Луна обнимает за талию

– Дина, нам нужно поговорить про Митю. Почему никто не сказал, что он курит?

– Вот и поговори с ним. Ты же отец. Напугай, что курение является причиной импотенции. Сынок, идите со Славунькой в свою комнату. Оставь салат на тумбочке. Я немного отдохну и приберусь тут и на кухне. Идите-идите! – Дина дождалась пока дети выйдут из комнаты и зашипела, обращаясь к Снежане. – Слушай сюда, сучка крашеная, однажды ты окажешься поблизости, и тогда я придавлю тебя своим свесом. А на суде скажу, что упала случайно. Мне поверят, я же неповоротливая, как бегемот. Ты нарвешься на неприятности из-за своего поганого языка, стерва!

– Костя, почему ты ей позволяешь?

Но Костя схватил Снежану за талию и потащил в коридор. Дина с облегчением откинулась на подушку и попыталась представить встречу с матерью. Прошло тринадцать лет. В последний раз они виделись на дне рождения маленькой Славуни. Тринадцать лет! Дина не хотела возвращаться в дом своего детства, но она решила сделать это, доверившись интуиции. Ей казалось, что время открыть дверь наступило.

Она вытащила телефон из кармана и открыла переписку, вернее одно единственное сообщение: «Привет. Я хочу приехать к тебе завтра около 14.00. Дай знать, если будешь на работе». Динина мать прочитала это сообщение, однако так ничего и не ответила.

Глава 2

Дворик возле обшарпанной пятиэтажки утопал в тени разлапистых кленов, уже по-сентябрьски золотых. Разбитые тротуары, заржавелые скелетики низеньких ограждений и разноцветные старенькие скамеечки – все это прямиком из Дининого детства. И по-прежнему свежо чувство безысходности и болезненной ностальгии. Ничего не изменилось!

– Ничего не изменилось, – пробормотала Дина, вглядываясь в окна на третьем этаже.

– А? Что ты сказала? – было заметно, как Олеся боролась с тревогой. Она нервно щелкала пальцами и цокала языком, рисуя кривой ритм. – Я не знала, что все зайдет так далеко. То есть… Вернуться сюда? Черт! По-моему, это уже перебор. Ты уверена, что справишься?

– Все попытки топтаться перед дверью не имеют смысла, если вы так и не вошли, – Дина вспомнила слова Ирины и положила ладонь на дверную ручку. – Разрублю уже этот узел раз и навсегда. Даже ноги не отекли. Удивительно! Олеська, ты так аккуратно ехала. Спасибо тебе. Спасибо за все! Ты мой ангел. Я даже не знаю, как…

– Да пошла ты! У меня паническая атака сейчас начнется от одного вида этого жуткого двора. Так мрачно, будто тут прибежище маньяков. И так тихо. Хоть бы ребенок какой крикнул. Или в этой параллельной вселенной детей вовсе не существует? – Олеся поежилась и тут же сменила тему разговора. – Ладно. Ты, кстати, хорошо выглядишь. Ну… насколько это возможно в твоем случае. Волосы уложила и… что это… платье или блузка хотя бы не черного цвета.

– Пойдем! Познакомлю тебя с Зоей! – решительно сказала Дина, однако Олеся запротестовала:

– Что?! Этот дом – портал в ад. Я даже… Нет-нет! Сука, меня сейчас вырвет от тревоги.

– Во-первых, ты преувеличиваешь. Обычный дом. Во-вторых, Зоя простая женщина, но со сложным характером, а не истязательница или маньячка. И это третий этаж! Третий! – Дина умоляюще посмотрела на подругу и принялась торговаться, не желая с ней расставаться. – Ну хотя бы до подъезда.

Но Олеся осталась непреклонной:

– Не хочу оскверниться. Мой светлый и нежный мир почернеет. Я помогу тебе выйти из машины и обещаю дождаться. Но тут так жутко! Так жутко! Бр-р-р…

Выбраться наружу оказалось сложнее, чем Дина полагала. Лодыжки хоть и не отекли, зато мышцы так сильно одеревенели, что пришлось минут пять упираться ладонями в капот мерса, постепенно выпрямляя туловище.

