О том, что было, о том, что не было и о том, что могло быть

– Да-а. Что-то тихо. Надо посмотреть.

Встав слева и справа от окна, они одними глазами заглянули внутрь. Дети спокойно сидели у костра, изредка подкладывая туда щепочки. Короткий посмотрел на длинного, но тот уже принял решение. Вскочив в окно, он осторожно взял детские руки в свои. Дети очень охотно отдали гранаты ему. Длинный посмотрел на них и облегченно вздохнул.

– Коля, – негромко позвал он. – Влезай. Это вроде «спасибо» за хлеб. Чека на месте.

– Хорошее спасибо, – проворчал короткий, появляясь в проеме. – Пропала бы жратва с водкой.

– Не переживай. Как говорится, чем богаты…

– Такого… добра кругом навалом… Эт-то еще что такое?

Между тем девочка сняла с себя бушлат, под которым оказались обвислые и заплатанные кофточка с юбочкой, и привычным жестом раскинула его. Затем она начала чрезвычайно сосредоточенно одну за одной расстегивать пуговицы.

– Саша, да что она о нас думает?!

– Не мы, Коля, первые, не мы последние. Чем богаты… Не-е-е-т, сестренка. Такого «спасибо» нам не надо.

Услышав «нет», девочка недоуменно остановилась. Затем, не зная, что делать, затормошила малышей, пытаясь их поднять. Но те, разморенные едой и теплом, уже крепко спали, свернувшись калачиком.

Длинный вздохнул. Потом он встал, осторожно уложил малышей на бушлат и укрыл их шинелью. Они были так малы, что им хватило меньше половины ее. Откинув оставшуюся часть, длинный предложил:

– Ложись, сестренка. Детям давно пора спать.

Девочка очень внимательно посмотрела на него и медленно прилегла на край бушлата.

– Спи, сестренка. Спокойной ночи, – длинный осторожно подвинул девочку к малышам, подоткнул край шинели и погладил «сестренку» по голове.

– Ловко ты с ними, – вздохнул короткий. – А говорил, что не женат.

– Потому и ловко, что неженатый, – усмехнулся длинный, возвращаясь к костру. – Может и твои сейчас где-то так…

– Сегодня какое число?

– Двадцать первое.

– Значит, ровно год как последнее письмо от них получил. Тогда еще почта работала. Писали, что они в Латвии, в лагере для беженцев. Черт его знает, может и сейчас там. Пока очередь дойдет… Знаю я те порядки.. Никому они не нужны…

Они замолчали, глядя на пляшущие языки. Постепенно тишина осенней ночи делала свое дело. Короткий с наслаждением вытянулся, и вскоре с его стороны послышалось ровное дыхание спящего человека. Длинный еще некоторое время сидел, но скоро и его голова начала кивать. Приспособив рюкзак как подушку, он, не торопясь, улегся.

Он шел по широкому, бесконечному проспекту, залитому ослепительным светом. Шел среди толпы радостных, по летнему разноцветно одетых людей. В одной руке он держал букет красных роз, в другой – белое мороженое с шоколадом, которое он ел на ходу. Он не торопился. У него была масса времени. Он разглядывал витрины, вывески, афиши, останавливался около уличных музыкантов. А потом возле памятника он увидел ее. Она стояла к нему спиной и он, подкравшись сзади, осторожно провел красными букетами по ее загорелой шее. Она вздрогнула и обернулась.

– Здравствуй.

Она хотела что-то сказать, но вдруг наморщилась и посмотрела на небо. И все вокруг тоже стали смотреть на небо. Чужой, непонятный грохот заполнил все. Он становился все громче и громче.

Он проснулся мгновенно. оказывается, уже рассвело и спал только он. И дети, и короткий – все напряженно прислушивались к нарастающему гулу и лязгу, доносившимся со стороны шоссе.

– Танк?

– Похоже, он.

Оба двинулись к той стене здания, которая выходила к дороге. По ней, ныряя в колдобины, и в самом деле продвигался танк, облепленный людьми в камуфляже. Они разом присели. Грохот нарастал и нарастал, становился все ближе и ближе. Внезапно он стих. Они недоуменно приподнялись.

Танк стоял. Один из десантников направлялся прямо к ним. В руках у него почему-то был моток веревки.

Не сговариваясь, они влипли в стену слева и справа от окна. Короткий молча вытащил нож.

Вдруг двигатель снова рявкнул. Немного погодя раздался глухой удар и грохот стал удаляться. Короткий скосил глаза и успокоено высунулся в проем окна. За удалявшимся танком на буксире обреченно тащился флаг. Отброшенная ударом пушка валялась вверх колесами в канаве.

Длинный почесал щеку:

– Коля, надо уходить.

– Надо. Я тут одну штуку нашел. Здорово пригодится.

Забрав рюкзак, они снова вышли на пути. От главной колеи вбок, изогнувшись, уходила ветка. Короткий деловито пошагал вдоль нее.

– Вот, – сказал он, подходя к торчащей в тупике мотодрезине, вооруженной пулеметом. – По-моему, она на ходу.

Длинный потянул затвор пулемета:

– М-да, стрелять не знаю, но напугать может. Что с мотором?

– Порядок. Можно заводить. Только где бы еще бензина достать…

Вместо ответа длинный налег на дрезину:

– Толкай!

Упираясь ногами в скрежещущий гравий, они вытолкали дрезину до стрелки на главный путь.

– Коля, нужен лом и канистра бензина. Ты направо, я налево.

Через некоторое время длинный появился снова. В руках у него была длинная ржавая труба. Упираясь ею как рычагом, он налег на стрелку.

– Саша, Саша, подожди!

Из-за угла станционного здания показался короткий с ведром в руках. Он подбежал к длинному:

– Лучше бить по ней.

Раскачав трубу, они начали бить ею по стрелке как тараном. Звуки ударов странно разносились вокруг и вязли в окрестных тишине и сырости. Мало-помалу стрелка нехотя перевелась.

Бросив трубу, они присели на платформу дрезины.

– Там за зданием автоколонна стоит. Пять трейлеров с танкером. – отдышавшись, сообщил короткий. – Слил остатки из моторов.

Длинный озабоченно похлопал себя по карманам и вытащил из одного смятую пачку сигарет. Осторожно раскрыв ее, он вытащил сигарету, закурил и, сделав одну затяжку, передал короткому. Тот, также раз затянувшись, вернул обратно. Так, по очереди они закурили сигарету до середины, после чего она была потушена и вновь спрятана в пачку.