Эти бурные чувства

– Я вернулась уже некоторое время назад, – без усилий солгала Джульетта, прижавшись бедром к стоящему слева от нее незанятому столу. – Мистер Монтеков, прошу простить меня, но что вы делаете здесь?

Она заметила, как Рома чуть заметно ощупал себя, и поняла, что он проверяет, на месте ли его припрятанное оружие. Вот он смотрит на нее, медля, подбирая слова. У нее было достаточно времени для того, чтобы подготовиться – семь дней и семь ночей для того, чтобы вернуться в этот город и очистить свое сознание от воспоминаний обо всем, что произошло здесь между ними. Но что бы Рома ни ожидал обнаружить в этом кабаре, когда он вошел сюда, это явно была не она, не Джульетта.

– Мне надо поговорить с господином Каем, – ответил наконец Рома, заложив руки за спину. – Это важно.

Джульетта подошла ближе. Ее пальцы случайно нащупали спрятанную в складках платья зажигалку и она задумчиво крутила колесико, высекающее искру. Рома произнес ее фамилию «Кай», так, как ее произносили иностранные коммерсанты. И китайцы, и русские произносили эту фамилию одинаково – Цай, – такой звук получается, когда чиркаешь спичкой. Сейчас он исказил ее намеренно, ибо этого требовала ситуация. Она свободно говорила по-русски, он владел шанхайским диалектом китайского языка, однако сейчас они оба разговаривали по-английски, он с одним акцентом, она с другим, как пара случайно встретившихся деловых людей. Если бы они перешли на родной язык одного из них, то тем самым они встали бы на одну из сторон, поэтому-то они и выбрали компромисс.

– Наверное, это и вправду важно, если вы явились сюда. – Джульетта пожала плечами и перестала вертеть в руке зажигалку. – Скажите мне, в чем дело, а я передам отцу то, что вы имеете сказать. Как наследник наследнице, мистер Монтеков. Вы же можете мне доверять, не так ли?

Это был нелепый вопрос. Ее губы говорили одно, а холодный, бесстрастный взгляд совсем другое – «Один неверный шаг, пока ты находишься на моей территории, и я убью тебя голыми руками». Она последний человек, которому он бы стал доверять, и наоборот.

Но что бы ни было нужно Роме, это было что-то серьезное. Наверняка. Он не стал с ней спорить.

– Мы не могли бы…

Он махнул рукой в глубь зала, в сторону темных углов, где их не увидят зрители, повернувшиеся к ним, словно к участникам еще одного представления. Они будто ждали, когда Джульетта удалится, и они смогут напасть на него.

Сжав губы в тонкую линию, Джульетта развернулась и взмахом руки поманила его в другую сторону. Он сразу же последовал за ней, идя размеренной походкой и держась так близко, что бусинки на ее платье сердито звякали на каждом шагу. Она не понимала, почему ей вообще есть до этого дело, почему ей не все равно. Надо было отдать его Алым, пусть бы сами разбирались с ним.

Нет, решила она. Он мой. Заниматься им буду я. И уничтожу его тоже я.

Джульетта остановилась. Теперь они остались наедине: только она и Рома Монтеков, здесь, в потемках, где другие звуки были приглушены, откуда остальные части кабаре были плохо видны. Она потерла запястье, желая замедлить свой пульс, как будто это было в ее власти.

– Давайте, говорите, в чем дело, – сказала она.

Рома обернулся, пригнул голову и так понизил голос, что Джульетте пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его. И она в самом деле сделала это – напрягла слух, – потому что не хотела наклоняться ближе, чем было необходимо.

– Минувшей ночью на причале в порту погибли пятеро Белых цветов. У всех было разорвано горло, вырваны кадыки.

Джульетта моргнула.

– И что с того?

Она не хотела показаться бездушной, но члены обеих банд убивали друг друга каждую неделю. Джульетта и сама увеличила число этих убийств. Если ему хочется переложить вину на Алых, то он только зря теряет время.

– И, – с нажимом сказал Рома, явно заставив себя проглотить «если ты позволишь мне закончить», – таким же образом погиб один из ваших. А также полицейский. Англичанин.

Джульетта чуть заметно нахмурилась, пытаясь припомнить, слышала ли она, чтобы кто-нибудь в доме минувшей ночью говорил о том, что кто-то из Алых погиб. Было странно, что убитые имелись в обеих бандах, поскольку более масштабные убийства обычно совершались из засад, и еще более странным был тот факт, что среди убитых оказался полицейский. Однако произошедшее все же нельзя было назвать невероятным, и она только приподняла бровь, не выказав интереса.

Тогда он продолжил:

– Все свои раны они нанесли себе сами. Разборки не было.

Джульетта потрясла головой – может, она ослышалась? Убедившись, что в ухе у нее ничего нет, она воскликнула:

– Семь мертвецов с ранами, которые они нанесли себе сами?

Рома кивнул и оглянулся на зал, как будто держа в поле зрения бандитов, сидящих за столами, он помешает им напасть на него. А может быть, он вообще не пытался держать их в поле зрения, а просто избегал смотреть перед собой, смотреть на нее.

