Иллюзия одиночества

– А может, ты говоришь под своим настроением?

– Моё настроение не влияет, на то, как ты обворожительна.

– Да ну тебя.

– Ты заочно согласилась.

– Ситуация нестандартная.

– Если тебя на улице ждёт толпа мужиков с цветами…

– Не дави, – Валя посмотрела на время, – уже поздно, а у меня завтра много дел из-за одного некомпетентного человека. Я подумаю, хорошо?

– Конечно, я тут ещё на две недели.

– Тогда… – она махнула фуражкой, и вышла в коридор, – спасибо за подарок, но я верну его деду.

– Тебя проводить? – крикнул я.

– Чтобы ты меня на берегу закопал? – засмеялась она, – До завтра, псих!

Если недовольная девушка смеётся, значит, не всё потеряно.

– И ты пришёл сюда с канистрой?

– У дверей оставил.

– Ну ты даёшь!

Утром меня истязал пришедший в себя Леонидыч, имея на то две причины. Первая профессиональная – поясницу надо приводить в порядок. Вторая уже личная.

– Я понимаю, хотел осчастливить Вальку моей фуражкой, – слышал я сквозь боль, – но нельзя было просто спросить? Мне же не жалко.

– Ай! – ответил я, когда его пальцы нашли что-то неправильное.

– Я бы понял, если бы деньги своровал. Не одобрил, но понял. Но стащить фуражку! На базе это первый случай воровства.

– Мы в школьные годы магазин обчистили, вот это было настоящее воровство.

– Да по тебе и видно.

– Ой!

– Не то, чтобы она мне была дорога как память, но брать чужие вещи без спроса, не дело. Особенно мои вещи.

– Я же вам взамен канистру оставил, – выдавил я.

– И где она?

– У Вали.

– Подведём итог.

– А!

– У Валюхи фуражка и канистра, у меня ничего. Неравноценный обмен какой-то, не находишь?

– Жизнь вообще несправедлива.

– Вы, москвичи, все такие наглые?

– Пятьдесят на пятьдесят.

Я приготовился к самой бесчеловечной боли, и заранее поклялся больше не ходить ни на какие массажи, но на небесах решили, что с меня хватит.

– На сегодня всё, – Леонидыч сел за стол и достал сигареты, – ещё два сеанса.

– Обойдусь!

– Тебе надо лечиться, а мне чем-то заниматься. Клиентов мало, зарплата идёт, а на халяву жить не намерен, в отличие от остальных.

– Спасибо и на этом, – я еле встал с кушетки и начал одеваться, – но у меня много дел, на водопад надо ехать, причём срочно.

– Как хочешь, но не придёшь завтра, фуражку заберу, расскажу про воровство и ещё добавлю от себя. Усёк, напарник?

– Бесчеловечно с вашей стороны.

– Жизнь несправедлива, а спину запускать нельзя. Кстати, Валюхе идёт. Ходит, вся из себя такая. Смотри, уведёт её какой-нибудь отдыхающий.

– У меня своя стратегия.

Не знаю, что я такого смешного сказал, но Леонидыч так закатился, что закашлялся.

– Стратегия у него! Вы посмотрите на этого Кутузова! Ты же не в шахматы играешь, а пытаешься подмазаться к девушке. Пока рассчитываешь хитроумные ходы, кто-то другой говорит комплимент, берёт за руку и уводит в сторону, а ты стоишь, хлопаешь глазами и соображаешь, где оплошал. А я знаю.

– И где же?

– Медлительность, вот враг всех влюблённых стратегов. Поверь опытному пенсионеру, жизнь коротка, и ходить надо с козырей, причём, самых крупных. Скажи Вальке, что она твоя, и на все брыкания отвечай – «не волнует». А не ты, так другой и не быть Вальке москвичкой.

– Вот мне и надо на водопад!

– А после водопада что? Романтический ужин? Да он у вас года через три будет. При таком-то рвении. Говорю же, за руку и в постель. Девушки хотят, чтобы их не только любили, но и желали.

– У меня есть одна проблема…

– У другого её не будет, – оборвал Леонидыч, – всё, до завтра! И давай без проблем, я не психолог.

Я вышел в коридор, с удовольствием заметив, что спина чувствует себя лучше, будто позвонки смазали и подтянули гаечным ключом. А раз так, то можно и ещё два раза потерпеть.