Наконец, Дина двинулась к подъезду, и это была странная прогулка. В последний раз она шла по этому пути, будучи стройной и юной, с легкостью перепрыгивая выбоины на тротуаре. А теперь едва волочила ноги, чувствуя на затылке прожигающий взгляд Олеси, которая вернулась в машину и даже щелкнула замком. Ей действительно не нравилось это место, и Дина не могла винить подругу, понимая ее состояние.

– Сколько здесь ступенек? – шепотом произнесла Дина, хватаясь за перила и дергая собственное тело вверх. Желто-противный свет лампочки бросал тени на металлические почтовые ящики и детские коляски под лестницей. Олеся ошиблась. Дети здесь все-таки жили.

Давай, Ди! Ты сможешь. Это закончится уже сегодня. Просто поднимись, поговори с ней и возвращайся к машине. Как там говорит Славуня? Файтин!

Каждая новая ступень – маленькое испытание, но Дина и не подозревала, что ждет ее на втором этаже. Не осознавала, как на нее, задыхающуюся и уже утомленную, хлынет волна воспоминаний. Не просто хлынет, а собьет с ног и заставит вновь испытать черную и липкую тоску.

Нет, Дина не забыла. Дина тщательно прятала все эти образы где-то в закоулках подсознания, но дверь на втором этаже обнажила старые раны. Дверь на втором этаже по левую руку, где жила Луна. Где когда-то жила Луна.

Не-не, я должна поговорить с матерью. Просто поговорить. И это все, – Дине пришлось облокотиться на стену, давая себе небольшую передышку. – Что было раньше, то прошло. Стоп! Я не хочу возвращаться в прошлое.

Но глаза, будто намеренно рассматривали дверь, обитую пошарпанным кожзамом. И Дина с ужасом осознала, что мысли о Луне без спроса поселились в ее голове и установили временный диктаторский режим.

***

Дина перепрыгивала через две ступеньки, желая поскорее обернуться объятиями Луны. Ее легкое и невесомое тело парило над землей. В горле стоял ком, и она не могла даже сглотнуть слюну. Слезы готовы были потечь в любое мгновение, но лучше не здесь, не в подъезде, пахнущем свежей маслянистой краской.

Недавно красили стены, – вспомнила Дина, резко тормозя на лестничной площадке второго этажа.

На цементный пол пролились мириады крохотных салатовых капелек. И если не приглядываться, то можно было подумать, что это ростки молодых растений.

Дина нажала на ручку, зная, что Луна часто забывала запереть дверь. Легкий скрип, приветливый и родной, пригласил внутрь.

– Это я. Ты спишь? – крикнула в тишину квартиры Дина. Она сбросила рюкзак с плеч и по дорожке солнечного света пошла на кухню. На круглом столе – чашка в красный горох, на дне которой оставалось еще немного чая, и хрустальная вазочка с каким-то лакомством. Дина не удержалась и положила кусочек, присыпанный сахарной пудрой, в рот. По языку растекся нежно-ореховый вкус фисташек.

– Луна? Тебе опять привезли рахат-лукум? Из Сочи?

Сахар совершил чудо, и комок в горле исчез. Показалось, что все проблемы можно было решить. Это же Луна! Она что-то придумает, что-то подскажет. Она точно найдет выход. Здесь, в этой квартире, наполненной золотым солнцем, все тревоги вдруг уменьшились, нет, не исчезли, но из категории «безвыходная ситуация» перешли в – «решаемая».

Дина осторожно положила на ладонь еще несколько снежных кубиков и направилась в гостиную. Луна была не из тех, кто приветливо выбегала навстречу гостям. Она могла даже не открыть дверь, если не хотела прерывать чтение интересной книги, например.

– Ты спишь? Где ты? Извини, если мешаю, но Федя…Ему очень плохо… Скорая приезжала. Понимаешь? Я не знаю, что делать… Федя… Он… – Дина опять ощутила в горле предательский комок, который мешал говорить. Объятия. Ей нужны утешающие объятия Луны. Луна обнимет за талию, и все наладится. В этот момент Дина чувствовала себя такой маленькой и беззащитной. Что такое ее пятнадцать лет перед злыми кружевами судьбы?

