Эти бурные чувства

– Не могли бы вы просто посмотреть вот на это? – перебил его Рома.

– Ага. – Лауренс повернулся к своему столу. И, не заботясь о гигиене и озадаченно моргая, коснулся пальцем одного из мелких черных существ. – Что это?

– Мы обнаружили этих насекомых на месте, где погибли люди. – Рома сложил дрожащие руки на груди. – Восемь человек сошли с ума и разодрали себе горло.

Лауренс и глазом не моргнул, только пару раз дернул себя за бороду и свел кустистые брови.

– И ты полагаешь, что сделать это их заставили эти самые букашки?

Рома переглянулся с Венедиктом и Маршалом. Они пожали плечами.

– Не знаю, – сказал он. – Я надеялся, что на этот вопрос мне сможете ответить вы. Ума не приложу, почему еще на месте их гибели могли оказаться насекомые. Единственная альтернативная версия состоит в том, что из реки Хуанпу выплыло какое-то чудовище, появление которого и свело их всех с ума.

Лауренс вздохнул. Если бы перед ним был кто-то другой, Рома, возможно, ощутил бы досаду, решив, что его слова не восприняты всерьез. Но Лауренс ван Дайк вздыхал постоянно – когда заваривал себе чай, когда разрезал конверты. Для него это было обычным делом.

Лауренс опять дотронулся до насекомого. Но на сей раз тут же отдернул палец.

– Ага. Это интересно.

– Что там? Что вам интересно?

Лауренс, ничего не ответив, зашаркал к шкафу, окинул его взглядом, затем пробормотал что-то по-голландски. И, только взяв с полки красную зажигалку, сказал:

– Я тебе покажу.

Венедикт скорчил недовольную гримасу и молча взмахнул рукой.

– Что это с ним? – беззвучно шевеля губами, произнес он.

– Пусть развлекается, – так же беззвучно ответил Маршал.

Лауренс приковылял обратно и, достав из ящика стола чашку петри, осторожно взял три дохлых насекомых и одного за другим положил жуков на ее дно.

– Может, вам стоило бы надеть перчатки? – предложил Венедикт.

– Тише, молодой человек. Вы не заметили, да?

Венедикт снова поморщился, будто жевал лимон. Рома подавил невольную улыбку и предостерегающе сжал локоть кузена.

– Не заметили чего? – спросил Роман, когда убедился, что Веня будет держать свое недовольство при себе.

Лауренс, держа в руке чашку петри с тремя насекомыми, отошел от стола шагов на десять.

– Идите сюда.

Рома, Веня и Маршал последовали за ним и стали смотреть, как он высек пламя и поднес его к насекомому, лежащему в середине. Оно скукожилось.

Но что это? Два жука, лежащие справа и слева, тоже загорелись, скукоживаясь и светясь. По мере того как насекомое в середине сгорало, все больше и больше сворачиваясь, то же самое происходило и с другими двумя.

– Мощная у вас зажигалка, – заметил Маршал.

Лоуренс погасил пламя. Затем, демонстрируя такую прыть, какой Рома еще никогда за ним не наблюдал, быстро подошел к столу, держа чашку петри над остальными насекомыми, которых на столешнице было не меньше двух десятков.

– Дело не в зажигалке, мой мальчик.

Он опять высек огонек. На сей раз, когда насекомое, к которому он поднес пламя, начало гореть и скукоживаться, то же самое стало происходить и с остальными насекомыми на столе – резко, сразу, так что Роме на секунду показалось, что они разом ожили.

Веня отшатнулся. Маршал прижал руку ко рту.

– Как такое возможно? – изумился Рома.

– Главное здесь – это то, что они находятся близко друг от друга, – ответил Лауренс. – Даже после смерти поведение каждого из них определяется поведением других, находящихся рядом. Возможно, у них нет своей воли. Возможно, они действуют как единое целое – все такие насекомые, которые остаются живы.

– Что это значит? – продолжал выпытывать Рома. – Это они виноваты в смерти тех семерых?

– Возможно, но сказать наверняка нельзя. – Лауренс поставил чашку петри на стол и потер глаза. Похоже, он колебался, чего прежде Рома никогда за ним не замечал – и от этого ему стало не по себе. До сих пор старый ученый всегда прямо говорил, что думал, нисколько не заботясь о том, как это может прозвучать.

– Давайте, выкладывайте, – сказал Веня.

Лауренс тяжело вздохнул.

– Эти существа не естественного происхождения, – заключил он. – Чем бы они ни были, их сотворил не Бог.

И, когда Лауренс осенил себя крестным знамением, до Ромы дошло – они имеют дело с чем-то потусторонним, с чем-то страшным.

Глава пять

В окно спальни Джульетты лился свет полуденного солнца. Однако день сегодня выдался холодный, и прохлада заставляла розы в саду немного вытянуться, стать прямее, чтобы не потерять ни капли света и тепла, просачивающихся сквозь облака.

– Тайлер невыносим. – Джульетта кипела от ярости, ходя по комнате взад и вперед. – Кем он себя возомнил? Он что, вел себя так все четыре года? Пытался командовать и всеми помыкать?

Розалинда и Кэтлин сидели на кровати Джульетты, и Розалинда заплетала косы своей сестре. Они обе скорчили гримасы, что было равносильно утвердительному ответу.

– Знаешь, Тайлер не имеет реального влияния среди наших, – сказала Кэтлин. – Так что не беспокойся… ой, Розалинда, полегче!

– Перестань ерзать, и тогда мне, возможно, не придется так сильно тянуть, – спокойно ответила Розалинда. – Ты хочешь иметь две одинаковых и аккуратных косы или предпочитаешь, чтобы они выглядели криво?

Кэтлин сложила руки на груди и фыркнула, похоже, начисто позабыв о том, что она хотела сказать Джульетте.

– Подожди, пока я не научусь сама заплетать себе косы. Тогда у тебя больше не будет надо мной власти.

– Ты отращиваешь волосы уже пять лет, m?imei. Просто признай, что я прекрасно умею заплетать косы.

За дверью спальни послышался неясный шум. Джульетта сдвинула брови, прислушиваясь, пока Кэтлин и Розалинда продолжали болтать, будто ничего не слыша.

– Конечно, умеешь, не то что я. Пока ты училась следить за собой, наводить красоту и вести себя как положено настоящей даме, меня учили правильно бить по мячу для гольфа и напористо пожимать руки.

– Я знаю, что твои наставники были узколобыми придурками. И сейчас просто говорю тебе: перестань ерзать…