Пломбир с шоколадной крошкой

– Хорошо. Напитки принести сразу?

– Да. – Единогласно решили мы.

– Слушай, – задорно заговорила Холли, как только Джинжер скрылась на кухне, – Завтра ночная вечеринка в честь Хэллоуина и Дня Мертвых. Ты уже решила, в каком костюме пойдешь?

– Я ещё не решила, пойду ли вообще.

Холли выпучила глаза и принялась делать вид, что сбирает вещи и сваливает.

– Ладно, сядь на место! – Рассмеялась я. – Это будет моя первая вечеринка за два с половиной года обучения, так что мне немножко страшно. Я думала над тем, чтобы пойти, и даже выбрала традиционный мексиканский наряд. А ты?

– Мне не нравятся студенческие вечеринки, особенно в коммунах, но это же Хэллоуин! Я просто не могу пропустить возможность нарядиться в воплощение своего внутреннего мира. – Щелкнула пальцами Холс.

– В кого же?

– В Женщину-кошку, дорогая, на кого ещё я могу быть похожей?

Я хихикнула, Джинжер принесла нам еду и напитки, так что мы с Холли ненадолго умолкли, поглощая божественную пищу. Следовало ли говорить подруге о том, что Барбара мне все рассказала? Холс ведь, зная о моей трагедии, никогда не принималась её обсуждать. Усердно пережевывая еду, я смотрела на Холли и раздумывала.

– Боже, она тебе все выложила. – Закатила глаза Холли, вытирая рот салфеткой.

– А? – Чесанула нос я.

– Барбара. Рассказала про Джейдена. Вот мой тебе совет – научись контролировать эмоции на лице. Так и вижу в твоих глазах: «бедная, бедная девочка, как бы осторожнее её пожалеть». – Холс грустно усмехнулась. – Все в порядке, мы можем об этом поговорить открыто.

– Ты наверняка знаешь о Лусии, но никогда не поднимала эту тему. – Напомнила я. – Мне неловко задавать тебе вопросы, и в то же время, хочется тебя поддержать.

Холли положила свою ладонь поверх моей руки и тепло улыбнулась. Такого нежного и доброго взгляда я у неё ещё не видела. В основном она ходила с выражением лица в духе: «схавали, сучки?». В «Эспачо» пятничный вечер проходил громко, почти все столики были заняты, но наша кабинка находилась у самого края, так что мне было отлично слышно Холли:

– Мы с Джейденом все детство воевали, как и любые брат с сестрой. Но оскорблять и дубасить друг друга имели право только мы, если кто-то обзывал меня или трогал брата, то тут же получал от нас обоих. Он был старше на три года, и это было прекрасно – ощущать себя младшей сестренкой, о которой есть кому позаботиться. Родители у нас, мягко говоря, безответственные. Мы родом из Техаса, и если ты помнишь историю о техасских закрытых клубах, двумя из которых владели Беннет и Холл, то как раз там подрабатывал мой брат. Он не мог позволить себе оставить меня голодной, хотя выбивался из сил, я-то видела. Потом он встретил девушку, она занималась хип-хопом и открыла ему мир танцев. – Холли рассказывала так воодушевленно, что мне самой передалась эта бессмертная любовь к Джейдену. – Вот и меня подсадил. А я ими загорелась ещё сильнее, ведь он восторгался своей девушкой и её миром, а я создала свой танцевальный мир. Мы выступали несколько раз на самых популярных конкурсах по хип-хопу, первое место заняли только однажды, как раз перед смертью Джейдена.

Теплые, карие глаза Холли увлажнились, но она продолжала широко улыбаться и посвящать меня в сумбурный поток воспоминаний.

– Думаю, нет смысла рассказывать о самой… кончине. Классическая ситуация, черный район, убит темнокожий парень, всем на это плевать, ведь темнокожие сами виноваты в своих смертях, в презрении на протяжении веков, в опасных связах и бла-бла-бла. Хотя все было иначе… – Холли уронила слезу, но лицо её не дрогнуло. – Он был не в том месте, не в то время. Спешил на их годовщину с Кейси, а в нашем «темном» районе можно приобрести многое по более выгодной цене, сама понимаешь, почему. Хотел выбрать ей подарки. Естественно, у нас с Джейденом там были и остаются друзья. – Холли прокашлялась, взгляд стал жестче, она принялась крутить картошку в соусе. – В тот вечер была погоня. Из обеих машин стреляли, но попали в мимо проходящего Джейдена. Такой вот нелепый конец у одного из самых чудесных людей, когда-либо живших на этой чертовой расисткой, эгоистичной и алчной планете.

