в день Иоанна Крестителя – 24 июля 1400 г.] для того, чтобы получить возможность отпраздновать его 500-й день рождения в «круглом» 1900 году. Но и поныне, когда мы мысленно возвращаемся к великим деятелям культуры XV века, историки первым вспоминают не Иоганна Гутенберга, своими идеями парадигмально изменившего человеческую культуру, а Васко да Гама, Колумба и португальско-испанских конкистадоров эпохи Великих географических открытий, или, точнее говоря, – насилий, покорений, захватов и уничтожения чужеземных культур. Я не ставлю под сомнение важность расширения мира великими европейцами, но книгопечатание Гутенберга представляется мне несравненно более важным историческим событием, нежели каравеллы, груженные золотом и перцем. Духовные и интеллектуальные завоевания для меня всегда были более значительными, чем территориальные, приносившие огромную прижизненную славу первопроходцам, расширявшим заморские владения европейских тиранов и обогатившим в лучшем случае европейскую кухню. Разница между прославленными и непризнанными историческими фигурами XV века (как, впрочем, любой иной эпохи), заключается в том, что тип конкистадора-завоевателя всегда импонировал человечеству гораздо больше, нежели пророка или духотворца, торившего пути культуры. Потому-то история и поныне пишется не как история духа, но как история завоеваний, мировых империй и мировых войн.

Кстати, имя Гутенберга вообще могло бесследно исчезнуть, если бы Петр Шеффер не увековечил его на одной книге, посвященной императору Максимилиану: «В 1450 году в Майнце изобретено талантливым Гутенбергом удивительное типографское искусство, которое впоследствии было улучшено и распространено в потомстве трудами Фуста и Шеффера».

Ярким свидетельством непризнанности Иоганна Гутенберга современниками является крайняя скудость сведений о его жизни. Хотя он происходил из старинного дворянского рода города Майнца, кончившего свое существование в первой половине ХХ века[50 - В феврале 1922 года в Страсбурге, в возрасте 85 лет, умерла последний отпрыск рода Гутенбергов Анна Фрейбург фон Мольсберг.], мы почти ничего не знаем о матери Иоганна Эльзе Вирих фон Гутенберг, кроме того, что она была дочерью сукноторговца и произвела на свет двух мальчиков (старшего Фриле и младшего Иоганна) и одну девочку (Эльзу). Об отце Гутенберга Фриле Генцфлейше известно только то, что он был дворянином и торговым агентом.

Не сохранилось никаких сведений ни о детских годах, ни об образовании Гутенберга, ни о его семейном положении. Можно только догадываться, что выходец из аристократической семьи, Иоганн должен был получить прекрасное образование. Кроме того, семья Генцфлейшей имела наследственную привилегию чеканки монеты, откуда становится понятным знакомство младшего сына с ювелирными работами.

Борьба демократической и аристократической партий в Майнце (1411–1420 гг.)[51 - Кстати, именно на родине Гутенберга в Майнце за сто лет до его изобретений заработала первая германская мельница по производству собственной бумаги.] вслед за Страсбургом завершилась победой бюргеров, после чего часть городской знати была вынуждена покинуть город. После бегства следы семьи Генцфлейшей-Гутенбергов теряются вплоть до 1434 года, когда Иоганн уже жил в Страсбурге – судя по всему без средств существования, но с познаниями в разных ремеслах, неведомо когда и где приобретенных. Можно предположить, что эмиграция пошла Иоганну на пользу: лишившись семейных богатств, он вынужден был искать заработков: к идее книгопечатания его привели познания в ювелирном деле и производстве зеркал, но, прежде всего, – пытливый ум и огромная энергия.

