Пути океана: зов глубин

«Так подзывают болонок», – вдруг промелькнуло в голове.

Герцог взял ладонь племянницы и слегка сжал. Вкрадчивый голос зазвучал у самого уха.

– До сих пор вспоминаю твое неоценимое участие в тех переговорах по передаче земель, девочка…

– Дядюшка, обо мне ли вы говорите? Могла бы без ваших наставлений вовремя оценить расстановку сил враждующих альянсов? Мои таланты – ничто в сравнении с гением вашего чутья и прозорливостью, Фредерик. А с подобным рождаются, и такого ни в ком не воспитать. Зато посмотрите, чего мы с вами достигли: каждая из сторон усиленно борется за ваше расположение. И даже де Монблан с их паранойей искренне верят, будто вы жените Антуана на их Патрисии…

Приподнятый уголок рта герцога дал понять: лесть достигла цели.

– Моя умница, ты же понимаешь, что образование и дипломатические таланты были тебе даны для более важных задач, чем сопровождение болвана-кузена в колонии?

Борясь с внутренним отвращением, Селин сделала вид, что заметила нечто интересное за окном. В голове пронеслась вереница последних классов по военной и гражданской дипломатии, юриспруденции, логике, казуистике, истории, экономике… Помноженные на личную гиперответственность дисциплины сделали ее безупречной дядюшкиной ставкой. Там, куда они отправляются, Антуан действительно будет почивать на лаврах в статусе управителя, а «наводить порядок» в забытой Всеведущим заокеанской колонии придется именно ей. А если это тот самый редкий шанс, когда она действительно сможет на что-то повлиять и изменить чью-то жизнь к лучшему?

Впрочем, любая возможность вырваться намного лучше, чем перспектива оставаться на материке, ежедневно держать оборону перед надменными прихлебателями двора, терпеть ночные визиты дядюшки да изображать, что такая жизнь ее устраивает.

– Твои ум и красота делают тебя достойной статуса супруги, пожалуй, лишь кого-то из королевской семьи – не меньше…

О, она прекрасно понимала, что лесть в ее адрес была вроде предварительных ласк, за которыми последует…

С этими словами герцог протянул нечто, что сперва показалось увесистым фолиантом, обитым красным бархатом. Открыв его, ладони ее обмякли, и Селин невидящим взором уставилась на роскошное мерцание отборных жемчужин очередного многоярусного колье. То, что выглядело книгой, на деле оказалось шкатулкой с одним из типических подарков от де Сюлли-старшего.

– Как и всегда, я помогу получить все, чего ты заслуживаешь, – продолжал вкрадчивый голос над ухом. – В обмен на твою лояльность. И благодарность. Ты же знаешь…

Рука в перстнях недвусмысленно сжала ее колено через ткань платья. Селин передернуло от приступа дурноты и омерзения.

К нему или к себе – она не понимала.

Герцог начал наведываться в постель приемной племянницы, когда ей не было и пятнадцати. Нездоровую страсть он умело обставлял заботой, дорогими подарками и выверенными словами о любви. Оканчивалось же все ее оцепенением и длительным, бездумным, до ссадин мытьем в ее роскошной мраморной ванной.

Впрочем, по счастью для Селин, в последние годы внимание дядюшки начинало смещаться на более юных фавориток, которым он все чаще отдавал предпочтение.

Сейчас же он был поглощен главным образом тем, как составить выгодную партию своей племяннице с кем-то из представителей власти повыше. Делалось это с очевидным расчетом на то, что Селин станет его информатором. А если сыграют ее навыки, то и одним из серых кардиналов при дворе. Герцог умел хорошо считать и привык, чтоб все вложенные усилия окупались с лихвой.

Голос же его превратился в настырное бормотание:

– Ты же умеешь быть благодарной, не так ли?

– Да, я очень благодарна, Фредерик. Но…

– Но? Следует ли мне я напоминать, что именно я дал тебе блестящее образование, потакал во всем вам с покойной матерью, погасил все ваши долги… Я ведь вправе рассчитывать на нашу прощальную ночь, милая…

– Н-н-нет!..

Селин сбросила его ладонь, замерла и тут же зажала руками собственный рот.

Во власти ее мучителя было все.

Посадить под замок, отравить и обставить как несчастный случай, оставить в наложницах, отдать замуж за первого встречного… Да хоть бы даже за того безобразного лысого солдафона вроде Мортема – генерала фракции наемников под названием Лига Доблести, которого герцог будто бы в шутку называл «запасным вариантом»…

Тонкие пальцы ее дрожали, а проклятое кружево ворота все никак не смыкалось вокруг шеи.

«Не отдать, а продать», – поправила себя де Круа. Она ведь, по сути, не более чем вещь в расшитом позолотой платье. Неотличимая от тех бесправных и забитых рабов с намозоленными руками, что выполняли самую грязную и тяжелую работу в Вердене…

– Повтори? Не расслышал… – голос герцога стал жестким. – Я только что говорил о том, насколько ты умна, моя милая. Неужели ты хочешь переубедить меня?