– Знаешь, я не умею подбирать правильные слова в таких ситуациях. Мне было тошно принимать тысячи соболезнований и жалкие взгляды после смерти Лусии. Скажу одну, жизнь – как волшебный цилиндр, никогда не знаешь, что оттуда вылезет и вылезет ли вообще. Одно известно наверняка – всё это проделки одного фокусника, который не хочет открывать своих секретов.

– Я в философии не сильна, поэтому скажу так: жизнь – та ещё несправедливая сука. Вы с сестрой попали в аварию, да? – Спросила Холс, и меня прошиб пот.

– Да. А ведь если бы у окна села я, Лу могла бы осуществить свою мечту. Ходила бы вместо меня по кампусу, выделялась бы на всех балетных выступлениях, а потом ей бы предложили место в какой-нибудь элитной французской труппе. – Хмыкнула я, помешивая трубочкой коктейль.

– А, так вот почему ты выбрала роль балетной пачки. – Кивнула Холли. – Все ясно. Я тоже слетела с катушек после смерти Джейдена. Не смогла вернуться в студию и команду.

– Я не слетала с катушек, мне просто стало не до чего. Пока не объявилась ты. – Я искренне улыбнулась новоиспеченной подруге. По крайней мере, мне бы хотелось подружиться с Холс, она нравилась мне с каждым днем все сильнее.

– Я как услышала о твоей истории, сразу обо всем догадалась. Сначала никак не могла вразумить, почему ты не возвращаешься на баскетбольную площадку.

– Я не могу отказаться от балета. Мне кажется, так я предам и Лу, и отца, и бабушку, и маму. – Я никогда не говорила об этом вслух, потому немного смутилась.

Холли долго смотрела мне в глаза, но так и не нашла, что сказать. Когда Джинжер пришла за пустыми тарелками, я попросила счет, и уже через минуту заплатила за нас обеих. Мы вышли из кафе и медленным шагом направились к кампусу. Было странно идти в тишине, ведь Холли редко сохраняла молчание, скорее, из кожи вон лезла, лишь бы не молчать.

– Знаешь, – наконец, заговорила она, когда мы подошли к моему общежитию.

– Не вздумай пороть чушь, типа: «Пути Господни неисповедимы…»

Холли рассмеялась и ткнула меня в бок. Удар у неё тяжелый, еле устояла на ногах.

– Все испортила! А я хотела сумничать! Ладно, черт с ним, ты права – все это чушь. Ни о каком Господе не шло и речи после смерти Джейдена. Меня осуждали, плевались, как раз пытались заговорить этими избитыми фразами. Какие к черту неисповедимые пути? Это жизнь, и каждый день в этом мире умирают десятки светлых людей, а мрази, похуже Теда Банди, продолжают шарахаться среди нас. Если это пути Господни, то увольте, мы с ним не подружимся. – Вскинула руки Холс.

– Слышала бы тебя учительница моей воскресной школы, ты бы плевалась святой водой. – Хмыкнула я. – Но ты права. Такие бессмысленные потери отбирают веру, неважно, в кого: в себя, в Бога, в людей. И если бы пару недель назад меня спросили: «Как ты научилась жить дальше?», я бы ответила «никак». Я не научилась, и уж тем более не жила. Существовала по запрограммированной рутине. А теперь хочу жить, Холли, и мне стыдно.

– Эй, детка! – Холс резко встала передо мной и приподняла пальцами мой подбородок. – Стыдно должно быть водиле, который въехал в ваш микроавтобус, уж точно не тебе. Мы все когда-нибудь умрем, окей? Каждый из нас в свое время. Так проведи же это время так, как хочется тебе.

– Спасибо, Холс. – Я улыбнулась краем губ, заглянув в теплые глаза подруги, цвета растаявшего шоколада. – Помнишь, как на Скарлетт О`Хару [6 - Главная героиня исторического романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром»]ополчились, когда в период траура она позволила себе прийти на танцы и, более того, рискнула станцевать?

– И?

– Все осуждали её. В те времена, по-моему, не меньше года следовало прятаться в четырех стенах за черной вуалью. Вот и я испытываю что-то подобное, будто все ждут от меня слез, а я…

– О-о-о, крошка, ты серьезно решила вспомнить времена рабства? Может, ещё об устоях пятнадцатого века поговорим? – Хихикнула Холли, я же почувствовала себя неловко. Совсем не подумала об ужасах тех времен.

