По доброй воле

Перед взглядом проносились абсолютно одинаковые дни, полные беспросветного одиночества, злости и обиды. Нежелание вылезать из кровати. Нежелание есть и пить. Нежелание дышать. Нежелание жить.

– И что? Помогла тебе боль? Заставила почувствовать себя живым?

Я поднял взгляд на Джексона и стиснул челюсти.

– Да.

Перед взглядом проносились ночи последних нескольких месяцев. Практически одинаковые. Одинокие и темные, полные боли. Судороги, огонь, сжигающий мышцы и кости, острые пики боли, вонзающиеся в тело. И самый первый приступ. И чертов Логан Грин, который был виновен в том, что со мной случилось.

Мой собеседник улыбнулся, и мне захотелось сбежать куда-нибудь на другой конец материка или вообще на другой материк, чтобы этот садист меня не нашел.

– Ты кое-что упускаешь.

– Что именно?

– Боль появилась гораздо позже.

Несколько секунд я не понимал, про что он говорит, к чему констатирует этот факт. Я ведь сам ему про это рассказал! Я ведь…

Я шумно выдохнул, когда несостыковки в моих рассуждениях засияли рождественской гирляндой. Огоньки красиво сложились в надпись: кретин!

– Ради чего тебе нужна здоровая, функционирующая рука?

Я раздраженно поморщился.

– В смысле, для чего…

– Я спросил не об этом.

Он подался вперед и застыл.

– Не ДЛЯ чего. Это и так понятно. Я спросил, РАДИ чего…

– Джексон…

– Еще не было на свете цели, Дэниел Стоун, которую невозможно было бы уничтожить. Еще не было плана, который невозможно было бы разрушить. Еще не было человека, который хоть раз не сдался бы. Цель – не самый надежный ориентир.

«Опять ты со своей лирикой!».

Я оскалился.

– Если бы люди не шли к своей цели…

– Если бы люди НЕ СВОРАЧИВАЛИ на середине пути до своей цели…

– Есть цели, которые стоят того, чтобы идти до конца!

– Есть цели, которые не стоят того, чтобы начинать путь.

– Есть цели, которые выше нас с тобой!

Джексон вскинул брови.

– Какие? Накормить всех голодающих? Спасти планету? Мир во всем мире? Благо целой нации?

– Да хоть даже и эти!

– Недостижимые.

Я выдохнул, устало стекая по спинке стула. Хотелось упасть на пол и зажать плечо рукой. Еще больше хотелось оказаться в собственной кровати в кромешной темноте и орать в голос.

Я не понимал сути спора. Я даже не пытался ее понять! Наша баталия напоминала ссору детей, а не разговор взрослых мужчин! И уж тем более не собеседование!

– Джексон, какого черта тебе нужно? Что ты хочешь услышать?

– Я хочу понять, ради чего ты сбежал в другой город и отправился к Эйс – одному из лучших докторов в ее области в Чикаго. Ради чего ты просыпался по утрам в начале и ради чего продолжал вытаскивать себя из кровати после того, как однажды сдался. Ради чего ты внезапно начал заниматься так, что довел себя до стойких болей. Ради чего тебе понадобилось стать амбидекстром. Ради чего ты терпишь боль, вместо того, чтобы избавиться от нее с помощью пары таблеток. Ради чего тебе нужно напоминать себе, что ты жив.

– Ради того, чтобы вернуться на службу!

Я вздрогнул от неожиданности, когда Джексон залился смехом, таким громким и искренним, словно я потрясающую шутку ему рассказал.

– Неправильный ответ!

– Откуда ты знаешь, ради чего я все это делаю? Ты телепат? В голову ко мне залез? Мысли мои прочитал? В сокровенные фантазии заглянул?!

Это был самый странный разговор, который у меня был за последний год. Да за всю чертову жизнь! Я не мог проследить логику Джексона, и это бесило меня. Но больше всего меня бесило, что мои ответы были НЕПРАВИЛЬНЫМИ! Да это не гребаный экзаменационный билет с выбором варианта! Это моя жизнь! Моя цель! Моя причина!

Джексон перестал смеяться так же внезапно, как начал. Его взгляд стал тяжелым. Лицо – беспристрастным, равнодушным. Он поднялся со стула и обошел стол.

Я следил за ним, пока он не скрылся за моей спиной. Тяжелая ладонь легла на мое правое плечо. Я дернулся…

– Не забывай дышать.

…а в следующее мгновение орал до порванных легких.

Джексон ударил меня по плечу, да так сильно, что в первую секунду мне показалось, что он сломал мне ключицу. Раскрошил ее к хренам собачьим!

Я рванул вперед, но Джексон ухватил меня за плечи и с силой впечатал позвоночником в спинку стула. Рука повисла плетью. Ток прошиб всю правую половину туловища. Я на пару секунд ослеп от боли. Кажется, даже вырубился, не переставая при этом вопить.

Сквозь собственные крики я слышал голос, обжигающий ледяной яростью:

– Ради чего ты терпишь это?

«БЕГИ, КРЕТИН! БЕГИ!».

Я попытался вырваться, и Джексон ударил во второй раз. Я взвыл от боли и толкнул стол левой рукой, пытаясь освободить пространство для маневра, но он то ли был прибит к полу, то ли оказался достаточно тяжелым, чтобы даже не сдвинуться с места. Я пнул его – безрезультатно.

Громкий сильный голос врывался в бьющееся в агонии сознание: