Братство идущих к Луне

– Ты её не читала, – Эри открыла тетрадь. – Это я читала, а они слушали.

– Дай посмотреть, – попросила Берта.

– Держи.

«…когда мне позвонил Рома, и сказал, что Яна больше нет, я ощутила это. И теперь не могу перестать ощущать. Вокруг меня словно миллионы глаз, которые смотрят, не отрываясь, не теряя ни на секунду нить взгляда, и неважно, что я делаю – иду по улице, сплю, ем, читаю, они не отпускают меня ни на миг. Мы все бессильны перед этим одним бесконечным холодным взглядом, от него никуда не скрыться, никак не спрятаться. Оно здесь. Оно повсюду. Я думала, как можно его назвать, но так и не нашла подходящего слова, поэтому я буду писать про него так, как мне доступно. Я назову его Море травы, потому что больше всего мне напоминает это взгляд кого-то неразличимого, кто прячется в траве, и видит тебя, а ты его не видишь. Он – охотник, а все мы – добыча, у которой нет ни малейшего шанса уйти, и остаться в живых. Мы обречены.

Я не могу рассказать об этом никому, потому что никто мне не поверит, скажут лишь, что я, как Яр, сошла с ума, и положат, как его, в больницу. Мама запретила мне ехать к нему, сказала, что я и без того дура, и что если я поеду, меня в тот же дурдом положат рядом с ним. Но я всё равно поеду, надо только накопить денег, и купить ему хотя бы что-то, Аглая сказала, что там плохо кормят, а он и так почти ничего не ест, поэтому надо собрать денег, и купить ему хотя бы пряники. Он любит пряники, может быть, хоть их поест немного. У меня до сих пор перед глазами стоит эта картина – как Ян исчезает в этой двери, и сейчас я понимаю, что он добровольно вошел в пасть Моря Травы, и оно его поглотило, и что так будет с каждым, кто осмелится…»

– Там дальше неразборчиво, потом она вымарывает какие-то строки, – Берта обернулась к Иту в поисках поддержки.

– Давай прочту, – сказал он. – Так… Ага, вот.

«…кто осмелится попытаться вырвать у него из пасти его жертву. Ян спасал этих детей, за что и поплатился. Добрые поступки оно не оставляет безнаказанными. Оно карает. Оно покарало Яна, и убило его – за доброту. Кажется, я всё-таки больше любила именно его, потому что к Яру я сейчас не ощущаю в полной мере того, что ощущала к нему. Как страшно понимать, что твоя любовь дважды сгорела в огне…»

– Лин, сходи за водкой, – попросил Пятый.

– Ещё чего, – сердито сказала Эри.

– Сходи, сходи, – поддержал неожиданно Ит.

– Вы с ума свихнулись? Мы работаем, какая водка? – возмутилась Эри.

– Мы после работы. Нас тут пятеро, и поллитра на всех – это будут слёзы. Мы были там сегодня, – Ит встал с дивана, прошелся по комнате. – Видели Яра. И то место. Яр туда сегодня приходил. Выпить по рюмке и помянуть – это нормально. Напиваться никто не собирается.

– Тогда ладно, – согласилась Берта. – Добьем этот фрагмент, с аппаратурой разберемся, и помянем.

– Именно это я и хотел предложить, – Пятый кивнул. – Бертик, дай мне, пожалуйста, тот блок считок.

– Только не ты, – твердо произнес Ит. – И не Лин. Вы и так оба поехавшие, куда вам, вы чего?! Мне потом Рэд с Сабом голову оторвут, если это сейчас позволю!

– А мы не скажем, что это ты позволил, – отозвался Лин из прихожей. – Мы скажем, что это мы сами.

– Ит, ты в такой ситуации не был, – заметил Пятый. – То, что происходит здесь, ближе по уровню воздействия к нам, чем к вам.

– Воздействия на что? – тут же уточнила Берта.

– На психику, в первую очередь, – Пятый задумался. – И Лин, и я были за тем же порогом, за которым оказался в этой ситуации Яр. Я уже вижу тождество, и, поверь, если я возьму пару его считок из того периода, я пойму больше, чем ты.

– Спорно, – тут же возразил Ит. – Мы тоже оказывались в подобных ситуациях. И не раз…

– О, нет, – Пятый невесело усмехнулся. – Вы в этих ситуациях уже знали, кто вы такие. Поверь, это немало. Мы – не знали ничего, равно как не знает по сей день Яр. Это иной уровень восприятия. Не лучше и не хуже, но парадигма другая. Твоё знание определяло тебя, наше незнание – определяло нас, и продолжает определять Яра в данный момент. Поэтому сейчас Лин сходит за водкой и едой, а потом мы возьмем по считке, и откроем.

– Угу, а я пока укладку достану, – добавил Скрипач. – Потому что догадываюсь, как вас расколбасит после этих считок. И не спорь со мной!

– Да я и не собирался, – пожал плечами Пятый. – Расколбасит, конечно. Но мы потом водки выпьем, и…

– Делайте, что хотите, – Берта отвернулась. – Но сперва аппаратура. Считки потом. Ит, там два кофра в прихожей, принеси, будь любезен.

