Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

Их же второй целью было подразделение бомбардировщиков, очевидно, с их точки зрения, главные враждебные силы на пути вторжения, а также британский флот. Но истребительное подразделение было выведено из дела или сильно ослаблено, и эти вторичные цели можно было атаковать на досуге. Открытые радиолокационные станции были особенно уязвимы для нападения. Аэродромы и коммуникации, истребители, в воздухе и на земле, и авиационные заводы стали решающими целями для немцев.

Сконцентрировавшись на них, Гитлер стал выигрывать сражение. К 6 сентября Королевские ВВС пошатнулись; истребительному подразделению не хватало силы и эффективности. Черчилль отмечает («Их лучший час»), что «чаша весов склонилась не в сторону истребительных сил» в период с 24 августа по 6 сентября. В это время Даудинг потерял убитыми 103 летчиков, 128 получили серьезные ранения и выбыли из сражения. 286 «Спитов» и «Харрикейнов» было сбито, а большое число аэродромов для истребителей и штаб – квартиры станций слежения были сильно «побиты». Англия потеряла почти четверть личного летного состава, и только 260 «новых, горячих, но неопытных пилотов, взятых из тренировочных частей, во многих случаях до окончания курса обучения», заменили их. Бомбежки аэродромов повлияли на моральное состояние рабочих бригад или на ремонтников, которые засыпали бомбовые воронки и ремонтировали здания. «Часто во время воздушного налета бригада уходила в убежище и людей нельзя было сдвинуть с места. Они заявляли, что не собираются работать, если это опасно» [33]. В книге «Royal Air Force» («Королевские военно – воздушные силы», т. 1) говорится, что «не только был нанесен значительный ущерб наземной дислокации» истребительного подразделения в этот период, «но британские потери в истребителях настолько сильно превышали выпуск производства, что через три недели такой же активности (если бы немцы могли продержаться еще три недели) запасы истребителей были бы полностью истощены» [34].

Командующий воздушными силами Королевских ВВС И.М. Доналдсон опубликовал в лондонской «Дейли телеграф» и в американской «Нэшэнел обсервер» через четверть века после сражения свои воспоминания, в которых писал: «…когда я оставил командование знаменитой 151–й эскадрильей истребителей в августе 1940 года, получив звание полковника авиации, то был убежден, что мы побиты и проиграли сражение.

Я был фантастически изнурен и сильно подавлен. Моя эскадрилья вела тяжелые бои с мая без перерыва. Я оставил, как я думал, очень истощенное и сильно потрепанное боевое подразделение» [35].

А сам Даудинг прокомментировал позже, что ситуация была критической. Летчиков брали из бомбардировочной и прибрежной авиации и из авиации военно – морских сил. Статус большинства эскадрилий истребительного подразделения был снижен до уровня тренировочных подразделений.

Но 7 сентября с перспективой близкой победы Гитлер дал волю своей ярости, и Лондон заменил истребительное подразделение, став главной немецкой целью. Это решение, как видно при ретроспективном рассмотрении, поставило печать на победы Великобритании. Это был один из величайших просчетов Германии. Бомбардировки Лондона дали истребительному подразделению возможность восстановиться, и это вынудило люфтваффе совершать более дальние рейсы, что вызвало большие потери бомбардировщиков и истребителей с малой дальностью полета. Общественность выразила всемирное сочувствие и поддержку Британии, укрепило английскую решимость и помогло добиться поражения Германии в войне.

И в достижении этого эпохального результата большую роль сыграли парни Зануды Даудинга, те немногие, которым так много должны многие. Они не «выиграли» сражение, но они не дали врагу выиграть его [36]. 402 британских летчика, 5 бельгийских, 7 чехословацких, 29 польских, 3 канадца и 3 новозеландца погибли при защите Британии в воздухе с 10 июля по 31 августа. Этим добродушным, открытым молодым людям, которые пели и улыбались, глядя в лицо смерти, – людям, любившим вечеринки, бой и шутку, Бэйдеру Оловянные Ноги, Моряку Мэлану, Станфорду Таку и чувствительному Хиллари, капитану авиации Николсону, кавалеру креста Виктории, сержанту Холмсу, который приземлился в мусорный ящик, кальвинистическому мрачному Зануде Даудингу и тысячам летчиков, которые охраняли воздушные ворота Англии, история обязана блестящему посвящению:

«Это был их лучший час».

Глава 3

Крит – вторжение на крыльях

20–31 мая 1941 г

Остров с его панцирем из бурых горных хребтов в тот май 1941 года вновь, через много веков, стал центром истории.