– Я явился сюда, чтобы найти объяснение. Вашему отцу что-нибудь известно об этом?

Джульетта возмущенно фыркнула. Он что же, хочет сказать, что пятеро Белых цветов, один Алый и полицейский встретились на причале, а затем взяли и сами себе разорвали горла, вырвав кадыки? Это походило на скверную шутку, да еще такую, где отсутствует соль.

– Мы не можем вам помочь, – объявила она.

– Любые сведения могут иметь значение для выяснения обстоятельств того, что произошло, мисс Кай, – стоял на своем Рома. Маленькая складочка, всегда появляющаяся у него между бровями, когда он бывал раздражен, походила на молодой месяц. В этих смертях есть нечто такое, о чем он не говорит – он бы так не переполошился из-за обычной засады. – Один из погибших был вашим человеком…

– Мы не станем сотрудничать с Белыми цветами, – перебила его Джульетта. От ее напускной веселости уже давно не осталось и следа. – Давайте внесем ясность прежде, чем вы скажете что-то еще. Известно моему отцу что-то об этих смертях или нет, мы не станем делиться этим с вами и не станем устанавливать контакты, которые могли бы помешать нашим деловым проектам. До свидания, сэр.

Она открыто выпроваживала его, однако он продолжал стоять, где стоял, глядя на Джульетту с таким видом, будто съел лимон. Она уже повернулась на каблуках, готовясь удалиться, когда услышала яростный шепот Ромы:

– Что с тобой произошло?

Она могла бы многое сказать в ответ. Могла бы подобрать такие слова, чтобы из них сочился яд, который она накопила в себе за годы, проведенные в разлуке, и извергнуть на него всю эту отраву. Она могла бы напомнить ему о том, что он сделал четыре года назад, чтобы словно кинжал вонзить в него чувство вины, пока не пойдет кровь. Но прежде чем она открыла рот, кабаре огласил истошный вопль, перебивший все остальные звуки, как будто он звучал на другой частоте.

Танцовщицы на сцене замерли, музыка смолкла.

– Что это? – пробормотала Джульетта. Но, когда она двинулась с места, чтобы выяснить, в чем дело, Рома схватил ее за локоть и резко прошипел:

– Джульетта, не ходи туда.

Его прикосновение словно опалило ее кожу, это было как ожог. Джульетта выдернула руку быстрее, чем если бы та в самом деле загорелась, в глазах ее полыхал огонь. Он не имел права. Он потерял право делать вид, будто у него когда-либо было намерение оберегать ее.

Она решительно направилась в другой конец зала, не обращая ни малейшего внимания на Рому, который следовал за ней по пятам. Ее все больше и больше охватывала паника, хотя она и не могла понять, что именно вызывает у нее такую реакцию – пока уверенно не растолкала разрастающуюся толпу и не увидела мужчину, бьющегося на полу, вцепившись пальцами в свою толстую шею.

– Что он делает? – закричала она, бросаясь вперед. – Кто-нибудь, остановите его!

Но его ногти уже глубоко вонзились в горло, и он продолжал вгонять их в свою плоть с животной одержимостью – как если бы там, внутри, находилось нечто, и это нечто незримо для остальных ползало под его кожей. Глубже, глубже, пока его пальцы целиком не погрузились в горло и он не начал разрывать сухожилия, артерии, вены.

В кабаре повисла тишина, в которой слышалось только затрудненное дыхание этого низкорослого, толстого мужчины с горлом, разорванным в клочья и кровью на руках.

Глава два

Тишина сменилась воплями, вопли переросли в хаос, и Джульетта закатала блестящие рукава своего платья, плотно сжав губы и наморщив лоб.

– Мистер Монтеков, – сказала она громко, чтобы перекрыть гвалт, – вы должны уйти.

Решительно выйдя вперед, она знаком велела двум Алым подойти ближе. Они подчинились, но сделали это со странным выражением на лицах, которое Джульетта чуть было не приняла за оскорбление, пока, обернувшись, не увидела, что Рома все еще стоит на месте, явно не собираясь уходить. Вместо этого он бросился вперед, пронесся мимо нее с таким видом, будто это он здесь хозяин, и, быстро опустившись на корточки рядом с умирающим, с прищуром уставился – подумать только – на его башмаки.

– Какого черта? – чуть слышно пробормотала Джульетта. И сделала знак двум Алым подойти к Роме. – Выпроводите его вон.

Этого они и ждали. Один из Алых немедля толкнул наследника Белых цветов, вынудив Рому с сердитым шипением вскочить на ноги, чтобы не упасть на окровавленный пол.

– Я сказала выпроводить его, – цыкнула Джульетта. – Сегодня же праздник Середины осени. Не будь скотиной.

– Но мисс Цай…

– Неужели ты не видишь? – холодно перебил его Рома, показывая пальцем на умирающего. Он повернулся лицом к Джульетте, его челюсть напряглась, глаза смотрели только на нее. Он вел себя так, будто в поле его зрения не было никого, кроме нее, будто двое Алых не смотрели на него волком, будто люди в кабаре не вопили и не бегали вокруг расползающейся лужи крови. – Именно это и случилось минувшей ночью. Это не единичный случай, это массовое помешательство…