Дина застыла в дверном проеме гостиной. Луна неподвижно стояла перед окном. Медовый свет мягко струился по комнате, так что женская фигура казалась темной и с размытыми очертаниями. Дина сфокусировала взгляд и с изумлением обнаружила, что стопы Луны не касались пола.

Сахарная пудра сделала кожу липкой, и Дина уставилась на кубики рахат-лукума, только бы не глядеть поверх головы Луны. Сердце почему-то переместилось в виски, и стучало там теперь, как сумасшедшее. Дина съела лакомство и тщательно вылизала ладонь. Слезы застыли в глазах, а где-то внутри живота нарастал крик. Он был подобен приближающему поезду. Еще минута-вторая, и ворвется с шумом в пространство, громыханием заглушая все остальные звуки.

Дина пригладила складки на белой блузке и стряхнула невидимые крошки с клетчатой юбки. Крик нарастал, болезненно двигаясь внутри грудной клетки. Ей стоило поднять голову и открыть рот. То был бы момент освобождения, но она стиснула губы и накрыла лицо руками. Тело затряслось в крупной дрожи, когда внезапно пришло осознание: Луна не стояла перед окном, она… Глаза, привыкшие к яркому свету, разглядели веревку, которая выходила словно из затылка Луны.

Дина, по-прежнему сильно сжимая рот руками, резко развернулась и вернулась на кухню. Смотрела на рахат-лукум, восхищаясь как золото солнца, оставляет блики на кристалликах сахара, и тогда разомкнула губы, но не для того, чтобы заорать, а чтобы проглотить остатки лакомства. А потом, захватив рюкзак, вышла из квартиры и поднялась на третий этаж. Она чувствовала, как постепенно каменели мышцы лица, когда перед внутренним взором вновь и вновь появлялось изображение предсмертной маски Луны: отекшая челюсть и разбухший язык.

Дина ключом открыла дверь в свою квартиру и сразу же окунулась в запахи клея из крахмала и новеньких обоев. Мама стояла на коленях и тряпкой намывала пол в коридоре. На кухне разговаривал кто-то еще.

– Ну что ты застыла? Иди переоденься и помоги нам, – женщина ловко собирала остатки клея тряпкой, которую затем споласкивала в тазу с водой.

Дина аккуратно обошла маму, стараясь не задеть ее ногами, и вдруг ощутила, как линолеум расползся в стороны и появилась черная дыра. Стены затрепыхались точно листы бумаги на сквозняке, и Дина полетела в пропасть. Там, в бесконечной темноте, кто-то кричал. Цветы внутри ее грудной клетки почернели и засохли. Оранжевые лилии, розовые пионы и нежные головки васильков не скукожились, как это обычно бывало во время тревоги или боли. Они окончательно погибли. Что-то сломалось. Что-то закончилось.

Луна больше никогда не обнимет меня за талию. Никогда. Не обнимет. За талию.

***

Зоя не менялась. Всегда была крепкой и подтянутой. На ее предплечьях бугрились мышцы, и, не смотря на возраст, лицо покрывали только мелкие морщинки вокруг глаз. Дина знала, что мама никогда не пользовалась декоративной косметикой, слегка поседевшие волосы стригла коротко, а в одежде предпочитала спортивно-повседневный стиль.

И теперь, с волнением заглядывая в глаза напротив, Дина поняла, что мама осталась прежней. Весь мир изменился, но не она. Такой же равнодушно-отстраненный взгляд, натянутые губы-ниточки и широкие прямые брови, никогда не видавшие пинцета.

Дина стояла на пороге, ожидая приглашения. Не к себе домой пришла.

Зоя внимательно рассмотрела дочь, будто в замедленной съемке, по вертикали, от обуви до прически, и даже не попыталась скрыть разочарование.

– Заходи, – сказала она и направилась в гостиную.

Не на кухню, – отметила про себя Дина.

Разве не так принято в гостеприимных домах? Конечно, она все равно и кусочка не проглотила бы, находясь рядом с матерью, но эта подробность все равно запечатлелась в сознании, как неприятный факт.