– А разве общество изменилось, Холс? Иногда мне действительно кажется, что мы застряли где-то там, просто гаджетами обзавелись и голубей почтовых распустили.

– Ладно, твоя правда. Но запомни: в этой жизни ты никому ничего не должна, – пока не родишь, ясный перец, – да и тебе никто ничего не должен. Как только смиришься с этим, а также с тем, что каждому из семи миллиардов людей друг на друга глубоко начхать, станешь чаще обращать внимание на свои истинные потребности и желания. Все, чао, крошка, до встречи на вечеринке!

***

Джун уехала со своим парнем на выходные к родителям. Так было сказано в короткой, обглоданной записке, которую она оставила поверх горы грязной посуды. Наверное, пыталась извиниться за свинарник. Обрадовавшись одиночеству, весь субботний день я провела за уборкой, затем сходила в салон, чтобы обновить мелирование и стрижку, сделала ногти аквамаринового цвета, вернулась домой и под «Tellme» P.Diddyс Агилерой кружилась по комнате.

С восьми до девяти я просидела у самодельного алтаря, глядя на фото мамы и Лу. Поправила бархатцы, зажгла свечи, попросила у них за все прощения и приказала обязательно явиться ко мне сегодня по дороге из цветов. Хотя бы во сне.

Около десяти вечера пришла пора наряжаться в карнавальный костюм. Я облачилась в традиционное мексиканское платье алого цвета, с черным тугим корсетом, сильно выделявшем талию и грудь. Завив волосы крупными волнами, я вставила в них ободок с черными шипами, достала краски и принялась наносить грим в честь Дня Мертвых. Долго пришлось провозиться, пока из зеркала на меня не посмотрело ужасно-красивое лицо скелета. Прихватив крупный красно-черный веер, я накинула пальто и вышла на аллею кампуса. До праздника и вечеринок оставался всего час, вокруг сновали оборотни, Бритни Спирс, Супермэны, ведьмы, вампиры и прочие интересные персонажи.

У меня слегка подрагивали коленки. Я давно мечтала оказаться в центре такой грандиозной вечеринки, но совесть не позволяла. А сейчас, скрывая лицо под маской, я чувствовала себя более уверенно и раскованно. Мы с Холли договорились встретиться у коммуны, некогда принадлежавшей Аштону Холлу. Заприметив латексный костюм, я покатилась со смеху – она все-таки вырядилась Женщиной-кошкой!

– Эй ты, пантера, не приближайся ко мне! Я твои феромоны сексуальности издалека почуяла, вот-вот отобьешь от меня всех мужиков! – Продолжала хохотать я, пока не получила по запястью латексным хвостом. – Ауч!

– Мяу, крошка, тебя не узнать! Выглядишь сногсшибательно! Я вот что предлагаю, давай здесь наклюкаемся, а после сходим на главную площадь. Рядом с площадкой. Обещали концерт, может, потанцуем?

– Идет! – Я широко улыбнулась красными губами, протянула Холли руку, и мы ступили на порог коммуны.

В целом, все было так, как я и представляла: куча пьяных тел, дурацкие игры, громкая музыка, но мне было чертовски весело! Никогда не была противницей алкоголя, хотя в последний раз выпивала с Лусией. В момент, когда перед взором все поплыло, я нашла Холли и попросила оставить коммуну. Мы направились к главной площади.

Все вокруг казалось нереальным. Нет, не от алкоголя! Десятки ярких студентов и гостей окружали нас с Холли. Все скамьи аллеи были заняты разными компаниями. Люди танцевали, смеялись, вели громкие дискуссии, кушали устрашающие сладости в форме глаз и пальцев, заматывали тех, кто пришел без костюмов, в туалетную бумагу, создавая мумий. С каждым шагом все громче звучала музыка – на площади соорудили мини-сцену, на которой выступал живой оркестр! Сказочная, волшебная атмосфера царила в кампусе!

Оркестр сразил нас наповал. Все участники были разрисованы под стать мне, то есть ко Дню Мертвых. Трубач бегло перебирал пальцами, барабанщик кивал в такт ударам, гитаристы прыгали по маленькой сцене, завлекая всех вокруг, одной мелодией заставляя поддаться танцу. Когда мы подошли ближе, мужчина за пианино повернулся к нам, проведя пальцами по краю черного цилиндра, затем вскочил и протянул мне руку.

– Что?..