Скудость сведений о жизни и творчестве Гутенберга сама по себе является важнейшим свидетельством его непризнанности современниками, позже компенсировавшими свое невежество большим количеством легенд, одна из которых оправдывает такое небрежение отказом в приоритете. Без каких-либо на то оснований некоторые идеи Гутенберга были приписаны некому голландцу Лауренсу (Лаврентию) Янзону Костеру, якобы изобретшему производство отпечатков с помощью деревянных матриц[52 - Среди других претендентов на изобретение книгопечатания называют также имена Жана Брито из Брюгге, врача из Фельтре Памфилио Кастальди и придворного печатника французского короля Николя Жансона, но все эти сведения не имеют исторических подтверждений. Более ранние, но недостоверные сведения о печати книг с использованием литер связывают с именем китайского кузнеца Би Шэна (или Пи Шеня) (1041–1048 гг.), а также корейских, тибетских, монгольских и японских умельцев.]. На самом деле книгопечатание в Голландии появилось лишь в конце XV века, много лет спустя после смерти Гутенберга и позже, чем в Италии и Франции.

В настоящее время споры об изобретателе книгопечатания сошли на нет и приоритет Гутенберга не вызывает сомнений. Именно прижизненной непризнанностью новаций Гутенберга можно объяснить гигантские усилия современных ученых по реконструкции ее жизни и творчества.

Судя по всему, обедневший дворянин занимался будничной деятельностью ремесленника – щлифовкой камней, изготовлением зеркал, рам и какими-то неизвестными опытами, для которых Иоганн использовал деревянный пресс, изготовленный столяром Конрадом Заспахом. Вполне возможно, то были первые пробы получения отпечатков отдельных букв и слов. Так или иначе, но в 1856 году при раскопках подвала дома, в котором в 1450 году помещалась первая в мире типография Гутенберга, были найдены обломки пресса с датировкой «1441, Иоганн Гутенберг».

В Страсбурге Гутенберг жил в доме около монастыря святого Арбогаста, но в 1444 году бродячая шайка арманьяков напала на город и разграбила монастырь и прилегающие дома. С большой степенью вероятности можно предположить, что мастерская Гутенберга тогда также была уничтожена, а его следы потерялись вплоть до 1448 года, когда – теперь уже в Майнце – он определенно занят печатанием текстов по созданной им новой технологии.

Основной массив исторических материалов, связанных с именем Гутенберга, относится к описаниям судебных процессов с его участием, и все эти процессы определялись невыполнением его долговых обязательств перед кредиторами, финансировавшими великого изобретателя.

Имя Иоганна Гутенберга вошло в историю рядом с другим – уже упомянутым ранее Иоанном Фустом, но это отношения не партнеров или соавторов, но изобретателя и кредитора, просителя и заимодавца. У Гутенберга не было средств для опытов и он заключил кабальный договор с Фустом, согласно которому в случае неуплаты долга типография поступит в собственность Фуста. Последнего мало интересовали технические подробности процесса книгопечатания, но предпринимательский нюх подсказал ему, что предприятие сулит доходы, а, при необходимости, Гутенберга можно будет заменить хорошо обученным подмастерьем, которым в 1452-м и стал бывший каллиграф Петр Шеффер. Хитроумный и далекоидущий замысел Фусту удался, и в 1455 году из-за невозврата Гутенбергом долга типография перешла в руки Фуста и Шеффера, успевшего к тому времени жениться на дочери Фуста – Христине. Тогда у Гутенберга остался лишь один комплект шрифтов, принадлежавший ему до заключения контракта с Фустом.

К 1460 году Гутенберг – теперь уже с новым компаньоном и кредитором, то ли синдиком, то ли медиком Конрадом Гюмери – создал новые шрифты и еще одну типографию, так что теперь книгоизданием были одновременно заняты гениальный изобретатель и Фуст, тщательно хранившие производственные тайны книгоиздания от возможных конкурентов. Поначалу в новой типографии Гутенберга вышли две небольшие брошюрки, но затем 373-страничный «Католикон». Но собственником новой типографии на какое-то время оказался новый ростовщик Конрад Гюмери – Гутенберг остерегался кредиторов и не ставил своего имени на издаваемых в новой типографии книгах.