– Хорошо, что кофры не идут в комплекте с гением в этот раз, – заметил Ит. Сходил в прихожую, принес и положил на стол два небольших кофра. Открыл. – Ага. Практически по старой схеме. Дирижер, и по сорок датчиков на спираль. Маленькая, сейчас лето, поэтому давайте вместе завтра прокатимся. Вы с Эри на дирижере посидите, а мы схемки будем разбрасывать. Ага?

– Ага, – согласно кивнула Берта. – Вынимай, давай смотреть.

И дирижер, и датчики к творчеству, по словам Берты, не располагали, потому что снимать могли только основные параметры частотных характеристик предполагаемых порталов, характерных для миров Сонма. Берта пожала плечами – в подобных экспериментах она смысла не видела, но раз гений решил, что надо, то почему бы и не сделать. Время, конечно, жалко, говорила она, мы сто процентов ничего нового тут не найдем, к тому же аппаратная база, которую нам прислали, ничего действительно нового найти не способна в принципе. Хорошо, мы подтвердим ту же активность, что и в других подобных мирах, соглашался Ит, но чем чёрт не шутит, может быть, увидим что-то интересное. Провесим два портала, на Котельнической, и на Балаклавке, этого будет довольно. Да, этого будет довольно, согласилась Берта, но гений лукавит, поэтому запрошу-ка я, пожалуй, сейчас его прежние сводки по этим порталам, потому что они стопроцентно тут уже всё не раз снимали, а мы, кажется, идём ничем иным, как контрольной группой.

С датчиками и дневниками провозились в результате полтора часа, за это время Лин успел сходить в магазин, вдвоем со Скрипачом они нажарили картошки, и потушили целую кастрюльку куриных ножек, и лишь после этого Берта позволила, наконец, вынуть нужный гель-блок со считками.

– Только давайте что-то покороче, – попросила она. – Вот эту, например, и эту.

– Малыш, это миксы, – Ит вывел визуал с сопроводиловкой. – Четыре минуты… ага… видишь, это два фрагмента. А вот эта… три, последний совсем короткий, там секунды. Их перемонтировали, и совсем не факт, что это может быть действительно…

– Погоди, – попросил Пятый. Подсел ближе к Иту. – Первую возьму я, вторую рыжий. Ты тогда меня отслеживай, а Скрипач Лина. Ну, чтобы быстрее с этим закончить. Договорились?

– Договорились. Только налобник возьму, – Ит встал. – Транслировать вы это дело, я так понимаю, не хотите.

– Ещё не хватало, – Лин поморщился. – Ну, ты сказал.

– Можно и транслировать, – пожала плечами Эри. – Мы с Бертой не сахарные. Переживем.

– Вы именно что сахарные, и не надо ничего переживать, – твёрдо ответил Пятый, садясь в кресло. – Так, всё. Поехали. Раньше сядем, раньше выйдем.

***

Вход в первую локацию считки. Больничный коридор, стеклянные, закрашенные белой краской до высоты человеческого роста, двери, надпись красным на плексигласовом коробе где-то наверху. Утро.

***

– …господи… как? Когда?..

– В три часа, не могли позвонить вам, простите. Ночью. Ну, так бывает часто, что ночью, – голос врача звучал одновременно виновато и агрессивно. Странная смесь, он словно бы себе сейчас доказывал свою же правоту – в которую на самом деле не верил. – Ничего мы не могли сделать. Острый сепсис, шок, развился буквально за четыре часа. Мы оказывали помощь в том объеме, в котором могли, но мы не боги, как вы понимаете…

Голос врача доносился до Яра, как сквозь вату, он понимал произносимые врачом слова, но в предложения, связные и осмысленные, они никак не складывались, распадались на какие-то отдельные бессвязные звуки. В ожоговом, как всегда, ужасно пахло, но к запаху Яр привык, и, пусть и с трудом, но к нему притерпелся. И вдруг понял, что всё, этот запах, который он слышал и едва выносил – он больше не почувствует. Потому что это, о ужас, был запах жизни. А теперь…

– Но мы же вчера с ним разговаривали, – произнес он, наконец, с трудом пересилив ступор, который наваливался на него, как каменная глыба. – Он же вчера был…

– Так иногда случается, – врач вздохнул. – Примите мои соболезнования.

– Но вчера…

– Молодой человек, я уже сказал всё, – из голоса врача пропадает та тень сочувствия, которую он пытался изобразить минутой раньше. – Острый сепсис, вы понимаете? Он долго боролся, сил не хватило. И ещё, знает, – он понизил голос, и придвинулся ближе к собеседнице. – Может, оно и к лучшему. Если бы он выжил, он стал был глубоким инвалидом, не факт, что сам бы смог ходить. Он же приемный вам сын, верно?

Женщина медленно кивнула.

– Вот, – врач приободрился. – Вы смогли бы на своих плечах тянуть такого инвалида? Как бы он себя обслуживал без двух рук, а? Сами подумайте. Лучше уйти вот так, чем потом всю жизнь страдать.

– Я бы его обслуживал, – говорит Яр. – Мама, я бы всё делал, ты же знаешь. Я…

– Яр, помолчи, – просит она. – Мне не меньше больно, чем тебе, но ты тоже подумай. Просто подумай. Ян мучился, понимаешь? Очень мучился. Ему теперь уже не больно. Пойдем, мальчик. Пойдем. Я тебя вниз отведу, и мне надо будет тут еще поговорить.