Крит, древняя земля танцоров на быках, место великой минойской цивилизации, которая когда – то, очень давно, удерживала в своих владениях большую часть Леванта; остров, где зародился миф о Дедале и Икаре. На третий год и вторую весну величайшей в мире войны Крит, который в течение многих веков покоился в тени истории, был обречен вновь стать на несколько недель сценой великих событий – первого завоевания с воздуха в ходе войны. Да, подобно несчастному Икару, многие, весомые на хрупких крыльях, упадут с небес и найдут свою смерть на суше или в море.

Крит, подобно всем островным крепостям, обязан древним величием исключительно своим географическим положением. Длинная и узкая масса суши, он лежит перпендикулярно подходам к Эгейскому морю. Остров длиной около 160 миль и шириной 40 миль в самом широком месте простирается с востока на запад. На его северном побережье, плавно нисходящем в синие воды моря, находится гавань Суда – Бэй, возможно лучшее природное убежище для кораблей в Восточном Средиземноморье. Вдоль южного побережья вздымаются отвесные крепкие скалы с острыми вершинами и изношенные и выветренные вершины Левка – Ори (Белых гор) высотой 8 000 футов, горные цепи Ипсилоритис, Ласити и Сития, их скалистые отроги, узкие теснины и глубокие ущелья, в то же время являющиеся святилищами первобытных богов и крепостью давно умерших критских царей.

Крит был расположен в центре древнего средиземноморского мира и надежно защищен от сухопутного вторжения, как остров, достаточно большой, чтобы поддерживать здоровое общество, и достаточно изрезанный, чтобы иметь достаточно преград на пути рыскающих грабителей. Он был способен прокормить морскую державу, внушительную по тем временам. Древнему Криту цари и царства приносили дань и человеческие жертвы, чтобы умилостивить минойских богов.

Но средиземноморский мир тех давних времен был невелик, а Крит лежал в его центре. К весне же 1941 года человек достиг того, к чему стремился Икар, и в мире пароходов и воздушных сообщений карта была пересмотрена, старые эмпирические данные географии пошатнулись. Крит стал зависимым островом в кильватере истории. В 1941 году он был неразвитой базой ограниченного стратегического значения.

Однако над островом, вокруг него и на нем самом разыгралась, пожалуй, самая драматическая битва Второй мировой войны.

Война пришла на Крит неожиданно, по воле случая, скорее в результате ошибочного суждения, чем хорошо составленного плана.

Сражение за Крит является лучшим опровержением распространенного мнения о том, что война представляет собой спланированный и рациональный процесс, где логика преобладает над стратегией.

Адольф Гитлер и его молодые парашютисты были вовлечены на Крит постепенно, непреднамеренно, даже с нежеланием, самонадеянностью Муссолини, нахальством Геринга, его приверженности к процессу уничтожения вообще. Взор Гитлера был обращен намного дальше, у него были более грандиозные амбиции – вторжение в Россию; его не интересовала Средиземноморская кампания. Англия также была вовлечена на остров под действием неумолимых обстоятельств, сплетениями судеб, частично незапланированными и в лучшем случае неясно просматриваемыми. Ее стратегическая концепция была туманной, а политика нерешительной.

На исходе зимы 1941 года Великобритания в одиночестве стояла перед завоевательными легионами Гитлера. Сражение за Британию было с трудом выиграно, но Англия еще содрогалась от прошлых бомбежек. Гитлер отложил операцию «Морской лев» – планируемое вторжение на остров – и уже 27 марта 1940 года (перед завоеванием Франции) заявил, что «держит ситуацию на Востоке под тщательным наблюдением» [1]. 29 июля 1940 года, когда Франция уже была завоевана, а сражение за Британию едва началось, генерал Альфред Йодль, глава оперативного штаба верховного командования вермахта, сообщил четырем членам своего штаба, что «Гитлер решил избавить мир «раз и навсегда» от опасности большевизма и неожиданно напасть на Советскую Россию как только станет возможно, то есть в мае 1941 года» [2].

Первая секретная и общая директива, указывающая на «план Барбаросса» – завоевание России – была выпущена в августе 1940 года и с тех пор, достигнув кульминации, с изданием директивы фюрера № 21 от 18 декабря 1940 года, амбиции Гитлера были сконцентрированы на Востоке и на кампании, которую он рассматривал как «столкновение различных идеологий» [3].

Но секретные приготовления Гитлера к массированному вторжению в СССР были затруднены нестабильностью на Балканах и распираемой гордостью союзника – Бенито Муссолини, диктатора фашистской Италии.

