И танками растерзана
Была моя страна,
Но пела Русь свободная,
И «ярость благородная
Вскипала, как волна».
От боли – чувства на защелку,
Но всходит Дудина звезда,
И соловей его тогда
В кустах сиреневых защелкал.
Недавние года летели,
Пора застоем названа,
Но пела песни вся страна,
Я подтверждаю, пели, пели!
Проблемы с водкой и сырами,
В очередях, как в страшном сне,
Но слышен Вознесенский: «Не
Троньте музыку руками!»
Водой живительной в пустыне
Для душ поэзия была,
И в лихолетия цвела
Цветком пленительным, а ныне?
И глух, и скучен финиш века.
Кричат и теле, и кино,
И диски лазерные, но —
Все меньше, меньше Человека.
И я, несчастье видя это,
К светилам руки заломя,
Молю: «О, Русская земля!
Яви, яви скорей поэта!»
Пустынным зноем дышит высь.
Мамона властвует умами.
Скудеет дух, тускнеет пламя.
И я шепчу: «Явись! Явись!
Как солнце Пушкина взошло
В террора годы роковые,
Так ты с униженной России
Сними молчания клеймо!»
Памятник поэту
Наденьте шапку на Рубцова.
Позёмка. Холодно ему!
При жизни мёрз и в бронзе снова.
Нам это видеть ни к чему!
Многопудовым истуканом
Застыл у Вологды-реки.
Не пожалели, скажем прямо,
Ему металла земляки.
До слёз знакомые приметы:
Пальтишко, шарфик, чемодан…
Но разве суть поэта в этом?
Ему был дух могучий дан!