Колючий пронзительный взгляд, казалось, видел ее всю насквозь. От ледяного тона поползли мурашки. Селин замерла, судорожно пытаясь подобрать правильные слова:

– Фредерик… помилуйте… Каноны траура… Что люди подумают?.. Так много удручающих событий… а я всего лишь слабая женщина…

Мерное постукивание колес по брусчатке вдруг прервала какофония криков, женского визга и звуки выстрелов. За свистом хлыста раздалось конское ржание. Карета резко качнулась и встала. Селин изо всех сил вцепилась в бархат обивки сиденья, чтобы не упасть. Кучер что-то крикнул, и голоса лакеев вторили его тревоге.

– И когда чернь уже угомонится?! – Дядюшка раздраженно потирал ушибленное колено. – Уж коли смерть от мушкетов стражи для них предпочтительней кончины от чумы, кто я такой, чтобы…

В череде ружейных выстрелов раздавалась брань и лязг клинков. Селин осторожно отодвинула шторку у окна. Фигуры людей были почти неразличимы в сизых сумерках и густом пороховом дыму. Звенело оружие. Поодаль разномастная толпа верденцев махала руками и кричала, отступая под натиском стражей Лиги Доблести. Брусчатка бурела вокруг тел павших бунтовщиков.

Выкрик: «Граната!» заставил резко отпрянуть, пригнуться и зажать ладонями уши.

Грянул взрыв.

Пол качнулся. Под совсем не подобающий Его Светлости возглас брызнули осколки окон кареты. Следом наступила тишина, в которой на короткий миг почудился странный скрежет и пронзительный женский визг. В груди и голове бешено запульсировало.

Некто с замотанным по самые глаза лицом рывком было распахнул дверь кареты, но тут же рухнул замертво. Дверной проем перегородила тяжелая кираса с гвардейским гербом. Щит и меч, увитые лавровыми листьями, одним своим видом победили всякий страх, и Селин перевела дыхание. Кто-то из офицеров Лиги Доблести бережно убирал осколки стекла и помогал де Круа и герцогу занять свои места.

В суровом, покрытом шрамами и крупными каплями пота лице Селин узнала Брута, главу личной гвардии семьи де Сюлли и по совместительству их с Антуаном преподавателя фехтования и стрелкового мастерства.

Слух вернулся, и она наконец смогла расслышать хриплый запыхавшийся голос офицера:

– …И отсюда возникла некоторая проволочка, Ваша Светлость. Засада бунтовщиков и бандитов. Тесним вглубь кварталов. По счастливой случайности пострадавших среди знати, как мне доложили, нет. Разве что напугались по-крупному. Пти… Миледи, все в порядке?

Селин неуверенно кивнула. Брут утер лоб рукавицей и присел над трупом бунтовщика возле кареты. Другая его лапища в тяжелой кольчужной перчатке опиралась на окровавленный клеймор.

– Теперь бунтуют не только горожане из бедных районов, но и рабы. Становятся организованнее. Не к добру это, Ваша Светлость.

– Не имеет значения. Отдай этот район на зачистку Мортему и его своре. Нам надо вовремя прибыть на поминальный ужин. Иначе приступ подагры по причине холодного фуа-гра. Слыхал о таком?

– Так точно, Ваша Светлость, – Брут отдал честь и махнул куда-то вперед. – Путь свободен. Гвардейцы сопроводят вас, а то кто их знает…

Дрожащими руками де Круа убирала выбившиеся из высокой прически пряди и не могла отвести взгляд от покойника, что распластался у подножки на мостовой.

Карета тронулась, а Селин все смотрела в остекленевшие и будто завороженные желтые глаза убитого дикаря, устремленные в небо. Множество спутанных выгоревших на солнце кос окрасились темным из лужи под ним. Привычная для бедных районов одежда так и не сделала этого чужака похожим на местных жителей. Весь его вид выдавал чужеродность. По смуглой коже – от самого ворота на шее, на щеках – и даже по лбу мерещился сложный рельефный узор. Рисунок очень напоминал искусное клеймо, что ей как-то довелось увидеть на теле одного из рабов на конюшне.

Селин коснулась собственной шеи и чуть спустила пальцы за кружево ворота. Сердце вновь забилось сильнее.

– Кстати, о поминальной трапезе, – продолжил Фредерик де Сюлли, подслеповато щурясь на рукав своего расшитого камзола. – В прощальном рандеву мне отказано – что весьма прискорбно, – но ты же не отклонишь мою просьбу насладиться твоим талантом перед отбытием? Хочу, чтобы ты исполнила ту печальную арию. Как там она называется?.. Пусть задаст тон сегодняшним гостям.

Де Круа непонимающе уставилась на герцога.

Даже после таких потрясений он думал только о развлечениях. Ей предложено выступать на поминальном ужине на потеху публике, да еще под унизительно жидкие аплодисменты и протокольные восторги. Неужели она не ослышалась? Да и вообще, ей так давно не приходилось практиковаться…