Россия оккупировала румынскую Бессарабию летом 1940 года. Гитлер, обеспокоенный судьбой поставок нефти, в то время осуществлявшихся благодаря румынским нефтяным скважинам, и готовящий свой «Дранг нах Остен», направил самолеты и солдат в Румынию летом и осенью 1940 года, в то время как король Кароль, его рыжеволосая любовница Магда Лупеску и внушительный по размерам поезд с антуражем и багажом отправились к солнцу и игорным столам Португалии. Причина породила действие, а ревностное отношение диктатора к победам других и немецко – итальянское соперничество на Балканах привели к дерзкому ультиматуму и изменению хода истории.

Италия вступила в войну с опозданием, в июне 1940 года, позорно «вонзив нож в спину», как выразился президент Рузвельт, уже разгромленной Франции. Но Французская кампания принесла Риму мало трофеев, и в 1940–1941 годах Муссолини стал искать легких завоеваний. Апатичные итальянские дивизии вторглись в Грецию в конце октября, не предупредив Берлин, и после краткого продвижения увязли в суровых горах при лютой зиме. Как и предполагалось, уже через шесть дней в соответствии с англо – греческим договором 1939 года после итальянского вторжения части Королевских военно – воздушных сил прибыли в Грецию по приглашению Афин. К марту 1941 года итальянцы были звонко выпороты; раздутый Муссолини стал предметом насмешек в Европе. Итальянские армии были выброшены из Киренаики с большими потерями; за 62 дня кампании генерал сэр Арчибальд Уэйвел продвинулся глубоко в горы и захватил 133 000 итальянских пленных ценой своих общих потерь в 3 000 человек. Это стало одной из самых неравных побед в истории войн.

Германия определилась. Гитлер понял: пришла необходимость вмешаться. Уже 13 декабря 1940 года он издал секретную директиву о войне за № 20 – «план Марита», предусматривающий завоевание Германией Греции для спасения Муссолини и защиты румынских нефтяных месторождений от возможных британских бомбардировок с балканских баз. В начале января 1941 года, после падения Бардии в Северной Африке, Гитлер приказал частям германского люфтваффе, базировавшимся на Сицилии, и сухопутным войскам отправиться в Северную Африку. Но, несмотря на стратегические устремления германских военно – морских сил в Средиземноморье, Балканы и Северная Африка для Гитлера имели второстепенное значение и явились лишь операциями по оказанию помощи и отвлечению сил противника. День 15 мая 1941 года должен был ознаменовать полное завершение подготовки к вторжению в Россию; пшеничные поля Украины и нефтяные месторождения Кавказа были отдаленной целью Гитлера.

Но немецкая интервенция в Средиземноморско – Балканский театр военных действий сразу же изменила характер конфликта. Мальта в начале 1941 года подверглась бомбардировкам; прямой морской путь через Средиземное море стал затруднен, и даже Суэцкий канал был заминирован немецкими бомбардировщиками.

Генерал Эрвин Роммель достиг Триполи 12 февраля, а двумя днями позже это проделал германский Африканский корпус [4]. Роммель не тратил время понапрасну. К концу марта он был близок к наступлению на британские силы, ослабленные в момент их триумфа.

Но именно в этот момент красная линия империи растянулась до такой степени, что могла лопнуть. После несколько бессмысленной миссии Антони Идена, британского министра иностранных дел, в области Восточного Средиземноморья в феврале и марте [5] и повторяющихся дискуссий (сфокусированных на тревожных сигналах о немецком вторжении) с греческим правительством в Грецию были направлены британские экспедиционные силы.

При таких обстоятельствах, когда прямым путем через Средиземное море для англичан, испытывающих недостатки во всем, кроме смелости, была в лучшем случае прибрежная Виа Долороса и когда вся Британия находилась в безвыходном положении, такой жест был политически и морально возвышенным, но странным в военном отношении. Подобно высадке легкой бригады в Балаклаве, британская экспедиция в Грецию была величественной, но это была не война.

Генерал сэр Арчибальд Уэйвел, главнокомандующий штаба на Ближнем Востоке, ограбил одного, чтобы одарить другого. Он был командующим со многими проблемами, но с малыми возможностями. На юге Эфиопская и Сомалийская операции еще не были доведены до конца. Вишисты – францу – зы в Сирии и зарождающееся восстание в Ираке, поддерживаемое Германией, грозили катастрофой для тщательно выстроенного ближневосточного владычества Англии. Когда Роммель со своими немцами находился в Северной Африке, Египет, служивший соединительным звеном Британской империи, и Суэцкий канал – морская ее сцепка – оказались под угрозой захвата в клещи.

Поэтому Уэйвел, в ответ на решение кабинета министров, направил в марте 6–ю австралийскую дивизию, новозеландскую дивизию и одну бронированную бригаду, а также соединения – около 58 000 человек – из Африки в Грецию.

Британские экспедиционные силы так и не попали на конечные позиции. Антигерманский удар Югославии в конце марта укрепил твердость Гитлера, и 6 апреля нацистские легионы вторглись в Югославию и Грецию. Это была легкая победа: югославское сопротивление потерпело поражение, нацисты быстро пробились через тонкую, истощенную линию греков, а англичане, обойденные с флангов, провели ряд отчаянных арьергардных боев, завершившихся такой же отчаянной эвакуацией.

Где – то к 27 апреля, вскоре после того, как британский эскадренный миноносец «Дифендер» покинул Каламату с 250 солдатами и «драгоценными камнями югославской короны в чемоданах», немцы вошли в Афины. Афинское радио сообщило:

«Выходим в эфир последний раз и прекращаем работу в надежде на лучшие дни. Да пребудет с вами Бог» [6].

Британия в Греции ничего не сделала. Она пришла на помощь своему давнему союзнику, уступив просьбе Греции, которую во многом побудил на это Лондон в ответ на обещание действовать в зависимости от развития событий.

Как написал Кристофер Бакли, «…так же, как Уильям Питт завоевал Канаду на равнинах Германии, и Греции можно было оказать максимальную помощь, одержав победу в пустыне Ливии» [7].

И все свелось к нулю, за исключением катастрофы. В Греческой кампании англичане потеряли более 12 000 человек, «по меньшей мере 8 000 автомашин», большую часть оснащения, 209 самолетов, 6 кораблей Королевских военно – морских сил и более десятка торговых кораблей [8]. Что еще хуже – ослабленные легионы Уэйвела в Африке фактически потеряли Египет.

Греция была покорена. Потери немцев оказались пустячными. И история повернулась к Криту.

3 ноября 1940 года премьер – министр Уинстон Черчилль отметил в двух меморандумах, что залив Суда и Крит должны стать «второй Скапой», постоянной военной крепостью» [9].

Легче сказать, чем сделать. Скапа – Флоу на Оркнейских островах, расположенных к северу от Шотландии, в течение десятилетий был базой Королевских военно – морских сил. Крит, не развитый, примитивный, с флагом другой страны, находился на расстоянии 3 000 миль от Англии.

География Крита была не в пользу Британии. Его гавани, его единственная дорога, его главные города Ханья и Ираклион, более 400 000 жителей и три его аэродрома находились на северном побережье, поблизости от немецких военно – воздушных баз в Греции, греческих островов и островов Додеканес (ближайший лишь в 50 милях), но на расстоянии в 300–400 воздушных миль от Египта (от 420 до 480 миль по морю от Александрии до Суда – Бэй), что было слишком большим расстоянием для истребителей того времени… Английские конвои и боевые корабли, находившиеся близ северных портов, должны были проходить через два узких пролива – Китира на западе и Касос – на востоке, между Критом и итальянским Додеканесом.

Пока совершался рискованный переход, корабли получали мало помощи от портов. Вместительный Суда – Бэй имел лишь одну разгрузочную пристань, способную управиться с двумя небольшими кораблями, Ираклион мог принять четыре, а в Ханьи и Ретимноне корабли разгружались на лихтерах.

Тем не менее англичане рассматривали Крит, находись он в руках врага, как возможную угрозу своим морским путям в Восточном Средиземноморье. Под их контролем он мог бы служить, как они считали, морской заправочной станцией и передовой базой, с которой корабли и самолеты ее королевского величества могли бы беспокоить немцев в Эгейском море.

При быстрой высадке на Крит эта стратегическая концепция Британии могла бы стать вполне убедительной. Но англичане не спешили, несмотря на постоянные понукания Черчилля и многочисленные тщательно разработанные предложения британских начальников штабов.

Небольшое число солдат направлялось на остров; средств доставки добавили, установили несколько (что было явно недостаточно) противовоздушных орудий, а также построили или расширили взлетно – посадочные полосы.

Медлительность можно было отчасти понять.

Крит имел не главное стратегическое значение. 18 апреля британские начальники штабов заявили генералу Уэйвелу: «Победа в Ливии – прежде всего; затем эвакуация солдат из Греции; корабли для Тобрука, если это будет необходимо для победы, должны быть подготовлены, Ирак можно проигнорировать, а Крит разработать позже» [10].

Недостаточно было ходить кругами. Но ясно определенной цели и побудительного стимула не хватало. В период с ноября по конец апреля на Крите сменилось несколько британских командующих; там была военно – воздушная база, но на ней мало самолетов и еще меньше вспомогательных средств; там была военно – морская база, но ее портовые возможности оставались допотопными, гавани открытыми для бомбежек и не охраняемыми сеточными заграждениями.

Уязвимость Крита драматически проявилась 26 марта, когда шесть итальянских быстроходных катеров проникли в залив Суда, атаковали и повредили крейсер «Йорк» [11].